Две жизни Пинхаса Рутенберга

– Да, странная история. Уму непостижимо, как могли совпасть эти две случайности?

– Почему две? Три. Твой арест. Уверен, Пётр, не случайности это. Всё умело подстроено. Знаешь, я подозреваю Азефа. Он был в курсе всего, знал все подробности. Он использовал все возможности, чтобы внести неразбериху и безответственность, а в крайнем случае, организовать масштабную полицейскую акцию и сорвать наш беспрецедентный проект.

– Евно? Глава Боевой организации эсеров? Знаешь, сколько терактов он в последние годы подготовил и осуществил? – изумился Рутенберг.

– Знаешь, почему я так думаю? Кто-то на меня стал доносить полиции два года назад. Потом я выяснил через друзей, что это мог быть только Азеф. Факты, Пётр, упрямая вещь.

– Это ещё не факты, Конни. Просто предположения.

– Сообщи твоему ЦК обо всём. Пусть решают.

– Конечно, конечно, Конни, – задумавшись, произнёс Рутенберг.

На другой день он попрощался с гостеприимным финном и вернулся в Санкт-Петербург. Он сидел в купе вагона и смотрел на несущиеся мимо него воды залива. Услышанное от Циллиакуса будоражило его голову и не давало покоя.

5

Вскоре ему представился случай встретиться с Савинковым. В то время он являлся заместителем руководителя Боевой организации, а планирование и исполнение связанных со смертельным риском операций требовало от него постоянного присутствия в России. Савинков, как и прежде, жил на Лиговке недалеко от особняка князя Владимира Барятинского, считавшего себя социал-демократом, куда иногда наведывался. Рутенберг рассказал другу об аресте. Борис внимательно его выслушал, а потом подтвердил его догадку.

– Меня это не удивляет, Пётр. Ты же помнишь, как в марте взяли всю Боевую организацию, шестнадцать человек. Тогда же арестовали и инженера Моисея Новомейского. Он обещал достать нам несколько пудов динамита. Его посадили в Петропавловскую крепость, а потом перевели в Кресты.

– А его не освободили по амнистии? – спросил Рутенберг.

– Конечно. Недавно я с ним встретился. Он предприниматель, и очень неглупый человек. Так он мне рассказал, что единственный, с кем он говорил перед арестом о динамите, был Татаров. А потом при опознании в тюрьме находился человек, который по фигуре оказался очень на него похож.

– Нужно отдать должное политическому сыску, – произнёс Рутенберг. – Они вербуют провокаторов из нашей среды. Я по приглашению Циллиакуса ездил в Гельсингфорс. Конни поделился со мной своими соображениями, почему провалилась операция по доставке оружия. Он уверен, что без доноса тут не обошлось.

– И кого он подозревает?

– Евно. Лишь он был осведомлён обо всех деталях.

– Это невозможно, Пётр, – возмутился Савинков. – Я в нём совершенно уверен.

– Тогда как объяснить арест членов Боевой организации и неудачу с транспортировкой оружия? Не слишком ли много случайностей?

– С Тартаровым партийный суд разберётся. А за Азефа я ручаюсь.

Пошёл дождь, и они укрылись в кофейне. Савинков рассказал о неудаче с приручением Гапона.

– Твой протеже, Пётр, нас разочаровал. Как только мы его приняли в партию, он пожелал войти в Центральный комитет, а потом вознамерился возглавить партию.

– Он – человек с большими амбициями, Борис, – вздохнул Рутенберг.

– Но работать по-нашему и учиться не захотел. Мы с ним расстались.

– Ну и правильно сделали. Жаль, конечно, что не удалось воспользоваться его огромным влиянием на рабочих.

– Между прочим, он сейчас в Петербурге, – произнёс Савинков, – живёт в конспиративной квартире. Он восстановил связи с рабочими и ведёт переговоры об амнистии. Его так и не реабилитировали за девятое января.

– Я хорошо его знаю, Борис. Он органически нуждается в энергии, которую получает от массы. Иначе не выживет и погибнет. А рабочие тоже нуждаются в нём. Это какой-то симбиоз.

– Поговори с ним, Пётр. Боюсь, он своим самовластием натворит таких дел, что нам не расхлебать.

– Я обязательно с ним встречусь.

Они выпили кофе с баранками и, открыв зонты, вышли на улицу и попрощались. Рутенберг остановил пролётку и поднялся на неё. Лошадь проворно покатила по мостовой, подстёгиваемая ударами ямщика.

Рутенберг обратился к рабочему Петрову и тот привёл его к Гапону. Георгий Аполлонович даже обрадовался ему. Отлучённый от церкви Синодом, он потерял сан священника, но роль вождя и лидера от этого только стала в нём более выразимой и значительной. Пребывание в Европе сделало его более либеральным, он приобрёл вкус к элегантной гражданской одежде, стригся коротко и имел маленькую аккуратную бороду. А сейчас на нём был красивый халат и мягкие кожаные тапочки на босых холёных ногах.

– Рад тебя видеть, Пётр Моисеевич. От кого узнал о моём приезде?

– От Петрова.

– Ты, наверное, знаешь, что я здесь нахожусь нелегально.

– Напрасно, Георгий, ты приехал. Тебя могут арестовать и посадить.

– Не могу я, Пётр, бездельничать. Такой я человек. Предпринял кое-какие меры для легализации. Подключил журналистов. Они навещают чиновников и министров и просят за меня и за открытие отделов моего «Собрания».

– У тебя, я помню, всегда были неплохие отношения с господами, Зубатовым, Фуллоном, Лопухиным.

– Увы, всё в прошлом. Другие люди у кормила власти. Теперь мы по разные стороны баррикад.

Они ещё долго сидели, попивая чай с печеньем и вспоминая о праздной и беспечной жизни в Европе.

Предательство Гапона

1

Председатель совета министров граф Сергей Витте являлся фактическим автором манифеста 17 октября. Ему удалось убедить императора Николая II преобразовать Россию в конституционную монархию по типу многих европейских стран. Но прибытие Гапона могло помешать его планам. Он хотел было арестовать и судить его, но подумал о значительном влиянии его в народе и решил не усложнять положение вещей. Выслать же его за границу незамедлительно было совершенно необходимо. После заседания правительства он поговорил об этом с министром внутренних дел Петром Дурново. Министр обратился к главе Департамента полиции Герасимову. Тот вызвал в кабинет чиновника особых поручений Манасевича-Мануйлова.

– Иван Фёдорович, граф Витте хочет дать вам одно пикантное поручение. Надеюсь, Вы меня не подведёте. Речь идёт о Гапоне.

– Постараюсь Вас не подвести, Александр Васильевич.

– Идите к нему, он Вас ждёт.

Секретарь в канцелярии приветствовал его и подтвердил, что председатель совета министров у себя. Мануйлов в большом кабинете оказался впервые, но его зоркий взгляд сразу нашёл граф Витте за большим дубовым столом в дальнем конце комнаты.

– Здравствуйте, господин премьер-министр.