Двое из будущего. 1901-...

Я взял у него бумаги. Перекинул несколько листов, рассматривая непонятные записи, вернул обратно. Китайская грамота — на несколько листов расписанных химических формул.

— Значит военные в курсе, — проговорил я задумчиво.

— Да. Тринитротолуол известен уже несколько десятилетий и уже лет десять как в Германии им снаряжают снаряды.

— А у нас? — спросил я, хотя и так знал ответ. Мелинитом у нас снаряжают. И не дожидаясь ответа, спросил. — А ты не в курсе, у нас в стране кто-нибудь производит тротил? Те есть этот тринитротолуол?

— Кто знает? — пожал плечами Иван Ильич. — Может и производят…. Неужели вы сами хотите его изготавливать?

Я неопределенно качнул головой:

— Неплохо было б. Но что скажут на это военные и охранка? Мы может и готовы взяться за это дело, но надо делать все по закону. Не дай бог обвинят в помощи бомбистам и всяким эсерам.

На мои слова химик лишь развел руками.

— Ну, это не ко мне. Тут вам Яков Мендельсон в помощь.

— Да это-то понятно — ответил я, делая заметку в блокноте о том, чтобы не забыть завтра обратится к нашему юристу. — А скажи-ка мне, Иван Ильич, а вы этот тротил сможете изготовить в лабораторных условиях?

— Нет ничего невозможного, — ответил он охотно, видимо ожидая такой поворот. — Только необходимое оборудование прикупить нужно, ингредиенты требуемые. Вот вроде и все. Само получение вашего взрывчатого вещества не такое уж и сложное дело. Необходимо только много азотной и серной кислот.

Я покачал довольно головой.

— А помещения отдельное для ваших лабораторных испытаний требуется? Мы тут присмотрели одно неплохое здание. Стоит на отшибе, можно без проблем соблюдать секретность. Только вот находится оно в другом городе.

— Неужели в Новгороде?

— Да, именно там, — нисколько не удивившись догадливости, ответил я. — Так как? Если потребуется, сможете там со своими сотрудниками пожить некоторое время?

— Если действительно необходимо, то конечно, — не задумываясь ответил химик. — А сколько вам нужно этого тринитротолуола? Может мы у себя все быстренько сделаем и все?

Я отрицательно замотал головой.

— Нет, об этом и речи быть не может. Слишком опасно. А не дай бог рванет? Даже один фунт взрывчатки разнесет вашу лабораторию на кусочки, а вокруг люди, — я уж не стал вдаваться в подробности и говорить, что в обращении тротил не слишком-то и опасен. Его можно резать, бить, кидать, жечь, но он не детонирует. Для взрыва необходимо было именно другой взрыв, даже взрыв патронного капсюля, что будет приводить к цепной реакции. — Нет, Иван Ильич, если уж заниматься, то вдали от людей. А что касается количества…. Ну не знаю даже. Думаю, на первые испытания пары пудов хватит. А там посмотрим. И кстати, раз пошла такая пьянка…. А что вы скажете насчет гексогена? Вам это знакомо?

— Неужели тоже взрывчатка? — с хитрым прищуром посмотрел на меня химик.

Я лишь загадочно улыбнулся, не давая никакого определенного ответа. Я не знаю что он обо мне и о моих «озарениях» подумал. Вполне возможно, что он догадался о моем истинном прошлом, но, наблюдая за ним, все же склонился к версии, что вряд ли. Слишком уж фантастично выглядит настоящая история попадания. А поэтому, скорее всего, и сам Иван Ильич и другие приближенные к нам люди, считали, что мы просто воруем идеи по всему миру, скупаем их направо и налево. И мы с Мишкой, чуть поразмышляв, решили, что пусть эта версия и будет основной для всех людей. А чтобы укрепить их в их предположении мы иногда разыгрывали спектакли — просили иногда Попова с Мендельсоном осуществлять некоторые заграничные платежи, а спустя некоторое время получали пухлые письма и бандероли. Понятно, что все было организовано через подставных лиц. Мишка потратился, еще раз сгонял за границу и нанял одного человека, чтобы он отослал нам несколько «подозрительных» писем с разных концов Европы. Причем, получив письма, Мишка позволил «случайно» нескольким людям взглянуть на адресат отправителя, но ничего при этом не объяснив. А на утро, срочно созвав совещание, потребовал направить исследования в новом направлении. И таким образом, он утвердил у людей версию о том, что мы, то ли воруем, то ли покупаем более или менее перспективные идеи. Что ж, этот вариант нашего всезнайства нас вполне устраивал. И вот именно поэтому, заместитель Мельникова не стал углубляться в вопрос о том, что же такое гексоген, а просто взял себе эту тему на заметку. И если он сможет найти хоть что-то, то обязательно поставит меня в известность.

Ну а что насчет получения тротила…. Заместитель Мельникова согласился пожить некоторое время в Новгороде и организовать там тайную лабораторию. И пока Мендельсон проталкивает через охранку и военных тему производства тротила и внимательно изучает законодательство, мы своими силами добудем его для своих нужд. Совсем чуть-чуть. Только чтобы испытать наши минометы. Полигоном, кстати, секретным надо бы тоже озаботиться. Где бы найти тихое и удобное местечко?

Секретную лабораторию заместитель Мельникова организовал в течение месяца. Навез туда своих колб, реактивов, притащил с собою несколько проверенных людей. Со своей же стороны я организовал охрану. Очень быстро возвели глухой и высокий забор, по внутреннему периметру опутали колючей проволокой, и устроили круглосуточную охрану. Василий Орленок, что был начальником охраны, лично отбирал людей для командировки. И требовал от них строжайшей секретности. Не хотелось бы, чтобы к нам заявились представители власти из-за одной случайно оброненной фразы.

Весной, в марте месяце, случилось неожиданность. Можно сказать приятная. Максимченко Павел, друг нашего Валентина Пузеева, что работал на нашем предприятии и гордо носил кличку «Орион», нашел для нас нового человека. Прибежал ко мне утром в офис, попросил безотлагательной встречи и, едва за ним прикрылась дверь кабинета, выпалил:

— Василий Иванович, я вам такого человека нашел!

— Что? Какого такого человека?

— С Путиловского одного. Головастый мужик по двигателям специалист. А я знаю, вам такой очень нужен, — на едином дыхании выпалил Павел.

— Да подожди ты, — осек я его порыв. — Не тараторь. Ты толком объясни, что за мужик такой нарисовался?

— Так я это и говорю, что с Путиловского одного мужика головастого выгоняют. Он у них пытался двигателя строить. Да только не срослось что-то и вот его попросили вон. Василь Иваныч, нельзя его упускать. Упорхнет птичка, где ее потом ловить?

— Да чего ты все трещишь? Ты давай спокойнее — я ничего не успеваю понимать. О каком мужике ты говоришь?

Павел снова хотел было выдавить из себя информацию на едином дыхании, но, перехватив мой сердитый взгляд, вздохнул, медленно выдохнул и размеренно начал вещать:

— Василий Иванович, я же вам пытаюсь сказать, что с Путиловского завода выгоняют хорошего инженера. Он большой специалист по двигателям. Нельзя чтобы он просто так уходил, надо чтоб он у нас остался.

Вот теперь я кое-что понял. Только все равно были большие сомнения. Не может прекрасный инженер просто так выгоняться с завода, тем более с Путиловского. Уж там-то за ценных кадров цепляются. А значит либо инженер был никудышным специалистом, либо гнали его за темные делишки.

— Хорошо, я понял, — ответил я не спеша. — А у тебя откуда эта информация?

И он мне рассказал. Оказывается, Павел зарекомендовал себя довольно неплохим работником. И как хорошему работнику ему доверили заниматься монтажом наших электрических тельферов. Он встал во главе бригады, стал ездить по стране и устанавливать наше изобретение. И случилось так, что нашим тельфером заинтересовались на Путиловском заводе. Рассмотрели различные варианты и через какое-то время заказали у нас один из самых мощных и больших. И вот, Павел, прибыв на Путиловский со своей бригадой, встретил старых знакомых, разговорился с ними и случайно вызнал об этом инженере. А потом, более основательно зацепившись языком, вызнал и остальное. Инженером был некто Густав Тринклер. Обрусевший немец. Довольно молодой мужчина, но уже с довольно внушительным опытом конструирования двигателей собственного изобретения. Работал на Путиловском, доводя до совершенства свой двигатель, до тех пор, пока там не сменился директор. А вот после смены управляющего у Тринклера и начались проблемы. На нового директора стал сильно давить Нобель, требуя от него, чтобы все работы по изобретению молодого инженера были немедленно прекращены. Потому как, сам господин Нобель, купив лицензию на строительства двигателей господина Дизеля, не желал видеть конкурентов. И апеллировал все к тому, что изобретение Тринклера является, по сути, не изобретением как таковым, а прямым воровством идеи, ибо оба двигателя работали по единому принципу. Разница была лишь в подаче смеси, но Нобеля такие проблемы не волновали. И потому, подключив все свое влияние, он сумел убедить нового директора Путиловского удалить молодого инженера со своей территории. И вот теперь Густав Тринклер, находясь в подавленном состоянии, сидит у себя дома и думает, куда приложить свои знания и умения.

— Что-то не слышал я ни о каком Тринклере, — сказал я задумчиво, глядя на Павла. — Если он так хорош, то почему я о нем ничего не знал?

Вопрос, конечно, был адресован не Павлу, а самому себе и скорее был риторическим. Я ведь в действительности ничего не слышал об этом изобретателе. И странно получается, вроде бы и двигатель со слов Павла был лучше чем у Дизеля, а вот его развития я в будущем не видел. Уж не потому ли, что уйдя с Путиловского под давлением Нобеля, молодой инженер просто опустил руки? Или же тот же самый Нобель его в будущем надежно закрывал, лишал возможности изобретать? Гм, непонятно…. Но в любом случае, ситуация требует немедленного разбирательства.