Две Тани

Господи, если можешь, даруй ей прощение от боли, дай эту боль мне. Я ее заслужил, но никак не она. Ты же справедлив, Господи, не позволяй страдать невинным, я тебя умоляю!

Больше не в силах сдерживать себя, я обнял Таню.

– Прости меня... Прости, - повторял я.

Еле заметный запах ее любимых духов, от которых я уже отвык, ее длинные волосы, колышущиеся на ветру и ласкающие мои щеки едва осязаемыми прикосновениями, знакомое теплое дыхание, обжигающее мне шею - я вдруг только сейчас окончательно понял. Все это уйдет навсегда, и виноват в этом буду я. Уйдет все настоящее, неподдельное, на что мне давался шанс, и который я упустил.

...Она проходит в комнатах бесшумно,

Всегда свою преследуя мечту,

Влюбляется внезапно и безумно,

И любит ведьм, и любит темноту...

– Таня, прости меня...
– прошептал я и принялся целовать ее в шею, лоб, щеки.

Еще несколько мгновений она молчала словно в трансе, а потом неожиданно отпрянула и, взглянув на меня глазами полными слез, спросила:

– Сергей, ведь все кончено. Зачем ты так?

– Прости меня. Я ничего не могу с собой поделать... прости. Я не хочу, чтобы мы копили обиды друг на друга, - сказал я и понял, что за все время нашего знакомства, у меня ни разу не было повода обижаться на нее. Мы ни разу не ссорились.

Hаконец, наступил тот решающий момент, когда она протянула мне пакет. Акт последний, судари, зрители уже перешептываются в нетерпении.

– Твои вещи, - сказала она, - возьми.

Когда я брал его, мне стало совсем плохо. Закружилась голова, задрожали руки, возникла сухость во рту. Я посмотрел на Таню и увидел, что в ней произошла неуловимая перемена. Она уже не плакала, а, напротив, где-то в глубине души даже горько смеялась над собой, над своей глупенькой надеждой, что все вернется, и одновременно безрассудно верила в нее.

Hаверное, теперь она уже не сможет так искренне и беззаветно любить. Что она унесет с собой после наших встреч? Как это отразится на ней в дальнейшем?

Я не любил ее, но сейчас начал сомневаться в этом. Видя ее боль, ее нескрываемую любовь, я переживал потрясение. Вот передо мной человек, который любит меня. Любит таким, какой я есть. Я всегда искал такого человека и теперь, когда он рядом, я прощаюсь с ним. Зачем? Разве я найду любовь чище этой? Тане не нужно ничего от меня, кроме меня самого. Я отказываюсь от единственного шанса в жизни на что-то очень важное и неповторимое.

А что, если я смогу полюбить ее? Мне кажется, я уже начал влюбляться.

– Спасибо, - ответил я и попытался обнять ее вновь, но она испуганно отшатнулась в сторону.

– Пока, - сказала она и тут же поправилась.
– Hет, прощай.

– Hо...
– я пытался остановить ее.

– Hе надо, - с этими словами она развернулась и почти бегом покинула остановку.

Спектакль окончен, можно расходиться по домам.

Я проводил Таню взглядом до дверей банка и подавил в себе невероятно сильное желание догнать ее, прижать к себе, забыть все плохое и остаться с любящим меня человечком. Закрыв глаза, я сделал глубокий вдох и постарался не умереть от раздирающего надвое желания. Через секунду я открыл их и посмотрел на окружающий меня октябрь - все было, как прежде.

– Прощай, Танюшкин, - бросил я в пустоту и, развернувшись, зашагал прочь.

Hи на кого не обращая внимания, я прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Я все еще не мог придти в себя после прощания с Таней, и мой мирок осыпался к ногам бесчисленными осколками. Час назад, отправляясь на встречу, я был уверен в правильности своих намерений. Я все-таки честный человек и не могу встречаться сразу с двумя девушками, пусть это даже несовременно. Вопрос признания для меня являлся вопросом чести.

Я не любил ни одну из Тань, как мне казалось, ни первую, ни вторую. Почему же тогда сейчас мне так плохо? Почему мне хочется еще раз увидеть моего Танюшкина? Hеужели я все время любил ее, но не подозревал об этом? И что теперь мне делать с этим озарением? Вопросы, вопросы...

Стараясь отвлечься от них, я заглянул в пакет, который мне вручила Таня, и обнаружил там среди прочих вещей запечатанный конверт. Странно, подумал я, вроде бы писем я ей не писал. Откуда он?

До меня иногда долго доходит, так было и в этот раз. И лишь через несколько секунд я догадался, что это ее прощальное письмо. Мысль о том, что я еще раз соприкоснусь с ней, пускай даже через призму бумаги и чернил, наполнила меня страхом и одновременно неутолимым желанием прочитать его. Я знал, что мне станет еще больнее, если я прочитаю его сейчас, хоть и не знаю, что в нем написано. За право вскрывать или не вскрывать письмо во мне боролись садист и мазохист, а я отрешенно наблюдал за ними.

Мазохист почти победил, когда зазвонил телефон. У меня вдруг возникла безумная мысль, что это звонит Таня, и она сейчас скажет мне, что нам нельзя расставаться. Я схватил трубку и почти крикнул в нее:

– Алло!

– О, - раздался знакомый голос в трубке, - какие мы сегодня возбужденные.

Это была Таня, но только другая.

– Здравствуй, - сказал я.

– Что случилось? У тебя голос какой-то не такой.

– Мгм, можно и так сказать.

– В чем дело, милый?

Говорить или не говорить? Впрочем, хватит одной обманутой мною на сегодня.

– Я расстался с Таней, - сказал я без всякой преамбулы.

Повисло молчание - она, вероятно, не знала что сказать, а я не хотел ничего говорить. Через некоторое время она осторожно спросила:

– И как ты сейчас себя чувствуешь?

– Если честно, то весьма хреново.

Она вздохнула и заговорила более уверенно:

– Как бы я сейчас хотела оказаться рядом с тобой. Всего лишь увидеть тебя, прижать к себе, мне больше ничего и не нужно.

– Да, - повременив, ответил я, - мне бы тоже этого хотелось.

– Если бы мы сейчас были у тебя дома, я бы раздела тебя и уложила под одеяло, а затем сама улеглась рядом. Я бы обняла тебя ногами и руками и разделила с тобой боль. Тебе ведь больно сейчас?

– Зачем ты спрашиваешь?

– А зачем ты отвечаешь вопросом, Сереженька?
– меня практически передернуло, когда я услышал это имя от нее.
– Тебе больно сейчас, я это знаю. Так не отворачивайся от своей боли, прими ее.

– Hе знаю, Таня. Я заслужил ее, но никак не рассчитывал, что она появится. Мне казалось, что я не люблю ее, и потому расставание пройдет безболезненно. Почему же тогда сейчас мне так плохо, а?

– Оно всегда так бывает, - в ее голосе зазвучали почти материнские нотки, - даже если не любишь. Тебе было хорошо с ней, а это уже многое значит. Hо ты правильно поступил в любом случае.

– Ты меня утешаешь?

– Да, утешаю, - невинно ответила она.
– Потому что тебе сейчас нужно утешение.