Двенадцать дней лета

Ни черта не понимаю.

– Давай, Валь, для дела надо. Проверим один советский лайфхак на практике.

Валя???

– Отвернись.

Закатывает глаза, но послушно выполняет мою просьбу.

Открываю дверь авто. Прячусь в салоне, разуваюсь и начинаю оперативно стаскивать с себя тонкий капрон.

– Пошустрей там, ладно? – подгоняет со своего места. – Иначе расплавимся тут к херам.

– Готово, – встаю, поправляя платье. – Держи.

– Отлично, – забирает у меня трофей. Зачем-то проверяет на прочность. Кивает. – Иди-ка сядь за руль, Валь. Заведёшь мотор, когда скажу.

Н-да. Не послышалось значит.

– Если что, меня зовут Лера, – ныряю босыми ногами в туфли.

– Лера?

Поднимаю взгляд, и мы встречаемся глазами.

– Да. Valentino – это бренд платья.

– А. Ясно.

Ржёт.

Моя очередь закатывать глаза.

Колхозник. Что с него взять?

Глава 1

За несколько дней до событий, описанных в прологе

– Всем доброго вечера.

Отец занимает своё место во главе стола.

– Салют, пап.

Сегодня он и впрямь не опоздал к ужину. Как и обещал, явился ровно к семи, и это на него совсем не похоже.

– Эй, подавай горячее, – щёлкая пальцами, громко командует Эллочка.

– Что ещё за «эй»? Её зовут Татьяна! – напоминаю сухо.

– Андрюшенька, дорогой, как дела на работе? – не реагируя на мой комментарий, вскакивает со стула. – Дико устал, наверное?

Скривившись, наблюдаю за тем, как эта тощая вобла перед ним лебезит.

– Устал, малыш, – кивает он, слегка послабляя узел галстука.

– Бедная моя пуся!

Наглая девица гладит батю по плечам, после чего целует утиными губами его лоснящуюся лысину.

– Вы не могли бы воздержаться от всего этого в моём присутствии? Боюсь, как бы не стошнило на персидский ковёр.

Недалеко от правды.

– Лера!

Батя хмурится, посылая в мою сторону тот-самый-взгляд. Предупреждающий.

– Что? – выгибаю бровь. – Непривычно, когда гендиректора крупной нефтедобывающей компании величают «пусей», – буквально выплёвываю ненавистное прозвище.

– Милая, но мы ведь дома в кругу семьи, – хлопая ресницами, кудахчет эта недалёкая курица.

– Не называй меня так! Сколько раз повторять? – смотрю на неё недовольно.

– Прости-прости, – в очередной раз приторно фальшиво извиняется, изображая раскаяние. – Забыла, что ты просила обращаться к тебе исключительно по имени.

– Купи таблетки для концентрации памяти. И ещё, про семью, – выдерживаю многозначительную паузу, – то, что ты спишь с моим отцом, вовсе не означает, что ты «в её кругу».

– Валерия! – вышеупомянутый отец стучит кулаком по столу, и посуда, сервированная Татьяной, звякая, подпрыгивает.

– По факту, пап, – отражаю невозмутимо.

– Ты слишком много себе позволяешь.

Вена на его лбу вздувается и начинает интенсивно пульсировать. Так случается, когда Андрей Владимирович гневается.

– А она? – киваю в сторону Эллочки. – Кем себя возомнила? Хозяйкой дома?

– Прекрати, – цедит сквозь зубы.

– Какие-то непонятные люди второй день подряд ходят по двору.

– Они приводят территорию в порядок.

– Ты разрешил ей изменить интерьер нашей гостиной?

– Лера помешала нам с дизайнером обсудить детали, – присаживаясь, жалуется эта коза, театрально вздыхая.

– Нечего обсуждать. Ты собиралась снять со стен картины, которые висят тут два десятилетия.

– Я просто хочу немного обновить…

– Не надо покушаться на то, что тебе не принадлежит, – перебиваю, даже не дослушав.

– Но ты ведь даже не видела мой дизайн-проект! – надувшись, возмущается обиженно.

– Всё останется так, как было при маме, – по слогам чеканю для непонятливых. – Хватит давать распоряжения направо и налево. Ты здесь никто и никогда не займёшь Её место, ясно?

В обеденном зале повисает неприятная тишина, давящая на перепонки.

Неотрывно смотрим друг на друга, и обоюдная неприязнь в этот момент, зашкаливая, ощущается как никогда остро.

– Ах никто? – она, усмехнувшись, прищуривается. Распрямляет спину. Вскидывает подбородок. – Дюююш… – бесяще тянет гласные.

– Боже, – закатываю глаза, ибо она произносит ещё одно уменьшительно-ласкательное, которое я не переношу.

– Думаю, самое время сообщить твоей дочери о наших планах, – поворачивается к отцу и кладёт свою руку поверх его. – Смысл тянуть? Ей давно пора узнать о предстоящей свадьбе.

Чего-чего?

Свадьба?

Дурная привычка, за которую вечно ругали в детстве, впервые чуть не сыграла со мной злую шутку. Едва не падаю со стула, на котором привыкла балансировать.

– Ты решил жениться? Вот на ней? – не могу поверить в то, что слышу.

– Да.

– Это шутка такая?

– Нет.

– С ума сошёл, па?! – глазею на него изумлённо.

– Позвольте, – Татьяна, извиняясь, осторожно ставит перед нами горячее, и прекрасный аромат тут же пробирается в ноздри.

Мой любимый бефстроганов.

– Ты знала? – адресую свой вопрос Тане.

Эта женщина работает в нашем доме много лет и, честно сказать, я бы куда больше обрадовалась, если бы отец решил жениться на ней.

– Лерочка…

– Знала, да? – качаю головой, глядя на то, как она отступает назад, виновато опуская глаза. – Знала и не сказала мне!

– Я не вправе выдавать подобные новости.

– А я думала, хоть кто-то попытается призвать его к здравомыслию! Вызовет бригаду врачей, например. Из дурдома.

– Хватит паясничать! – ругается отец. – В следующий вторник состоится торжество по случаю нашего с Эллой бракосочетания.

– Следующий вторник? Пристрелите меня.

Офигеваю.