Двенадцать детей Парижа

– Грегуар. – Госпитальер заколебался. – Я люблю тебя, мальчик.

Тот поднял свое уродливое лицо и посмотрел на него так, словно слышал эти слова впервые в жизни. И ведь, скорее всего, так и есть, подумал рыцарь.

– Ты спас мне жизнь и, наверное, душу тоже. Если я лишусь и того и другого, то все равно буду любить тебя, даже на самом дне преисподней. А теперь умойся.

Грегуар плеснул водой в лицо и старательно потер его. Рыцарь отошел к стене и помочился. Потом он завязал рукава мокрой рубахи вокруг пояса. Мальтийский крест на груди сослужил хорошую службу, но теперь выдавал его. Мальчик тоже отошел к стене.

– Умыться, облегчиться – и снова в бой. Да? – повернулся рыцарь к слуге.

Юный парижанин кивнул и улыбнулся.

Он был нужен Тангейзеру, чтобы проводить до улицы Труандери, к Жоко. После этого рыцарь оставит мальчика на каком-нибудь постоялом дворе и вынудит его подчиниться, не обращая внимания на протесты. Так будет правильно. И все же Матиас не мог заставить себя исключить этого ребенка из той мрачной загадки, которую загадала им судьба.

– Предстоит еще много кровавой работы, – предупредил он своего лакея. – И я ее сделаю. Ты меня простишь?

Грегуар молча кивнул.

– Впереди много опасностей, – продолжил иоаннит. – Я оставлю тебя в надежном месте, если захочешь. Но если ты пойдешь со мной, я буду благодарен за помощь. Честно говоря, без тебя мои шансы невелики.

– Конечно, я вам помогу! Что я должен делать?

– Отведи меня к тому дому на Рю-де-ла-Труандери.

Глава 23 Огонь

Проснувшись, Карла увидела, что Ампаро смотрит ей прямо в глаза. Они почти касались друг друга носами. Интересно, что видит ребенок, подумала женщина. Девочка словно купалась в дыхании матери, а та не шевелилась. Она была очарована сиянием, исходившим от новорожденной, она чувствовала прикосновение вечности. Мир един, и так будет всегда. С губ Ампаро слетел тихий, музыкальный звук – приветствие, вопрос, песня жизни. Карла улыбнулась.

– Малышка хочет есть, – услышала она ласковый голос, подняла голову и увидела освещенную лампой Алис. Старуха сидела у ее кровати и наблюдала за мамой и дочкой с таким благоговением, словно видела эту сцену впервые.

Ампаро пискнула еще раз. Карла села и дала дочери грудь. Занавески снова раздвинули, чтобы впустить свежий воздух. Небо стало розовато-лиловым, с красными прожилками на западе. Во дворе потрескивали костры, освещая искрами сумерки. Оттуда доносились голоса и смех. А еще запах жареной свинины. Пир Гриманда. Итальянка почувствовала, что голодна. Над свечой на железной треноге подогревалась чаша с бульоном. Когда девочка насытилась, Алис поставила чашу у кровати.

Карла завернула Ампаро в платок и протянула старухе, удивляясь, как не хочется отдавать дочь, даже этой столько сделавшей для нее женщине, но радость на лице старухи рассеяла это неприятное чувство. Роженица спустила ноги с кровати и села. Ей нужно было в туалет. Алис отошла к окну, с детским восторгом разговаривая с ребенком. Карла встала, поразившись, каким легким сделалось ее тело. Она чувствовала себя неуверенно, но силы вернулись к ней, а спазмы в животе говорили о том, что тело возвращается в прежнее состояние. Несколько сгустков крови в ночном горшке не вызвали у нее тревоги. Алис вернулась и села на свой стул с девочкой на руках. Карла опустилась на кровать и принялась за еду. Бульон показался ей очень вкусным.

– Может, ее перепеленать? – спросила она.

– Как хочешь, но старая женщина, в отличие от большинства, не верит в пользу пеленания. Почему юному живому существу нужно вязать руки и ноги? Это неразумно. В жизни достаточно пут, чтобы с них еще и начинать. Хватит и платка – и как можно больше твоей кожи.

– Покажите, как это делается, – попросила графиня.

Алис взяла кусок белой льняной ткани и продемонстрировала, как ее надо складывать и завязывать вокруг талии ребенка, не стесняя его движений. Потом она протянула ткань своей подопечной, предлагая попробовать. Они вместе завернули Ампаро в платок Карлы. И каким же наслаждением было это делать! Снизу послышался шум: дверь открылась, впуская в дом галдеж со двора, а потом закрылась, снова приглушив звуки.

Алис встала.

– Гриманд? – спросила ее Карла.

– Дом не трясется, – покачала головой пожилая женщина и пошаркала к двери. – Кто там? Отвечай, или мы пустим твои кишки на подвязки!

– Я ищу Гриманда, – ответил тонкий, но решительный голос.

– Его тут нет, – сказала старуха.

– А где он?

– Думаю, это Эстель, – предположила Карла. – Позовите ее.

– Поднимайся. – Алис посмотрела на Карлу и переспросила: – Эстель?

– Одна девочка из банды Гриманда, как мне кажется.

Старуха нахмурилась, словно считала это маловероятным.

Эстель остановилась в дверном проеме. Она была с головы до ног покрыта мокрой сажей и казалась еще грязнее, чем при первой встрече с Карлой. Волосы у нее тоже были все в саже, руки и ноги исцарапаны. На черной маске лица сверкали глаза. В комнату она не вошла.

– Силы небесные! – воскликнула Алис.

– Эстель, ты опять спускалась по дымоходу? – поинтересовалась Карла.

– Нет, – помотала головой девочка. – Поднималась. Я должна была убежать. Где Гриманд?

– Он ушел, – ответила хозяйка дома. – А если ты хочешь войти, тебе придется вымыться.

Эстель согласилась. Алис расстегнула на ней пояс, стащила платье через голову девочки и этим же платьем стерла большую часть сажи с ее длинных локонов. Потом свернула платье и выбросила в окно, не обращая внимания на протестующие крики снизу. На голове Эстель пожилая женщина завязала тюрбаном льняное полотенце. Почти вся упавшая с девочки сажа осталась за дверью.

– Тут особое место, так что веди себя прилично, – предупредила Алис юную гостью. – А теперь пожалей спину старухи и поставь на пол вон тот таз с водой. Только смотри не пролей!

Эстель на цыпочках вошла в комнату. Увидев Ампаро на руках у Карлы, она остановилась:

– Это ваш новый ребенок?

– Да, ее зовут Ампаро, – ответила итальянка. – Это девочка. Когда вымоешься, можешь познакомиться с ней. Ты будешь ее первым другом.

– Самым первым?

– Первым в мире.

Эстель сняла большой оловянный таз со стола и опустила на пол. Вода была не очень свежей, но это не имело значения. Девочка с серьезным видом ступила в воду. Алис собралась опуститься на колени, но Карла остановила ее и протянула ей Ампаро:

– Пожалуйста, позвольте мне. Я хорошо себя чувствую.

Старуха не протестовала. Она взяла ребенка, а графиня де Ла Пенотье опустилась на колени и, намылив кусок ткани, вымыла Эстель от шеи до пяток. На коже девочки были синяки и свежие царапины. Уже под конец мытья она вдруг оперлась о плечо Карлы чистыми руками. Приятное ощущение…

– Ты бы нашла более подходящий способ приходить и уходить, чем дымоход, – посоветовала ей женщина.

– Я ненавижу дымоход, но у двери сидел сержант, а окно слишком высоко, – объяснила Эстель. – Он съел весь суп и заснул. Его я тоже ненавижу. Всех их ненавижу.