Две жизни

Да, Сергей не все сказал Грише о своем сне. Не сказал, пожалуй, самого главного. И прежде всего, что сон был не один. В первый раз Ермишь эта приснилась ему еще зимой, когда он вдруг увидел себя в небольшой сельской кузнице, и не в роли стороннего наблюдателя, а мальчишкой-подмастерьем, отданным в обучение к кузнецу – крепкому, кряжистому старику с пышной, окладистой бородой и седой гривой волос, перехваченной узким кожаным ремешком. И было ему в том сне всего каких-нибудь четырнадцать – пятнадцать лет, одет он был, как положено, в холщовую рубаху – косоворотку и пестрядинные штаны, заправленные в онучи, обут в полу стоптанные лаптишки, подпоясан видавшим виды кожаным фартуком. И все это казалось совершенно естественным, не вызывало ни малейшего удивления, как и то, что в руках его были длинные тонкие щипцы, которыми он привычным движением удерживал на наковальне раскаленную докрасна железяку, по которой кузнец бил тяжелым молотом, выковывая то ли подкову, то ли дверную скобу. И что было удивительным, так это то, что в открытую дверь кузницы, стоящей на берегу небольшой речки, было видно, как почти к самому берегу подплыли две большие белые птицы с грациозно изогнутыми шеями и гордо поднятыми головами.

– Глянь-ка, дядя Егор, отколь это такие птицы на нашей речке?

– А это лебеди, сынок. Я их не раз видел здесь на Ерми – ши. Видно, с господских прудов. Надоело им там в неволе сидеть, они и рады – радешеньки вырваться на волю. Я пробовал даже их хлебушком прикармливать. Да где там!.. А ты вот что – возьми-ка ведерко да принеси свежей водицы.

– Со Святого ключа?

– Не из речки же.

– Так это я мигом!

– Ступай – ступай, а я посижу покурю малость.

Святой ключ с притулившейся к нему часовенкой был неподалеку: стоило подняться на пригорок и перейти дорогу – тут и родничок. Но едва Сергей напился сам и наполнил водой ведерко, как издали послышался шум приближающейся повозки. Шум быстро нарастал, и по мягкому шелесту колес и мерному цокоту копыт можно было заключить, что едут господа.

Стоило ли лишний раз мозолить им глаза! Сергей отставил ведро в сторону и отступил в тень часовни.

Слух никогда еще не обманывал его. И точно, не прошло и нескольких минут, как из рощи, подступавшей к самой реке, вырвалась на мост тройка резвых рысаков, впряженных в роскошный легкий экипаж.

Сергей попятился к часовне. Да и было отчего: съехав с моста, тройка пулей промчалась по-над самым родником, обдав его облаком пыли. Однако он успел рассмотреть, что в экипаже, кроме кучера, сидела молодая, красивая барышня примерно одних с ним лет, и барышня эта, кажется, не без интереса взглянула на него и даже улыбнулась из-под белой соломенной шляпки.

А Сергей как стоял, прижавшись к холодному камню часовни, так и остался стоять, забыв, зачем он сюда пришел и что ему надо делать. Что – то вдруг ёкнуло у него в груди, и щемящий озноб пробежал по всему телу. Как он хотел бы снова, еще хоть раз, взглянуть на очаровательную барышню. Но уносивший ее экипаж уже растаял в знойном мареве, и все потонуло в сплошном сером тумане, сквозь который явственно проступал... переплет окна изрядно поднадоевшей комнаты студенческого общежития. Сон закончился...

Стоит ли говорить, что весь тот день юноша ходил под впечатлением только что приснившегося. И дело было не столько в том, что он самым невероятным образом увидел себя чуть ли не в позапрошлом веке, сколько в том, что де –

вушка, неожиданно одарившая его улыбкой, была определенно знакома ему. Он когда – то уже встречался с ней. Но где?!

Тщетно перебирал Сергей в памяти все когда – либо виденные в реальной жизни женские лица – ни одно из них даже отдаленно не походило на лицо привидевшейся барышни из далекого прошлого.

И все это так бы и забылось, как забывается постепенно увиденное во сне. Но этой весной он сильно простудился, схватил воспаление легких и чуть не с неделю провалялся с сорокаградусной температурой в больнице, едва узнавая окружающих. А когда болезнь немного отступила, ему вновь приснилась старая прокопченная кузница, белые лебеди на тихой, заросшей кувшинками реке, одинокая часовня над бьющим из земли родничком. Правда, виделось теперь все это в каком – то хаотическом, быстро меняющемся калейдоскопе вперемешку с другими невиданными ландшафтами, чужими, незнакомыми лицами, серыми шеренгами солдат, увязшими в грязи лафетами пушек, пылающими крышами деревенских хат.

А в конце этого сумбурного сна, в котором он без конца что – то искал, пытался что – то вспомнить, старался что – то понять, разобраться в чем – то чрезвычайно важном, от чего может зависеть вся его последующая жизнь, но что так и осталось непонятым, он вдруг увидел залитое слезами женское лицо. ЕЕ лицо! Оно возникло как – то сразу, неожиданно, без всякой связи со всем увиденным. Возникло так, как показывают иногда в кино лицо актера крупным планом, когда становится заметной каждая морщинка, каждый волосок на голове, каждая слезинка в сетке ресниц. И стало ясно, что это лицо человека, перенесшего страшное несчастье, потому что в глазах женщины, полных нерастраченной еще любви и нежности, застыла смертельная тоска, а губы исказились от едва сдерживаемых рыданий.

Она не произнесла ни звука. Но в голове Сергея уже звучал ее голос – до боли знакомый голос! – и отчетливо слышались слова:

– Я рада, что ты вспомнил обо мне. Твои чувства не обманули тебя. Тебе надо, обязательно надо побывать здесь. Все это было, было...

– Что было? Где побывать? – не понял Сергей.

– Да здесь же, здесь, на нашей Ермиши. Я жду тебя... – лицо девушки вдруг отодвинулось, заволоклось туманом, голос ее прервался.

– Но где эта Ермишь? Как ее найти? – Сергей рванулся вслед ускользающему видению и... проснулся.

Над ним склонилось лицо знакомой медсестры. Она отерла пот с его лица, пригладила рассыпавшиеся по подушке волосы:

– Вам приснилось что – то страшное? Вы так кричали. Может, дать чего-нибудь успокаивающего?

– Нет – нет! Просто я ... Просто мне приснилось, что я столкнулся с чем – то не совсем понятным.

– Это естественно в вашем положении. Но теперь дело пошло на поправку. Еще день – два, и вы забудете о ваших ночных кошмарах. Хорошо, что вам удалось сейчас быстро проснуться.

Юноша лишь молча покачал головой. «Хорошо, что проснулся»... Куда уж лучше! Ведь он так и не узнал, что хотела сказать ему приснившаяся незнакомка. Да и незнакомка ли? Только теперь, окончательно проснувшись, он до конца осознал, что эта плачущая девушка и та феерически ворвавшаяся в его недавний сон красавица, вихрем промчавшаяся в роскошном экипаже по-над Святым ключом, – одно и то же лицо, а главное, он снова, как и в тот раз, не мог отделаться от мысли, что знал эту женщину, встречался с ней не раз, слышал ее голос, только не мог вспомнить, где и когда это было.