Двенадцать дней лета

– Гости уже приглашены.

– А, так это только я не в курсе, да? – предполагаю, усмехнувшись.

– Теперь в курсе, – выдаёт он абсолютно спокойно.

– Ты в себе? Я, конечно, наслышана про кризис среднего возраста и про то, что седина в бороду, бес в ребро, но чтобы настолько голову потерять…

– Лерок, у нас с твоим папой всё серьёзно. Я же говорила, – въедливо шелестит моя будущая, прости Господи, мачеха. А у нас с ней, представьте себе, разница в возрасте – всего-то семь лет.

– Ты это нарочно к моему дню рождения спланировала, – подытоживаю, стиснув челюсти.

– Прекрати.

– Вот так подарок на совершеннолетие! Кошмар... Па, ты совсем обалдел?

– У меня есть право на личную жизнь.

– Есть, разумеется, – не отрицаю. – Ладно, начал таскаться с ней прилюдно! Ладно, притащил в дом эту пигалицу! Окей, я великодушно стерпела, но свадьба…

– Я взрослый человек, Лер.

– А ведёшь себя как влюблённый инфантильный мальчишка! Эта хитрожопая силиконовая эскортница за каких-то полгода тебя окрутила!

– Андрюш, я сейчас не поняла, она что, назвала меня пигалицей? – оскорбившись, пищит Эллочка.

– Тебя только это определение смутило? – фыркаю.

– Не понимаю, что такого я сделала твоей дочери? – строит из себя жертву по традиции. – Андрюш, почему она постоянно пытается меня обидеть?

– Может потому что ты лживая насквозь? – отвечаю за него.

– Постоянно пытается очернить мою репутацию! – продолжает блондинка, ударяясь в слёзы.

– Меня прям воротит от этой дешёвой актёрской игры. Ты спала с состоятельными мужчинами за деньги. Я это не придумала.

– Валерия! – батя, рассердившись, ещё разок бьёт тяжёлым кулаком по столу.

– Наглая ложь! – истерит Эллочка.

– А если у меня есть доказательства?

– Какие ещё доказательства?

Замечаю испуг, на доли секунды мелькнувший в её глазах.

– Обыкновенные.

– Перестань поливать меня грязью! Я люблю твоего отца! Всем сердцем! – шмыгая носом, прикладывает ладонь к груди.

– Сериалов пересмотрела? Сердце, к твоему сведению, слева, – услужливо подсказываю ей, поднимаясь со стула.

– Куда? Мы не поужинали, – хмуро взирает на меня родитель.

– Аппетит пропал.

– Сядь, – звучит приказным тоном.

– Ну уж нет. Давайте как-нибудь сами, без меня, – отрицательно качаю головой. – На свадьбу тоже не ждите. Этот позор в родных стенах я наблюдать ни за что не стану.

– Ты будешь присутствовать на свадьбе.

– Не заставишь.

– Что за неуважение, пусь? Она совсем тебя не слушается! Хамка самая настоящая!

– Элла, прошу тебя, не подливай масла в огонь. Валерия… Немедленно вернись за стол! – летит вдогонку.

Вот ещё!

– Поверить не могу, что из всех возможных женщин ты выбрал именно эту! Мать в гробу перевернулась, наверное.

Отец, ругнувшись, бросает нож и вилку на стол.

– И чтоб вас обоих не было в субботу на вручении аттестатов! Не портите мне хотя бы этот день, – ору я громко, шагая к лестнице.

Поднимаюсь по ступенькам, ощущая, как злость наполняет каждую клеточку.

Помешался на своей Эллочке. Жениться на ней решил. В край ополоумел!

Минуя второй этаж, направляюсь выше.

Мансарда под крышей – моё самое любимое место в этом доме. Потому что даже спустя годы оно хранит в себе мамин запах. Запах красок…

Здесь была её мастерская. В детстве я частенько наблюдала за тем, как она создаёт свои невероятные картины.

Иногда мы рисовали вместе, и как же счастлива я была тогда! Жаль, что нельзя вернуться в прошлое хотя бы ненадолго…

Щёлкнув выключателем, разуваюсь и забираюсь на постель, усыпанную мягкими игрушками. Отец был вынужден поставить сюда кровать. Когда мамы не стало, я перебралась в мастерскую и всё время проводила тут.

– Соизволил подняться в кои-то веки. Надо же…

Спиной ощущаю его присутствие.

– Лер, – тоже садится на постель, и матрас прогибается под тяжестью его тела. – Я понимаю, тебе трудно принять мысль о том, что я женюсь…

– Мне трудно принять реальность, в которой моего отца разводят как последнего лоха.

– Попридержи-ка язык.

Сердится.

– Пап, да очнись ты уже! У неё на лбу вот такими буквами написано «охотница за деньгами».

– Прекрати. Не всё в этом мире завязано на бабках.

– Будь ей сорок или будь ты беден, как церковная мышь, может, ещё поверила бы, а так, увы…

– Закрыли тему, Лер. Я хочу, чтобы ты перестала оскорблять её.

– А я хочу, чтобы она исчезла.

– Элла – моя будущая жена, и тебе придётся с этим смириться.

– Она спала с иностранцами за деньги! Это правда! Я тебе докажу, раз не веришь, – достаю из кармана телефон. – Мы с Идой провели своё собственное расследование и нашли зарубежный сайт восемнадцать плюс, где…

– Ну вот что, достаточно, Валерия! – он, гневаясь, выдёргивает вышеупомянутый телефон из моих рук. – Это уже ни в какие ворота! Вам с Островской заняться нечем?

– Да там точно она, клянусь!

– Телефон временно изымаю. Ты переходишь все грани дозволенного, понятно? – кричит на меня, клацая зубами от злости.

– Дурак! Я пытаюсь открыть тебе глаза! – тоже повышаю голос в ответ.

– Лучше бы ты так рьяно готовилась к экзамену по математике. Едва не завалила. Запорола себе аттестат.

– Зато ты наконец обратил на меня внимание! – язвительно огрызаюсь.

– Тебе грех жаловаться на жизнь. У тебя всегда было всё самое лучшее.

– Откупиться – не равно быть хорошим отцом, – выпаливаю на эмоциях, сжимая ушастого плюшевого зайца в руках. – Но даже твою проклятую работу я ненавижу куда меньше, чем эту проходимку.

– Ты законченная эгоистка. Я двенадцать лет был один и думал только о тебе. Случайные женщины не в счёт.

– Почему и дальше не можешь ими обходиться? – искренне не понимаю.

– Потому что хочу нормальную семью. Жену. Детей.

Его слова – будто острые, заточенные лезвия, режущие по сердцу.

– Я твой ребёнок, – напоминаю обиженно.

– Ты уже взрослая.

– И думалось, что мы семья, – сглатываю тугой ком, вставший в горле, и по щекам катятся слёзы, которые он, к счастью, не видит.