Две жизни в одной. Книга 1

Вот тут-то при оценке, анализе творчества тверских авторов у создателя книги и возникли трудности. Нужен был титанический труд, чтобы разобраться во всем потоке тверской литературы, возможно, коллективный труд филологов. Уважаемый профессор пошел по тому же пути — пути поверхностного исследователя. Те авторы, что подсуетились, вышли на связь, подарили свои книги, публикации, стали счастливчиками, попали на страницы «Поэтического Верхневолжья». В этой части — полный хаос, смещение времен, недооценка оставшихся «за кадром». Если М. Петров рецензировал рукопись, может быть, анализировал книгу? Это разные вещи. Если он обнаружил, как пишет автор статьи В. Карцев, «множество повторов» и других недостатков, то почему эти огрехи остались в книге? Не были доведены до автора рукописи и редактора? Не были исправлены? Тогда бы книга, как пишет В. Карцев, «не разрослась бы до объема монографии просто литературно-критического обзора» (а это уж не книга творчества, а справочник), не стала бы гимном тверских корифеев, а превратилась бы в нужную книгу информационного анализа старого и нового поколения поэтов. Достойных имен набралось бы предостаточно. Как же прав В. Карцев, говоря, что «критика заговорила, но, к сожалению, пока в одной тональности — главной скрипки». А я бы добавила: не совсем полноценного соло. Что касается оркестра — говоря языком тех же авторов статей, что мешает взяться за дело? Леность или некомпетентность? «Только докторов филологических у нас около двадцати наберется, а кандидатов, боюсь, перевалит и за сотню» (В. Кузьмин). «Или до тверской литературы им никакого нет дела?» С этим я тоже согласна. Надо только оркестру почистить инструменты, смахнуть застаревшую пыль. И предложить оркестровую обработку, чтобы было меньше иллюзий, а больше правильной чистой музыки.

Позвольте высказаться

16 февраля 2000 г.

Серия статей в печати о писательских делах возникла задолго до выборов ответственного секретаря. Выборы прошли. Преобладающая масса тверских писателей вновь проголосовала за Е.И. Борисова, но публикации в адрес писателей продолжаются. Перелопачивают, перекладывают, муссируют давно уже всем известные факты.

На каждую статью в прессе писатели реагируют по-разному. Я, к примеру, фиксирую свое мнение на бумаге, оставляя черновики в личном архиве. Но надоело, потому высказываю свое мнение.

Длительное руководство писательской организацией и издательским делом в одном лице при попустительстве, а точнее, при равнодушном отношении к тверским писателям со стороны руководящих органов, сформировало личность руководителя как таковую. Меня как члена писательского союза это затрагивает, но больше беспокоит другое. В любой организации есть свои издержки, недочеты, недоработки и явные перегибы. Но почему все дела надо решать через прессу? Благо умеем писать? Зачем нагружать рядового читателя нашими узкими писательскими проблемами, а не использовать административные органы?

Вокруг «писательского дела» крутятся одни и те же имена. Оно, конечно, понятно. Для одних тема статьи — хлеб. Для других — желание появиться на страницах газет. А для третьих? Через первых и вторых достигнуть определенно поставленной цели.

Беспокоит и другое: для чего нас, тверских писателей, выставлять для достижения этих целей в некрасивом виде? К примеру, отчетно-перевыборное собрание на страницах тверской газеты было описано как одно из буйных заседаний Государственной Думы! Да, было два эпизода. В одном бузу затеял профессор, доктор наук, академик В. Юдин, предложив даже поэту В. Токареву помериться физической силой. Куда ни шло, Токарев из рабочих. Но В. Юдин? Столько званий. Или на кафедре филологии и журналистики такая методика обращения приветствуется? Бедные будущие журналисты!

В одной из статей в «Тверской жизни» В. Юдин, разглагольствуя об этике и нравственности, бестактно спрашивает: «Многие ли печатались в центральных журналах или издавались в центральных издательствах?» Что он этим хотел показать? Что печатается? Отлично, мы рады за собрата по перу. Тверские писатели не так часто, как хотелось бы, появляются на страницах центральной прессы. Хотя что представляет собой центральная печать? Центральная — то есть с московской пропиской? Сегодня не поймешь, где эта центральная печать. В основном литература рождалась и рождается в глубинке, а презентуется в столице. Далее уважаемый автор статьи пишет о том, что «писатели изыскивают, изгибаясь в три погибели, лазейки к руководителю книгоиздательства, то есть к Е. Борисову. Опять не надо оскорблять достоинства писателей. В ответ они молчат не потому, что волнуются за судьбу своих рукописей (я не исключаю и таких) — нужное творение найдет, рано или поздно, свое место в литературе; а потому, что занимаются своим делом — писательским, считая работу журналиста ремеслом журналиста. Кстати, говоря о лазейках к руководителю, хочется спросить уважаемого педагога В. Юдина: почему он был милым человеком, играл на гармошке в писательской организации, налаживая контакты, пока ходил в кандидатах в Союз писателей? Разве он не владел информацией? А вот заявления коллег о приостановке членства в писательской организации как формы протеста, я думаю, надо заменить голодовкой.

Любое занятие (к нему я отношу и увлечение сочинительством) требует уважительного отношения и к состоявшимся писателям, и к начинающим. Сколько новых имен! Лавина публикаций на страницах газет. Всех желающих, при всем уважении к авторам, вокруг местной издательской «кормушки» не разместить. И не надо внушать авторам, что во всем виноват Е. Борисов. Пройдут года, и не у каждого, но сложится достойная к печати книга. А кто торопится — за свой счет. Время-терпение — вот что пережил каждый из нас и переживет в жизни всяк идущий по писательской тропе.

Я согласна с автором статьи В. Юдиным, что творческие мастерские, или, как их называли, секции, в писательской организации надо создавать. И не только для поэтов, прозаиков, пишущих для детей, но и для детей и подростков. Смешно ведь, что детским творчеством занимается общество книголюбов, основная работа которого — пропагандировать книгу, не превращаясь при этом в большой книжный магазин под козырьком общества. Конкурсы рукописных книг — не работа с творчески одаренными детьми, а фиксация работы. Работа с литературным материалом детского творчества — очень трудоемкое, кропотливое занятие, особенно с поэтическим. Неудивительно, что для областного конкурса книголюбов была выбрана форма работы с рукописными книгами-сказками. Столкнувшись с трудностями, общество книголюбов перешло на конкурс рисунков, тем самым опять подменяя работу других организаций.

Разговор о «создании в тверской писательской организации творческих мастерских, материально независимых друг от друга групп, по типу литературно-критических организаций двадцатых годов», о том, что будущее — за региональными общероссийскими журналами, путь к разрушению единого писательского союза, мизерной издательской «кормушки», финансируемой из областного бюджета, растаскивания книжного издательства по журналам. А не лучше ли собраться и решить на соответствующем уровне, как распорядиться финансами, согласовать планы? Тем более что выборы прошли, и в писательской организации создано расширенное бюро из семи человек.

Пора по-деловому решать наболевшие вопросы, а не выпускать серию пустозвонных статей, за строчками которых все время висят чьи- то недовольные уши.

Моя капелька

Неоспоримо, что Агния Львовна Барто является классиком современной детской литературы, и никто не смеет посягать на это звание. Так было принято считать со времени уже уходящего в глубь истории XX века. Тогда во всей власти существовал культ на все, в том числе и на литературные персоны. А. Барто взяла от мужа все: имя, часть его литературных способностей. Он, Павел Барто, не смел при ее жизни и заявить о себе — просто не дали бы. После ее кончины он пытался восстановить свои литературные права. В издательстве «Детская литература» была издана книга стихов для детей, в которой авторами были обозначены Агния Барто и Павел Барто. Но вскоре Павел умер, и, видимо, наши литературные, а может быть, и не литературные, власти решили: всем известна только Агния Барто, какой там еще Павел Барто?! И все стихло.

Меня как детского поэта всегда удивляла двойственность стихов А. Барто. Одна группа — стихи-«игрушки», которые в книгах без конца печатают и перепечатывают. Другие стихи больше похожи на фельетонные вирши для детей. Вообще мне всегда казалось, что Агния Львовна не очень любила ребят! Смотрите, какие строчки она писала, которые не радуют ребенка в начале его жизни, а заставляют содрогаться его еще неокрепший чувственный мозг. И пусть на меня обрушится шквал сторонников «классицизма», и пусть шумит родня и критика, но я всегда хотела это сказать. Только цензура не пропустила бы столь крамольные высказывания. Мои ощущения как-то раз были подкреплены детским лепетом в автобусе: совсем еще маленькая девочка пыталась продолжить стихи Барто более ласковой, оптимистичной концовкой. Я не запомнила ее лепета, но была с ребенком вполне согласна. И как-то сама тоже решилась дописать стихи-«игрушки», хотя понимала, что наследные родственники никогда не позволят опубликовать. Да я и не претендую на такую публикацию. Просто рассуждаю, высказывая свои мысли на бумаге, имея право на критику. Итак: «Идет бычок, качается, вздыхает на ходу. Ой, доска кончается, сейчас я упаду». Сердце малыша сжимает страх за бычка. Да и сам он не раз падал. А потому хочется добавить: «Ты, бычок, не упадешь. И по горочке пройдешь». Другое стихотворение: «Зайку бросила хозяйка — под дождем остался зайка. Со скамейки слезть не мог, весь до ниточки промок». Ребенок готов плакать, но он мужественно скажет: «Зайка, зайка, не реви, а меня в друзья бери». Еще: «Уронили мишку на пол. Оторвали мишке лапу!» — до чего черные строчки для малыша! «Все равно его не брошу, потому что он хороший!» — «Я возьму иголочку, нитку-сороковочку. Вот и лапочка пришита. А плохое все забыто. Улыбнись же мне скорей, буду мамочкой твоей».

Нужно ли готовить ребенка к превратностям судьбы? Нужно, но не с младенчества. Не омрачать его мир с первых месяцев жизни. Кстати, дети не любят этих стихов. Слушают, читают, механически запоминают, а вот декламируют с неохотой. Стихи — простенькие, и заучить просто, но однако!

В чем состоит ошибка пишущих для детей? Многие поэты остаются не поэтами для детворы, хотя вроде бы все на месте. Дело в том, что они пишут как бы глядя на ребенка со стороны, чаще в третьем лице. Отсюда и стихи получаются о детях, а не детские. Умение перевоплощаться в ребенка дается не всем. А потому и не получаются стихотворения. Надо войти в состояние ребенка, почувствовать его возраст и заговорить его языком.