Двое из будущего, 1901-...

Через пару минут Озирный заскакивал в нашу скрипучую повозку. Бегло поздоровался со мной, с Петром и запел соловьем перед Маринкой, широко улыбаясь:

– Доброго вам денечка, Марина Степановна. Вы сегодня под этим ясным солнышком выглядите особенно прекрасно. А куда же вы направляетесь, что вам потребовалась моя помощь?

Моя супруга вспыхнула на прозвучавший комплимент, кокетливо пригладила выбившуюся из-под шляпки прядку, и весело стрельнув глазками казачку, ответила:

– И тебе здравствуй Серафимушка. Солнышко сегодня действительно ясное, а едем мы по важному делу.

– Это ж по какому, позвольте узнать?

– К бабке мы едем, Серафимушка. Боязно мне что-то. Как рожать буду, прямо не знаю.

– Ну, родить дело не хитрое, это вам, Марина Степановка, любой мужик скажет, - весело сверкнул зубами Озирный.

– А к бабке вы правильно делаете что едете. Без бабки тут никак. Она и подскажет и заговорит и травки даст, если надо. Эх, Марина Степановна, вам бы в наш хутор, вот там бабка одна у нас есть - все бабы как одна через нее проходят. Всем помогает, всех выхаживает.

– У нас, Серафимушка, и своя бабка имеется, не хуже вашей, - улыбнувшись, парировала Маринка.
– У нее мертвый мужик родит!

– М-да, - хохотнув, протянул казак, - тогда мне к ней, пожалуй, ходить не стоит. А то потом сраму не оберешься и с мужиками не поговоришь. И придется мне в ваши бабьи ряды потом переходить....

Так и болтали они весело всю дорогу, хохмили и шутили. Серафим сам по себе человек легкий и веселый, с ним хорошо проводить время в дороге. Он всегда расскажет байку, историю из жизни или просто смешной анекдотец. И Маринка любила бывать в его обществе, хохотать с ним над разной чепухой. Нет, не подумайте ничего такого, Серафим воспринимался Маринкой просто как подружка с усами, с которой можно было поговорить о вещах, которые обычных женщин не особо интересуют. Например, о том, как рвут больные зубы измученному человеку, или как мужики выясняют отношения из-за женщин, или как правильно выбрать коня для хозяйства или под седло. Маринке это было жуть как интересно, и потому в моем казаке она с радостью нашла себе такого собеседника. А по поводу амурных заигрываний я был спокоен - Серафим не тот человек, который может увести жену своего начальника, да и Маринка себе такого не позволяла.

Ехали мы действительно долго, я даже устал сидеть. Петр вез аккуратно, объезжал колдобины, что образовались по весне на не мощеной дороге, иногда правил коня в сторону, проезжая особо разбитый путь по поросшей невысокой травой обочине. Нас иногда кидало по повозке, мы бились ребрами об ограждение и Серафим поругивал Петра. А я переживал за Маринку.

Вдруг Петр, натянув вожжи, резко остановился. И напряженно, словно встревоженный зверек завертел головой.

– Что случилось, Петр Алексеич, - спросила Маринка, мгновенно забыв об интересной истории, что травил Серафим.

– Да не пойму чей-то, - озадаченно произнес наш извозчик.
– Стреляют что ли?

Мы тоже, как и Петр закрутили головами. Но ничего не услышали.

– Показалось?
– предположил Серафим.

– Черт его знает. Может и показалось.

Но тут, мы все услышали то, отчего Перт резко щелкнул вожжами и стал спешно разворачивать повозку. Мы услышали далекий ружейный залп.

– Это где стреляют?
– спросил я Петра, как человека более опытного в делах навигации по окрестностям Петербурга.

– В Александровском, - сухо ответил извозчик.
– Вы уж извините, Марина Степановна, но к бабке вы сегодня не попадете. Я не знаю, что там происходит, но туда я вас сегодня не повезу. Мне ваша жизнь дорога.

Что-то знакомое название. С чем-то оно у меня ассоциируется.

– А что находится в Александровском?
– спросил я.

– Обуховский завод и картонная фабрика, - глухо ответил мне Петр.
– Не пойму, почему пальба....

И развернувшись, он стал править повозку обратно. А навстречу нам как раз попалась конная полиция в количестве десяти человек. Мчались галопом, лица серьезные, нахмуренные. Пронеслись мимо нас, оставив после себя облако пыли. Серафим безбоязненно крикнул вслед:

– Эй, братцы, что случилось там?

Но ему никто не ответил, лишь один человек обернулся, посмотрел не добро, осклабившись.

– Что-то не хорошее там приключилось, - произнес казак.
– Полиция злая.

А я догадывался, что там произошло. Там восстали рабочие. Причины восстания я не помню, его масштабы тоже, но прекрасно знаю, что в будущем недалеко отсюда будет проходить проспект Обуховской обороны. А проспекты просто так не называют.

– Вот что, Петр, давай-ка ты назад Маринку вези. А мы с тобой, Серафим, на извозчике.

– А что случилось?
– непонимающе спросила супруга.
– А зачем извозчик?

– Там рабочие бунтуют, - ответил я, моментально настраивая супругу на деловой лад.
– Полицию камнями бьют. А мне на завод срочно надо, успеть погасить волнения в самом начале. Ты Петр, вези Маринку, не слушай ее, а мы сами доберемся. Ты нас только до первого извозчика подвези.

На завод мы с Серафимом добрались через час. Зашли в цеха с внутренней тревогой, ожидая увидеть среди рабочих разброд и шатания, но на удивление внутри все было тихо. Шла обычная рутинная работа, станки шлепали заготовки, мужики, засучив рукава, вкалывали, а женщины, мырлыкая под нос песни, фасовали и упаковывали продукцию. Все как всегда.

Поймав взглядом ближайшего мастера, подозвал его.

– Как зовут?

– Логинов Андрей, - представился мастер, сломав шапку.

– Скажи, Андрей, слышал ли ты чего-нибудь сегодня такого необычного от рабочих. Не было ли разговоров о стачках, не подбивал ли кто на..., - тут я запнулся, подбирая нужное словцо, - ... на бунт?

У мастера недоуменно вытянулось лицо.

– Да нет, Василий Иванович, ничего такого сегодня не было, - ответил он.
– Все как всегда. Есть, правда, у нас любители поговорить за справедливость, но все это несерьезно. А что случилось?

Я вздохнул. Подумал и решил просветить его насчет случившегося:

– В Александровском селе рабочие бунтуют. Полицию бьют, те по ним стреляют.

Мастер так и ахнул. Всплеснул руками, потрясенно закачал головой.

– Ты, Андрей, смотри тут за настроениями. Если что, сразу докладывай начальству. Понял?

– Понял, Василий Иванович. Непременно сделаю.

Я ушел наверх, оставив ошеломленного мастера присматривать за рабочими. Наверху нашел локального директора, просветил его насчет произошедших событий. А так же повелел внимательно следить за обстановкой на вверенной ему территории. Затем я взялся за телефон и начал искать Попова. После третьего звонка, нашел его в кабинете у Моллера. Долго с ним беседовал, просил все проконтролировать. Наш генеральный серьезно отнесся к моим беспокойствам и пообещал держать руку на пульсе. А также сообщить мне едва будет выявлены малейшие признаки волнений. Что ж, теперь я был спокоен, вся наше управленческая верхушка предупреждена, сюрпризов не будет. Единственное что я попросил, так это не самовольничать и не злить рабочих, закручивая гайки, а сразу же сообщить мне и тянуть время до тех пор, пока я не приеду. А вот когда я приеду, то тогда мы и постараемся вместе успокоить брожение.

Ну а пока..., пока все было спокойно и я, выполнив все от меня зависящее, неспешно, прихватив с собой Серафима, поехал в НИОКР. Там меня ждал наш главный химик.

– Вот, Василий Иванович, сделали, - сказал мне Мельников, гордо показывая на новый телефон в черном карболитовом корпусе.
– Как вы и хотели.

Я стоял возле окна, Серафим чуть в стороне меня. Главный химик едва ли не пританцовывая от нетерпения находился напротив нас, за столом. Он был доволен. Сиял как начищенный чайник, надувался от важности. Инженер-электрик, что стоял с ним рядышком тоже радовался своему детищу. Его подразделение не просто перенесла внутренности старого телефона в новый корпус, а существенно переработала их. И теперь, по его заверениям, слышимость во время разговора будет куда как лучше.