Дверь в лето (сборник)

На фестиваль они приехали вовремя: новый водитель не только наверстал отставание, но еще и выиграл несколько минут. Над дорогой натянуто было огромное полотнище:

ВСЕАМЕРИКАНСКИЙ ФЕСТИВАЛЬ И ВЫСТАВКА ИСКУССТВ

а ниже:

ЛЮДЕЙ МИРА И ДОБРОЙ ВОЛИ.

Автобус проехал под ней и со вздохом остановился. Миссис Эванс выскочила и крикнула уже от дверей:

— О, я уже опаздываю! Увидимся на центральной аллее, молодой человек! — и исчезла в толпе.

Джон Уаттс вышел последним.

— Э-э… мой чемодан… я хотел бы… — сказал он водителю. Тот уже запустил мотор.

— О багаже не беспокойтесь! — крикнул он. — Мы обо всем позаботимся.

И огромный автобус покатил прочь.

— Но… — сказал вслед Джон. — Все это хорошо, но как я обойдусь без очков?

В ответ фестиваль взорвался весельем.

“Ладно, — подумал он. — Публики не так уж много. Если захочу рассмотреть что-нибудь получше — подойду поближе”.

Вокруг разыгрывался грандиозный спектакль, небывалый и удивительный, огромнее самых больших празднеств, ярче самого яркого света, новейший из новейших, поразительнейший, великолепный, захватывающий, потрясающий воображение и невообразимый, и, кроме того, очаровательный. Каждый город прислал сюда самое лучшее. Здесь встретились чудеса Барнума [58] и наследников Тома Эдисона. [59] Со всех концов благословенной страны стекались сюда все сокровища, все творения умного и прилежного народа, все фестивали и ярмарки, все древние обычаи. Фестиваль был таким же американским, как земляничный пирог и рождественская елка, и все это лежало перед Джоном, словно на гигантском прилавке.

58

Тейлор Барнум — знаменитый цирковой антрепренер XIX века.

59

Томас Альва Эдисон — изобретатель с мировым именем.

Джон Уаттс глубоко вздохнул и окунулся в праздник.

Он начал с выставки мясного скота из Форт-Уэрта, увидел тучного беломордого быка со спиной широкой и плоской, как письменный стол, мытого-перемытого; потом новорожденного черного ягненка на тонких ногах, слишком маленького, чтобы осознать себя, а рядом — жирную овцематку и молодых баранов со скользкими глазами, что тянулись мордами к полосатым ленточкам. Рядом, в загоне, стояли приземистые першероны.

Ипподром. Они с Мартой любили смотреть на рысаков. Он отыскал в программе лошадь с хорошей родословной, поставил на нее, выиграл и пошел дальше — он хотел увидеть все. По пути ему попались яблоки из Якимы, вишни из Бомонта, вишни из Баннинга и персики из Джорджии.

“Айова, Айова, высокий маис”, — пели где-то рядом.

Прямо перед ним оказался киоск с сахарной ватой.

Как ее любила Марта! И в Мэдисон-Сквер Гарден, и в огромном зале Империал Каунт она перво-наперво разыскивала такой киоск.

— Большую порцию, дорогая? — спросил он негромко и вдруг почувствовал, что стоит только обернуться — и увидишь, как она кивает. — Большую порцию, пожалуйста, — попросил он продавца.

Продавец — старик во фраке и накрахмаленной манишке — священнодействуя, приготовил вату.

— Конечно, большую, сэр, маленьких не держим, — старик обернул вату бумажным кульком и протянул Джону.

Тот подал полдоллара. Продавец нагнулся, повел ладонью, и монета исчезла.

— Ваша вата стоит полдоллара? — робко спросил Джон.

— О нет, сэр, — старик достал монету из рукава и вернул. — Все за счет Дома. Я вижу, вы принадлежите к Дому. В конце концов, что такое деньги?

— Спасибо, но… боюсь… что я не имею отношения к Дому.

Продавец пожал плечами.

— Если вам угодно сохранять инкогнито, кто я такой, чтобы вам мешать? Но деньги здесь ничего не стоят.

— Наверное, если вы так говорите.

— Вы же сами видели.

Кто-то потерся об ноги. Это был пес, той же породы, точнее, тех же кровей, что и Трамп. Да, он был поразительно похож на Трампа.

— Хэлло, старина! — Джон погладил пса и сглотнул комок в горле. Пес и вел себя точно как Трамп. — Ты заблудился? Пойдем-ка вместе. Есть хочешь?

Пес лизнул ему ладонь.

— Где здесь продают сосиски? — спросил он продавца сахарной ваты.

— Напротив, сэр.

Джон поблагодарил старика, свистнул псу и пересек аллею.

— Полдюжины сосисок, пожалуйста.

— Момент! Вам только с горчицей, или со всем набором?

— Лучше сырые. Мне — для собаки.

— Ясно. Момент! — и он получил сверток с полдюжиной сосисок.

— Сколько я должен?

— Подарок Дома.

— Простите…?

— У каждой собаки должен быть день рождения. Скажем — сегодня юбилей вашего пса.

— О, спасибо!

Позади взметнулся шум. Джон оглянулся. Это появились первые машины Шествия Жрецов. Пес залаял.

— Тише, старина, — Джон развернул сосиски, но тут с другой стороны аллеи кто-то свистнул.

Пес рванулся и скользнул между машинами. Джон хотел его удержать, потом метнулся было за ним, но что-то удержало его на месте. Временами в просветах процессии он видел пса — тот прыгал вокруг какой-то женщины. Он не мог рассмотреть ее без очков, к тому же сильно слепили зажженные фары, но было совершенно ясно, что пес хорошо ее знает: он прыгал вокруг нее с таким бьющим через край энтузиазмом, на который способны одни собаки.

Джон поднял руку, окликнул женщину. Она тоже махнула в ответ, но музыка и гул толпы заглушали все вокруг. Процессия все шла. Джон решил переждать, а потом разыскать пса и хозяйку.

Да, это было самое великолепное Шествие Жрецов из всех. Тут он вспомнил, что уже давно не видел таких процессий. Но здесь, видно, решили воскресить старинный обычай Канзас-Сити.

Чудесный город! Пожалуй, лучший из всех. Кроме Сиэтла. И, конечно, Нью-Орлеана.

Прекрасен был и Даллас-Сити. И Мемфис. Джон с радостью сел бы в автобус маршрута “Мемфис — Сент-Джон” или “Натчез — Мобил”.

Мобил — что за город!

Процессию замыкала толпа детей. Джон перешел на другую сторону.

Женщины не было, не было и ее собаки. Он внимательно поглядел вокруг. Да, ни женщины, ни пса.

Он пошел дальше, вбирая в себя чудеса фестиваля, но мысли его кружились вокруг пса. Как он похож на Трампа… интересно бы познакомиться с его хозяйкой. Те, кто любят беспородных собак, тоже похожи друг на друга. Может быть, он угостит ее мороженым или уговорит прогуляться по центральной аллее. Он был уверен, что Марта не стала бы возражать: ведь у него и в мыслях не было ничего дурного. Кроме того, кто же примет всерьез маленького толстого человечка?