Две Войны

– И как вы только воюете с таким-то оружием?
– осуждающе вздохнул он, указывая пальцем на топор.
– Знаешь что, мне надоело, что твой топор ломается посреди тренировки. Идем к нам. Наши орлы выправят тебя хорошее оружие.

– Надо будет забросить этот топор нашим оружейникам, - сказал я.

Кузнецы, работавшие на походных кузнях, весьма удивились, что я не стал брать у них новое оружие. Хотя во взглядах их сквозила явные неприязнь, смешанная с облегчением. Наверное, подумали, что я наконец перебесился и закончу портить топоры по несколько раз на день.

Отдав топор, я отправился вслед за гномов туда, где стояли невысокие, как и сами подгорные воители, палатки гномов. Услышать и почуять лагерь гномов можно было за несколько десятков ярдов от него. Оттуда несло пивом и оружейной смазкой, а уж шум многочисленных походных кузен и вопли гномов - дерущихся, пьющих и ремонтирующих после первых двух дел оружие и доспехи - разносились еще дальше. Многие горняки приняли меня как своего, со всеми ими я дрался на топорах, но были и такие, кто косился на меня с явным неодобрением. Я слышал шепотки, что, мол, нечего здесь делать человеку, гномы тут, люди - там и все нормально. И все-таки к делу перейти никто не решался, хватало вида моих сопровождающих.

Гном-кузнец был хмур и черноволос. Он работал, как и всегда, когда мы заставали его, на сей раз чинил разрубленную кирасу. Я всегда удивлялся каким образом гномы при их силе и любви к выпивке и поединкам - кулачным и не только - еще не перебили друг друга. Вот и сейчас, погляди я на эту кирасу и не знай, что в ней дрался с дружками какой-нибудь гном, то отдал бы правую руку за то, что ее обладатель отправился в мир иной. А ведь гном сейчас, скорее всего, хлещет пиво.

– Под его руку подогнать, - задумчиво повторил кузнец фразу того гнома, что сломал мой последний топор.
– Можно, отчего ж нельзя. Давай сюда руки.

Он взял мои руки в свои и принялся самым тщательным образом ощупывать. Покивав самому себе, гном порылся груде сваленных тут же заготовок под рукоятки, выбрал самую длинную и бросил нам:

– Ступайте, выпейте пива. Закончу - принесу вам.

Мы убрались в палатку, где гномы пили пиво и расположились на здоровенном ковре. Не смотря на зиму, этот ковер не давал холоду снега добраться до нас. А уж принятое внутрь пиво согревало лучше всяких костров каминов. Конечно, я как и всякий дворянин предпочитаю вино и аквинский напиток арманьяк, однако редко кому удается выпить настоящего гномьего осеннего эля. Он того стоит.

– И что же, этот кузнец денег с меня не возьмет?
– поинтересовался я после второй кружки.

– Ты только ему этого не говори, - усмехнулся один из моих спутников.
– А то он живо тебе этим же топором голову снесет. Он - гном горячий.

Словно в ответ на упоминание о нем в палатку вошел тот самый кузнец, держащий в руке секиру.

– Ты ему лучше пива поставь, - подтолкнул меня тот же гном.
– Он его любит, страсть.

Пиво тут продавали всем - и людям, и гномам; по куда как более низким ценам, нежели его можно было купить где-либо еще.

– Некогда мне тут с вами пиво пить, - бросил кузнец.

Отдавая мне секиру, он сделал недвусмысленный жест, приглашая выйти из палатки для разговора. Видимо, таки решил содрать с меня деньги, его бескорыстие распространялось только на гномов. Однако слова кузнеца очень сильно удивили меня.

– Уходи, человек, - сказал он.

– Завтра мы перестанем быть друзьями.

– Что это значит?
– удивился я.

– Что сказал, то и значит, - отмахнулся гном.
– Завтра гномы и люди перестанут быть друзьями.

Кузнец отвернулся и ушел, оставив меня в полном недоумении. Почесав лоб, я решил не возвращаться в палатку - пить, даже гномий осенний эль, совершенно расхотелось. Надо поговорить с Эмри по поводу слов гнома, граф не отмахнется от моих слов, как многие другие, а отмахнуться от его слов будет сложновато кому бы то ни было.

Выслушав меня, д'Абиссел надолго замолчал, ритмично поглаживая холку своего коня. Я застал его на импровизированном ипподроме, где рыцари не давали застояться своим боевым коням, да и себе тоже, выделывая разные трюки, которым мне - по моему глубокому мнению - не обучиться и за всю жизнь.

– Горняки ничего просто так не говорят, - пробурчал граф, делая знак конюху.
– Спасибо, что предупредил, хотя я и не верю, что они ударят нам в спину, не в их правилах. Надо будет переговорить с командирами и королем.

– Принца Маркварта вы в расчет, как обычно, не принимаете?
– невесело усмехнулся я.

– В этом деле он как раз может пролить свет истины на события. Ведь именно он привел гномов.

– Надо нанести упреждающий удар по ним!
– воскликнул де Пенмуа.
– Прав был отец Вольфганг, эти карлы только и ждут как бы ударить нам в спину.

– Может и так, - кивнул король Людовик, - но мы поставлены в такое положение, что атаковав гномов окажемся предателями.

– В чьих глазах?
– продолжал возмущаться Защитник Веры.
– Мы что же должны ждать, пока предадут нас.

– В глазах нашей чести, - твердо ответил король на его вопрос.

– Но и ждать удара в спину, по крайней мере, глупо, - заметил де Корнар.
– Мы должны с самого утра быть готовыми к любым неожиданностям. Как говориться, кто предупрежден - вооружен.

И тут в шатер, где был собран военный совет, вошел коренастый гном в доспехе и с топором, который он нес на вытянутых руках.

– Наш тан, Трестолт Камнекрушитель, - произнес он, - шлет вам, люди, вызов на бой и этот боевой топор, как знак того, что мы более не друзья. Не смотря на то, что вместе сражались и проливали кровь.

Ловким движением вогнав оружие в землю, гном развернулся и вышел, чеканя шаг. В шатре надолго повисла гнетущая тишина.

– Готовьтесь к бою, благородные рыцари, - нарушил ее король.
– И кто-нибудь позовите принца Маркварта.

Принц не явился на этот совет, однако прибыл по первому зову своего вассала. От мальчишки с закопченным лицом, приблудившегося в земли гномов не осталось ничего. Теперь это был самый настоящий представитель императорской фамилии, сын Каролуса Властителя до мозга костей. Даже король Людовик чувствовал себя в его присутствии не сюзереном, а вассалом.

– Что вы можете сказать по этому поводу?
– спросил он у принца, указав на гномий топор, лежащий на столе. Король знал, что его посланец пересказал принцу все, случившееся в шатре получасом ранее.