Две невесты Петра II

— Кто ж у вас там теперь власть в руках держит?

— Известно, кто! Как самого-то не стало, так он и выскочил, словно чёрт из-под печки: тут как тут.

— Светлейший, что ли? — с понимающей улыбкой отозвался князь Сергей.

— Кто ж ещё! Известно, он. Низкорослый, без роду и племени, а всех оттеснил! Что там мы, князья Долгорукие! — Князь Алексей гулко ударил себя в грудь кулаком. — Или Шереметевы, Голицыны, — продолжал он перечислять, — ведь всех оттеснил. Сам у ног государыни стал да как крепко держится!

— За ноги, что ли? — лукаво улыбнулся князь Сергей.

— А ты не шути, не шути. Может, и за ноги когда держит — того никто не видал, а вот как поутру к государыне в опочивальню заходит — так это многим известно.

Иван, забыв о страхе, с любопытством прислушивался к словам отца.

— А знаешь, что она, государыня-то, говорит ему, проснувшись?

— Откуда ж мне знать, я при том не присутствовал, — снова улыбнулся князь Сергей.

— Вот то-то, что не присутствовал, а кто бывал, так такое говорят!

— Ну и что ж говорят? — спокойно подзадоривал брата князь Сергей.

— А то и говорят, что если бы не знали, так не говорили бы.

— А ты скажи, может, и поверю.

— Увидела она, государыня, как-то светлейшего, когда он входил к ней в опочивальню, сама его и спрашивает: «А чего б нам с тобой, Данилыч, сейчас выпить?»

Громкий смех князя Сергея был ответом. Откинувшись на спинку высокого стула, запрокинув голову, он смеялся так громко, что, казалось, зазвенела на столе хрустальная посуда.

— Что ж ты смеёшься так? — обиженно спросил князь Алексей. — Думаешь, я сам этакое-то придумал?

— Какое! — еле сдерживая смех, ответил Сергей Григорьевич. — Такое разве придумаешь? Такое слышать надо! — И, посерьёзнев, спросил, обращаясь к брату: — А ты думаешь, после ночной попойки они государственные дела решать станут? Как внутри страны что-то наладить или с соседними странами?

— Нет, — в замешательстве пожал плечами князь Алексей.

— Ты вот у него, у Ивана, спроси, о чём он утром, с похмелья проснувшись, думает?

Князь Алексей заинтересованно посмотрел на сына. Иван смущённо улыбнулся, вертя в руках пустой бокал.

— Не стесняйся, Иван, скажи отцу, о чём с похмелья думается поутру.

— Как бы чего выпить, — не глядя на отца, ответил Иван.

— Видишь, вот тебе и ответ молодого человека. И чего ж, Ванюша, более всего выпить охота? — не унимался князь Сергей.

— А это ведь когда чего, — потупясь, улыбнулся Иван.

— Ну и чего же? Да ты не стесняйся, скажи отцу, чтоб он знал, о чём с похмелья думается.

— Когда водочки хватил бы, а когда и рассолу огуречного, — всё так же улыбаясь, ответил Иван.

— Слышишь, что молодость-то говорит: водочки или рассольчику. Так ведь это молодость, а там женщина пожилая, грузная, многими недугами отягощённая...

— Ты, видно, хорошо осведомлен обо всех наших тамошних делах, — перебил его князь Алексей.

— А то как же? Как же я могу свою должность здесь исправлять, ежели не буду знать, что там у вас творится?

— Ну и дела, — пожал плечами удивлённый князь Алексей.

— Всё, всё, дорогой братец, нам известно, — значительно проговорил князь Сергей.

— Так уж и всё? — с сомнением возразил ему князь Алексей.

— Полагаю, что да, известно. Знали мы, что, презрев траур по покойному супругу, пустилась государыня во все тяжкие, да так, что и молодого своего любовника до болезни довела.

— Неужто и это известно? — с нескрываемым интересом спросил князь Алексей.

— Ну как же, знаем, что молодой красавец Левенвольде, её теперешний фаворит, не справился с таким весельем, слёг бедняга в лихорадке.

Князь Сергей снова зашёлся в долгом громком смехе.

В тот же вечер, посоветовавшись с братом, Алексей Григорьевич решил, не медля, отправить Ивана в Петербург, где, по его уверению, настало благоприятное время для молодого человека сделать карьеру, должную его роду. Правда, Сергей Григорьевич предостерёг брата от слишком большой близости к трону.

— Лучше подальше, но надёжнее, — задумчиво глядя на Ивана, на его красивое лицо, сказал князь Сергей.

— Что ж надёжнее может быть, чем благорасположение государыни?

— Сегодня государыня есть, а завтра...

— Да что ты такое говоришь? — перебил брата князь Алексей, — Бог с тобой, Сергей!

— Что говорю? Правду. Все мы смертны, а государыня, я слышал, совсем слаба здоровьем.

— Ты что ж, не советуешь ему ехать?

— Нет, почему же, только близко на глаза государыне сразу лезть не следует. — Помолчав, князь добавил с улыбкой: — Она сама его приметит.

— Так что ж ты всё-таки посоветуешь?

— Я уже говорил Ивану и сейчас повторю: учиться ему надо, чтоб сам мог во всех хитростях придворной да и любой другой политики разбираться. А это ох какое непростое дело.

— Так как же быть с ним? — не отступал от брата Алексей Григорьевич.

Князь Сергей задумался, но вдруг, словно вспомнив что-то и оживившись, сказал, обращаясь к Ивану:

— Я тебе, Ванюша, письмо рекомендательное напишу.

— Письмо? — переспросил всё время молчавший Иван. — К девице пригожей или к вдовушке?

— Оставь, Иван, сейчас эти шутки, ты ведь судьбу свою определяешь. Девицы да вдовушки от тебя никуда не денутся...

— А что, он и по вдовушкам у вас ходок? — перебил брата князь Алексей.

— У-у-у, — протянул Сергей Григорьевич, — он тебе сам всё потом расскажет, а теперь о деле надо речь вести. Я тебе, Иван, — продолжал он, — письмо Дам к очень стоящему человеку.

— Кто такой? — полюбопытствовал князь Алексей.

— Имя ему Генрих Фик.

— Как же, как же, наслышаны о нём. Государственный человек, Коммерц-коллегии вице-президент, с ним и государь, бывало, часто совет держал, — уважительно отозвался князь Алексей.

— Вот к нему и будет письмо. Ты, Иван, как приедешь в Петербург, сразу же к нему ступай, скажи, от князя Сергея Долгорукого письмо к нему имеешь, да сам-то князю племянник родной.