Двенадцать поэтов 1812 года
Шрифт:
За год до взятия Парижа автор слов «Преображенского марша» полковник Сергей Никифорович Марин скончался от болезни и старых ран в Петербурге и был с воинскими почестями похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Поэту было тридцать семь лет.
С кем сравнить Сергея Марина в близком нам времени? Наверное, с Владимиром Высоцким. Веселые и хлесткие сатирические стихи Марина, как и песни Высоцкого, жили вне официальной литературы и при этом были невероятно популярны. Марин нигде не публиковался, но его стихи знало буквально всё офицерство, весь генералитет, его остроты повторяли министры, его человеческие достоинства ценил Александр I.
Как и в песнях Высоцкого, в стихах Марина было яркое мужское начало. Это была поэзия бесстрашная, а порой и бесшабашная.
В
Ударение в фамилии Марин — на последнем слоге. Говорят, что Сергей Никифорович при перекличках на вахтпарадах даже не откликался, если его фамилию выкрикивали неправильно.
Родился Марин в Воронеже. В 1790 году отец отвез четырнадцатилетнего Сергея в Петербург и определил его в лейб-гвардии Преображенский полк, под начало капитана Федора Николаевича Петрово-Соловово — одного из самых образованных офицеров этого славного полка.
Сергей Никифорович Марин стал легендой задолго до 1812 года. Для многих современников он был в некотором роде исторической фигурой: молва приписывала ему участие в заговоре против Павла I. Некоторые утверждали, что Павел был задушен серебряным шарфом, который убийцы взяли у подпоручика Марина.
Еще рассказывали, что в ряды заговорщиков его привела обида на императора. В 1797 году на параде у Зимнего дворца Марин нес знамя своего Преображенского полка и сбился с ноги. По личному указанию самодержца знаменосец был разжалован в рядовые и посажен на гауптвахту.
Так это было или нет, но тень трагедии, случившейся в Михайловском замке в ночь с 11 на 12 марта 1801 года, тянулась за Мариным до конца жизни. Он стал частью мифологии и, судя по тому, что не опровергал слухи о своем участии в заговоре, эта сомнительная слава его до определенных пор устраивала. Возможно, доживи Сергей Никифорович до того возраста, когда люди пишут воспоминания, мы бы узнали из них правду. Но он ушел рано, и мы вынуждены лишь догадываться о том, как все было на самом деле…
Когда летом 1811 года он наезжал в Москву, встречи с ним искали не только молодые офицеры, знавшие наизусть его стихи, но и завсегдатаи литературных гостиных. Константин Батюшков сообщал Гнедичу о встрече с Мариным как о важном событии. «В Москве был Марин, стихотворец-офицер, который читал нам: 1-е) сатиру, 2-е) сатиру, 3-е) „Меропу“ [389] , 4-е) послания. Я с ним ужинал часто у Вяземского. Он не пьет шампанского, а пишет стихи…» [390]
389
«Меропа» — переведенная Мариным трагедия Вольтера. С успехом ставилась на петербургской сцене со знаменитой Е. С. Семеновой в главной роли.
390
Батюшков К. Н. Сочинения. Т. 2. М., 1989. С. 176.
А познакомились Марин и Батюшков, очевидно, еще весной в Петербурге. Вместе они участвовали в издании «Драматического вестника». 14 марта 1811 года на торжественном открытии «Беседы любителей русского слова» Марин был торжественно принят в члены нового общества.
Кажется странным, почему в своем письме Гнедичу Батюшков отмечает такую малозначительную деталь: Марин не пьет шампанского. Просто Батюшков, как, очевидно, и Гнедич, помнил ранние стихи Марина:
Шампанское — и дай мне руку! Вели стаканы нам налить. Забудем горести и скуку И станем мы любить и пить…Как знакома нам эта гусарская интонация! Где же мы ее слышали? Конечно, у Дениса Давыдова в его знаменитом «Гусарском пире»:
Ради бога, трубку дай! Ставь бутылки перед нами! Всех наездников сзывай С закрученными усами…От начала до конца это стихотворение Давыдова — подражание Сергею Марину. Именно Марин одним из первых оценил талант корнета Давыдова и всячески способствовал распространению его стихов в списках. 27 октября 1803 года Сергей Марин писал графу Михаилу Воронцову, служившему в Грузии: «Давыдов кавалергардский написал две басни, которые я к тебе отправлю с первым курьером, ибо иначе послать их невозможно…» [391]
391
См.: Бондаренко А. Ю. Денис Давыдов. М., 2012. С. 46.
Но вот загадка: Давыдова помнят, он — один из символов эпохи 1812 года, а о Марине мало кто слышал.
Возможно, одна из причин в том, что Денис Васильевич Давыдов невольно затмил в сознании потомков своего старшего литературного собрата. К тому же Марин не издал при жизни ни одного сборника, да и вообще не заботился о том, чтобы его произведения стали известны потомкам. Он хорошо знал цену ратной славе, а вот к славе на Парнасе был, судя по всему, равнодушен.
И все-таки слава у него была — короткая, как свечение кометы, явившейся на небе в канун войны 1812 года [392] . Во всяком случае, по времени они почти совпали — комета и зенит славы Сергея Марина (европейские астрономы наблюдали комету с конца августа 1811 года по начало января 1812-го).
392
В «Костромской старине» (1892 г., кн. 2, с. 54) напечатан рапорт игумена Гедеона из Унженского монастыря в консисторию, в котором он «благопочтенно рапортует»: «В минувший 1811 год, в сентябре и октябре месяцах звезда с необычайно большим и широким лучом, в одну сторону простиравшимся, часу в осьмом пополудни видима была на западе и по течению солнечному имела течение и она до самого востока, где при восходе солнечном обыкновенно, как прочие звезды, так и оная с большим лучом уже скрывала свет свой…»
Глава вторая
Альбом Мариных. — Молитва Богородице. — О любви. — Письмо другу. — Фридланд. — Секретные миссии. — Стихи на Новый, 1811 год. — Послание самому себе
Марин много писал о любви. Это были искрометные послания, полные неотразимого обаяния, лихости и озорства. И кажется логичным предположить, что их автор — блестящий офицер, красавец и герой — был счастлив в любви.
А счастья-то как раз и не было. Марину так и не пришлось узнать, что такое домашний уют, жизнь тихая, семейственная. Походам, войнам и сражениям не было конца. В Аустерлицком сражении Марин получил несколько ранений: картечью в голову, в левую руку навылет и двумя пулями в грудь. Одна пуля так и осталась в груди. Доктора признавали чудом то, что он не только выжил, но продолжил потом служить Отечеству.
Несколько лет назад в Государственный музей А. С. Пушкина поступил домашний альбом семьи Мариных. Альбом принадлежал Евгению Никифоровичу Марину, брату Сергея Марина. Среди рисунков, памятных записей, стихов и засушенных цветов оказалась страница с молитвой Пресвятой Богородице. Она оформлена с такой любовью, что становится ощутимым вложенное в эту работу бесконечное упование на заступничество Царицы Небесной. Возможно, что эта молитва передавалась из поколения в поколение и была вместе с Сергеем Мариным в походах и сражениях.