Две жизни де Вриса

Он опустил рукоять ей на живот, разместив здоровенное обнаженное лезвие между ее грудями.

– Ты собираешься двигаться?

Ее "нет" было таким тихим, что он едва его услышал.

– Вот и я так думаю. А теперь повеселимся... Осторожно, детка, ты ерзаешь, а я собираюсь развлечься с лезвием, - он наваливался всем весом на ящик, чтобы джинсы по-прежнему удерживали ее ногу. Крепко ухватив, он отвел ее правое колено в сторону, открывая киску. Складочки блестели от влаги, демонстрируя ему, что ей нравятся рискованные игры не меньше, чем ему.

А ему это приносило невероятное удовольствие - он был тверже камня.

Предупреждающе на нее посмотрев, он наклонился и лизнул ее от ануса до клитора. Под его ладонью дернулись мышцы ее ног. Будет забавно посмотреть, как долго она сможет усидеть на месте. На самом деле...

Поскольку он удерживал ее бедра раскрытыми левой рукой, другая была свободна. Большим и указательным пальцем правой рук он обхватил ее сосок. Ничто не сравнится по гладкости с нежной вершинкой женской груди. И ничто не сопоставимо со вкусом женской киски. Он заскользил языком по клитору и одновременно ущипнул ее за сосок.

В звуке, который она издала, смешались страсть и испуг. О, да, ему это нравилось. Спускаясь вниз, он толкнулся в нее языком и почувствовал первую дрожь. Де Врис поднял голову.

– Ты пошевелилась?

Она снова сжала кулаки.

– Нет. Нет, пожалуйста.

Он отпустил острый пик, облизал его, не спеша ущипнул за второй сосок и почувствовал, как дернулись ее ноги. Она была уже так близко к тому, чтобы кончить.

Заметив кухонное полотенце, он завязал им ее глаза, чтобы закрыть обзор. Твердой рукой он подсунул руки Линдси под ее поясницу, словно фиксируя их там.

– Вот, теперь очень красиво. Все для меня.

Она недовольно фыркнула, но была достаточно умна, чтобы промолчать.

Расстегнув сумку с игрушками, он нашел мягкий анальный фаллоимитатор, смазал его и прижал к тугому колечку мускулов.

– Впусти его, детка, - предупредил он. Когда игрушка скользнула внутрь, он увидел, как ее охватила дрожь. Идеально. Игрушка удержит ее на острие, пока он играет... с лезвием.

Быстро протерев лезвия двух своих любимых ножей, он поднял разделочный нож с ее груди. С закрытыми глазами она не знала, что именно он использует, а он предпочитал свои собственные клинки, остроту которых знал, а еще у них не было зазубрин, которыми можно поцарапать кожу, и также он понимал, насколько сильно можно давить.

Если бы она решила, что он использовал разделочный нож, что ж, разве это не разбило бы ему сердце?

– Ты играла когда-нибудь с ножами, зверушка?
– он наклонился вперед, снова прижавшись к ее ногам.

– Н-нет.

– Самое время. Я не собираюсь резать тебя, детка. Может, взбодрю тебя немного, не более того. Все ясно?

Она почти незаметно кивнула, словно боялась двигаться.

Почему игра с ножами и сабочками так смешит?

– Хорошо. Стоп-слово - красный. Если ты слишком перепугаешься, дай мне знать, - в этом случае он не станет больше на нее давить.

Он провел ножом по впалым частям ее тела: нежному животу, верхней части бедер. Он бы начал, как обычно, со спины, но уж больно ему нравилась ее поза. Девочка застряла в своих же собственных узких джинсах.

– Посмотри, какую красивую линию я могу нарисовать, - прошептал он, и, прижав ее предплечьями к столу, он выхватил самый маленький нож. Наклонив к ней лезвие плоской стороной и держа палец у кончика, он слегка провел острием по ее животу.

Появилась отличная линия. Супер, он обожает такой тип кожи, как у нее. Не настолько тонкая, чтобы было легко поранить. Но довольно чувствительная, чтобы легко оставить отметины. Эта красивая красная линия не исчезнет еще несколько часов.

– О, да, так классно, Южаночка.

Она сглотнула.

– Де Врис, я...

– Неа, - он взял разделочный нож и положил ей между грудей так, чтобы она почувствовала его вес. Осознала его тяжесть. Когда увидел, что она мелко задрожала, он схватил нож и приложил его тупой стороной лезвия к ее шее.

Она вся напряглась. Не имея опыта таких игр, Линдси чувствовала только холод лезвия, не заметив, что это не острая сторона.

– Как я просил меня называть, Линдси?

– Сэр, - мышцы горла напряглись.
– Простите. Сэр. Мастер.

Очень хорошо.

"Он не порежет меня", - твердила она себе. Снова. И снова. Каждый нерв в ее теле, казалось, сосредоточился на области шеи, где холодная сталь прижималась к сонной артерии. Она дышала так прерывисто, что при каждом быстром вдохе ее ребра поднимались совсем чуть-чуть.

Прошли часы, годы, целая вечность, прежде чем он убрал лезвие.

– Готова к следующей метке?

– Да, Сэр, - прошептала она. Ладони, удерживаемые ее собственным весом, сжались в кулаки. И, не смотря на страх – или, может быть, как раз из-за него, - ей отчаянно хотелось, чтобы он к ней прикоснулся. Она чувствовала тепло твердых бедер, прижимавших ее к столу, грубое прикосновение его одежды, и у нее кружилась голова.

Пробка, которую он вставил в нее, будто была напрямую связана с ее киской.

Он провел ножом вниз между ее грудей, едва царапая кожу, на грани боли, оставляя на своем пути стойкий след. Постепенно де Врис прочерчивал все новые метки, заштриховывая ее живот, спускаясь все ниже и ниже, пока не дошел до ее лобка, и режущая боль отозвалась в клиторе, где закручивалась спираль давления. Она попыталась приподнять бедра, но он так надежно удерживал ее, что ей было не сдвинуться с места.

– Нервничаешь, да?
– хриплый голос резонировал с ее страстным желанием.

– Да, Сэр, - попыталась она сказать. Но в горле слишком пересохло.

– Это хорошо, - что-то царапающее поднялось вверх по ее телу и медленно обрисовало грудь.

Сосок загорелся от боли. Он порезал меня!

Линдси вскрикнула, попыталась вырваться и обнаружила, что он не использовал нож. Он применил зажим для сосков. Она чувствовала, как зубчики впиваются в чувствительную плоть.

– Черт побери! Ты настоящая сволочь.

– Я такой, - отозвался он низким довольным голосом.

Ее левая грудь следом запылала от впивающегося зажима. Боль было намного легче переносить, когда она знала, что причиной было не лезвие.

Она услышала звук расстегивающейся молнии и шуршание упаковки презерватива. А потом его рот обрушился на нее. Его язык трудился над ее клитором, пока у нее не задрожали ноги, и она не начала низко стонать.

Чувствительные полосы, оставленные ножом, усиливали ее возбуждение, растекавшееся по животу, и давление, нарастающее внизу.

Господи, она же собиралась кончить. Я не должна. Если он снова достанет нож, она не сможет. Его язык скользил по ней, дразня. Внутри нее все кипело. Крошечный комок нервов сосредоточил внимание на себе, словно притянув, всю нижнюю половину ее тела.