Двенадцатая карта

Шерман смерил его взглядом.

— Правда?

— Разумеется. — Райм огляделся и, понизив голос, добавил: — Все равно никакие упражнения на ноги меня не поставят.

— Да.

— Тогда к чему мне, скажем, незначительное улучшение в мизинце левой ноги? Не вижу смысла. Я просто буду тренироваться, поддерживать себя в форме, а лет через пять—десять, когда вы придумаете что-нибудь новенькое, вроде трансплантации или клонирования, я буду готов снова пойти на своих двоих.

Шерман улыбнулся, хлопнул Райма рукой по колену, чего тот, впрочем, совершенно не ощутил. Затем покивал:

— Рад вашему настрою, Линкольн. Не люблю, когда пациенты сдаются. Им подавай большие победы и скорое выздоровление. Они знать ничего не хотят о том, что в этой войне большая победа достается только множеством маленьких.

— Думаю, я свою победу уже одержал.

Доктор встал.

— И все-таки я настаиваю на сканировании. Нам необходимы самые последние данные.

— Как только разгребусь с делами.

— Что ж, хорошо. — Шерман направился к выходу. — И желаю удачи.

— Будем надеяться на лучшее, — весело сказал Райм.

Как только поборник мелких побед исчез за дверью, Райм повернулся к доске с записями.

Сакс ответила на телефонный звонок, выслушала молча, положила трубку.

— Звонил Бо Хауман. Насчет тех ребят из группы захвата, которых ударило током. У первого сильные ожоги, но жить будет. Второго уже отпустили.

— Слава Богу! — с облегчением воскликнул Селлитто. — Представить только, каково им пришлось. — Он на секунду прикрыл глаза. — Ожоги. А запах! Господи! У него даже волосы все сгорели… Надо будет что-то ему послать. Нет, лучше я сам отнесу. Может, цветы? Думаете, он обрадуется цветам?

Очень нехарактерная реакция для Селлитто… как, впрочем, и все его сегодняшнее поведение. Служба в полиции связана со смертельным риском, и каждый принимает эту данность по-своему. Кто-то скажет: «Слава Богу, что жив остался», перекрестится и, может быть, заглянет в ближайшую церковь. Селлитто обычно отмечал такие известия кивком и сразу возвращался к работе. Но чтобы такое…

— Не знаю, — ответил Райм.

«Цветы?!»

Послышался голос Мэла Купера:

— Линкольн, у меня на проводе капитан Нед Сили.

Мэл разговаривал с техасскими рейнджерами насчет убийства в Амарилло, которое, по информации из ВИКАП, имело сходство с инцидентом в музее.

— Дай на громкую связь.

Купер включил динамики, и Райм сказал:

— Алло, капитан?

— Да, сэр, — раздался тянущий гласные голос. — Мистер Райм?

— Он самый.

— Ваш сотрудник запрашивал информацию по делу Чарли Такера. Я тут кое-чего откопал, хотя не особенно много. Думаете, у вас тот же человек?

Способ совершения преступления напоминает наш случай. Совпадает и марка обуви, и даже износ подошвы. Преступник подбросил ложные улики, чтобы сбить нас с толку, аналогично тому, как были оставлены свечи и оккультные знаки на месте убийства Такера. И кстати, у нашего клиента южный выговор. Еще одно похожее убийство, уже заказного характера, произошло несколько лет назад в штате Огайо.

— Значит, вы думаете, кто-то нанял этого парня, чтобы убить Такера?

— Возможно. Что он был за человек?

— Такер? Только вышел на пенсию, работал в департаменте исполнения наказаний — это наше местное исправительное заведение. Счастливый брак, внуки, никогда никаких проблем. В церковь ходил регулярно.

Райм нахмурил брови.

— А кем он служил в тюрьме?

— Охранником в колонии строгого режима в Амарилло… М-м… думаете, кто-то из заключенных нанял киллера, чтобы рассчитаться с Такером за какие-нибудь грешки? Жестокое обращение или вроде того?

— Вполне вероятно, — сказал Райм. — Жалобы на него поступали?

— В нашем деле таких сведений нет. С этим вам лучше обратиться к тюремной администрации.

Райм записал имя начальника тюрьмы, в которой работал Такер.

— Благодарю, капитан.

— Пустяки. Вам всего хорошего.

Спустя несколько минут Райм уже звонил начальнику северотехасской исправительной колонии строгого режима Джею-Ти Бьюшампу. Он представился сотрудником нью-йоркского управления полиции.

— Добрый день, сэр, зовите меня Джей-Ти, — ответил начальник.

— Хорошо, Джей-Ти. — И Райм изложил ему ситуацию.

— Чарли Такер? Конечно, помню такого — охранник, которого убили. Линчевали, кажется, или что-то вроде. Меня тогда здесь еще не было. Такер вышел на пенсию незадолго до того, как я перевелся из Хьюстона. Сейчас, не кладите трубку, достану его личное дело… Вот, нашел. Нет, кроме одного случая, формальных жалоб на него не поступало. Один заключенный жаловался, что Такер к нему придирается.

— Похоже, что это и есть наш парень, — сказал Райм.

— Да, только того заключенного через неделю казнили, а Чарли убили годом позже.

— Может быть, Такер обижал еще кого-то из заключенных и тот с ним поквитался?

— Возможно. Но… нанимать профессионала? Слишком уж изощренно для нашего контингента.

Райм был склонен согласиться.

— Тогда, возможно, убил его сам заключенный. Освободился, выследил Такера, а потом обставил все как ритуальное убийство. Вы не могли бы поговорить с другими охранниками или с кем-то из персонала? Наш клиент — белый мужчина, ему за сорок, среднего телосложения, светло-каштановые волосы. Вероятно, отбывал срок за преступление, связанное с насилием. Освободился или сбежал…

— Побег исключается — от нас не убежишь.

— Хорошо, значит, кто-то из освободившихся незадолго до того, как был убит Такер. Вот, собственно, все, что мы пока знаем. Ах да, и еще: он хорошо разбирается в оружии и отлично стреляет.

— Ну, это вряд ли поможет. Здесь же Техас. — В трубке раздался смешок.

Райм продолжил:

— Мы составили его фоторобот, сейчас отправим вам копию. Нельзя ли сравнить это изображение с фотографиями тех, кто освобождался примерно в тот период?

— Да, сэр, присылайте. Подключу свою секретаршу, у нее глаз наметанный. Но это займет какое-то время — через нас прошла целая уйма народу.

Он продиктовал свой электронный адрес, и разговор окончился.

Как только Райм положил трубку, прибыли Женева, Белл и Пуласки.

Белл рассказал о неудачной попытке перехватить сообщника около школы, однако сумел дополнить описание преступника некоторыми деталями. И еще, по его словам, кто-то должен был опросить школьников и учителей, а также найти пленку с камеры наблюдения. Если, конечно, подозреваемый попал в объектив.

— Не дали мне сдать последний тест, — обиженно сообщила Женева. Как будто Райм в этом виноват. Что-что, а на нервы действовать она умела. Но ответил Райм сдержанно: