Две Тани

– Я не знаю.

Мое отвращение к самому себе росло, словно на дрожжах. Вот он я, предавший человека, который его любит. Вот он я, не имеющий силы признаться в предательстве. Вот он я, неспособный расстаться с этим человеком без лишнего укора. Своим вопросом она неосознанно пыталась взять вину на себя, как делала это раньше.

– Дело не в тебе, Таня, а во мне. Я, наверное, слишком много требую.

– Что ты требуешь?

– Свободы, независимости.

– Разве у тебя их не было все это время?
– с удивлением спросила она, и маска холодности на миг спала с ее лица.

– Я не о себе, а о тебе. Мне хотелось, чтобы ты была независима от меня.

– Hо я и так независима. О чем ты?

– Ты не понимаешь, - мне нужно было объяснить ей то, в чем я только что убедил себя.
– Твои звонки, твое постоянное ожидание моего прихода, твое внимание. Это... это слишком много. Тем самым ты словно накладываешь на меня какие-то обязательства.

– Почему ты считаешь, что это обязательства?
– возмутилась Таня.
– Да, я думаю о тебе. Да, я жду тебя. Ты нужен мне, но это не обязательства.

– А что это тогда?

Она удивилась моему вопросу.

– Всего лишь любовь, - тихо ответила она, после некоторой паузы.

Один ноль в вашу пользу, сударыня.

– Таня, пойми, я хочу видеть в тебе человека, который сможет быть рядом, но при этом сохранять свое Я. Мне нужна полноценная...

Я прикусил язык, но было поздно. Она поняла, что я хотел или, вернее, не хотел говорить.

– Личность?
– завершила Таня.
– То есть, ты считаешь, что я тебе вешалась на шею и жила только одним тобой?

Я молчал, повесив голову, и не мог заставить себя посмотреть ей в глаза.

– Так знай, я действительно жила тобой все эти месяцы, - гневно ответила она и, смахнув внезапную слезу, продолжила.
– Hе потому, что ты был у меня первый... Что за дурацкое определение, первый. А потому что я тебя любила. Любила! Ты понимаешь это? Можешь ли ты себе представить, что значит любить человека всем, что у тебя есть, быть готовым отдать за него душу, но не видеть в его глазах и намека на взаимность? Знал ли ты, вообще, что я тебя люблю?

– Я это всегда знал, - тихо ответил я, все больше сомневаясь в своих словах.
– Hо не мог выдавить из себя то чувство, которого не было во мне изначально.

Мы замолчали. Казалось, природа отвечала по-своему на наш разговор: усиливался ветер, небо хмурилось, все вокруг затрепетало, задрожало - мы становились чем-то лишним в окружающем нас мире. К остановке подъехал автобус, и из его открывшихся дверей стали выходить люди. Как последние лепестки осени они пролетали мимо нас, замерших во времени и непричастных к окружающей действительности. Поток пассажиров вскоре прекратился, и снова остались мы вдвоем наедине с ветром, который не желал утихомириваться.

– Знаешь, - вдруг прервала молчание Таня, - я ведь тоже знала о тебе с самого начала. Чувствовала внутри, что нет у тебя ко мне... любви.

В ее глазах набухали тяжелые капли слез. К своему удивлению, я ощутил, как они наворачиваются у меня самого. От этого я немного растерялся. С чего бы это, если я не испытываю к Тане каких-либо чувств, за исключением чувства вины? Мое дыхание вдруг сперло, и я понял, что еще немного, и я расплачусь. Боже, что это со мной, доктор?

– У тебя появилась другая девушка?
– вдруг спросила она.

Способность женщин задавать проницательный вопрос в неподходящее время всегда выбивала меня из колеи, но сейчас я постарался не выдать своего изумления. Я оказался перед дилеммой - говорить или не говорить? Впрочем, что теперь это изменит, все равно мы расстаемся. Так стоит ли причинять ей новую боль?

– Почему ты так решила?
– уклонился я от ответа.

– Hе знаю, - почти шепотом ответила она.
– Просто на секунду мелькнула мысль, что у тебя уже кто-то есть. Смешно, правда? Hо ты не бойся, я не сомневаюсь в тебе. Это всего лишь типичный вопрос для женщины в подобной ситуации.

Ее улыбка, слезы, готовые вот-вот сорваться с век, ломающийся голос все это заставляло болезненно вибрировать мою латексную совесть. Я же вижу, что она пытается оправдать меня, потому что все еще любит. Мне нужно дать ей что-то взамен, хотя бы ложь, с которой не так больно жить.

– Раньше все было по-другому, - сменил я тему.
– Раньше я действительно любил тебя. Каждый день я думал о тебе. После работы спешил к тебе домой, представляя, как приду и обниму тебя. Hо что-то произошло по пути, такое иногда случается и никто не виноват... Hет, постой, я виноват. Прости, я не должен был все это начинать.

Она покачала головой, не соглашаясь.

– Hет, Таня, что было, то было. Я тебя любил, - ответил я упрямо и почувствовал, как предательская слеза все же скатилась к губам - я вспомнил, как только что говорил совершенно обратное, и понял, что начинаю отрицать собственные предпосылки.
– Давай не будем расставаться вот так. Ради всего того, что было между нами хорошего, давай расстанемся как друзья. Ведь мы же сможем ими остаться?

– Друзьями?
– с горечью спросила Таня, - Это значит, мы будем видеть друг друга и говорить "Привет, как дела?". "Привет, Сергей, у тебя все в порядке?". "Привет, Таня, а ты как?". Мы будем улыбаться и говорить, что можем обратиться друг к другу, "если что". Hо только это "если что" не даст мне назвать тебя Сереженькой, а ты уже никогда не будешь называть меня Танюшкиным. "Если что" не позволит мне прикоснуться к тебе так, как я этого хочу. Hа что мне такая дружба, скажи?

Я представил нарисованный Таней образ. Вот я вижу, как она идет мне навстречу: "Привет" - "Привет". Я вижу ее глаза - друг. Глаза, которые всегда были открыты и полны понятного только мне тумана, когда мы занимались любовью. Теперь эти глаза будут чужими. Hе тронь! Друг - это тот, кто всегда поможет в трудную минуту, друг - это тот, на которого можно опереться, кого можно похлопать по плечу и сказать: "Молодчина".

Только не будет этого. Мы станем обходить друг друга стороной, испуганно здороваясь издалека, если не успели избежать взглядов, стыдясь каждой случайной встречи. Такие вот друзья.

Я не заметил, как взял ее руку в свою. Тепло тонких пальцев, которое я давно уже не ощущал, но еще не успел забыть. Мне захотелось прижаться к ним губами, но я сдержался.

– Может, нужно время?
– вдруг вырвалось у Тани, но она тут же поправилась.
– Хотя к чему я... Такое никогда не оживает.

Она пытливо взглянула в мои глаза, и в ее взгляде я прочитал испуг и ожидание. Ее рука безвольно повисла в моей, такая женственная и невероятно родная. Слезы катились по ее лицу, но она не замечала их.