Двое против ста

– Возможно, нам придется вылететь в район боевых действий, – в конце своего доклада произнес Чарский.

Бойцы заметно приободрились. Воевать – не языки чесать... Однако тогда у руководства Минобороны хватило ума не посылать антитеррористический спецназ для решения общевойсковых операций. Из Московского округа в Таджикистан срочным порядком был переброшен 186-й штурмовой авиаполк. Точно стальным гребнем прошлись русские асы-штурмовики по душманам. До восьмидесяти тонн бомб и ракет обрушивали на них ежедневно. При этом у басмачей имелись «стингеры», те самые, коими столь удачно сбивалась советская авиатехника в период афганской войны. Тем не менее натиск озверелых душманов был остановлен. Доблестные воины наркоплантаций убрались на свою территорию... О подвиге же русских авиаторов в те дни нигде не писалось и не говорилось.

После гибели Игоря Константиновича в «Альфе» произошло немало изменений. В подразделение брали уже не только офицеров и прапорщиков с богатым опытом, но и рядовых, отслуживших срочную. После кратковременной подготовки им вручались погоны прапорщиков, а через некоторое время они «дотягивались» и до младших лейтенантов. Именно из-за такого юного «бойца» погиб другой прапорщик и получил тяжелые ранения подполковник Елизаветин. Однако «Альфа» продолжала жить. Пирамида пошатывалась, но держалась.

– Отправляюсь кидать камень, – сказал Феоктистов на прощание Елизаветину.

На связь Ротмистр должен был выйти завтра утром. Лену до этого момента было решено не беспокоить.

Лена Тюрина

– Ты че па-ц-цанов... завалила?!

– Я и тебя завалю – глядя в упор на трясущегося юного отморозка, негромким спокойным голосом произнесла Лена.

Как ни странно, эта спокойная интонация ввергла бандюгана в состояние ужаса, близкого к безумию. Он не просто дрожал, он прямо-таки забился в предсмертной столбнячной лихорадке.

– Де-девушка! Не н-надо! – трясущимся голосом заверещал Гутенок.

– Почему же не надо? – с неожиданным интересом отозвалась Лена.

– У м-ме-нь-ня жена, ребеночек только родился, – сущую правду пролепетал Гутенок.

Как ни странно, в эту минуту он и в самом деле вспомнил свою дебиловатую супружницу, шестнадцатилетнюю выпускницу вспомогательной школы олигофренов.

– Ребеночек... – произнесла в ответ Лена. – Такой же поганью его воспитаешь?

– Нет! Клянусь, де-в-вушка! Не убивай! – По одутловатой прыщавой харе отморозка слезы текли уже в несколько ручьев.

– Я тебе не девушка, – усмехнулась Лена. – Я тебе тетенька, выблядок вонючий.

– Те-тетенька, – повторил Гутенок, – не убивай!

– Кто тебя нанял?

– Мент. Я его не знаю, вот Фадей, он знает...

Лена несколько не рассчитала удар (как это часто бывает в боевых условиях), и у Фадея были все признаки тяжелого сотрясения мозга. Он вздрагивал, ворочался, но никак не мог окончательно прийти в себя. Однако на шее у него болтался мобильник. Не спуская глаз с трясущегося Гутенка, Лена завладела фадеевским мобильником и тут же, с помощью специальной команды, соединилась с последним номером, который набирал главарь. Ей ответили после второго звонка. Властный, не очень вежливый мужской голос. Лена не торопилась вступать в диалог.

– Да, слушаю... Говорите! – жестко потребовал неизвестный собеседник. – В чем дело? Фадей, это ведь ты?!

– Фадей с вами поговорить не может, – выждав почти полминуты, вступила в разговор вежливая Лена. – Он... Как бы это мягко выразиться – отошел в мир иной. Вместе с двумя приятелями.

По счастью, фразу про «мир иной» Гутенок не понял, трястись сильнее не стал, напротив, даже несколько успокоился. Лена, в свою очередь, ободряюще подмигнула ему.

– Вы кто? – последовал вопрос неизвестного.

Вместо словесного ответа Лена поднесла к мобильнику пистолет и выстрелила в землю. Затем отключила мобильник и обратилась к отморозку:

– Благодари Бога, урод, что у меня времени не осталось вас закапывать. Дуй отсюда километров так за четыреста. Потому что мент, в отличие от меня, вас в живых не оставит... Понял?

– А-га, – тряхнул головой Гутенок, – с-п-па-сибо.

– Какой ты вежливый, – усмехнулась Лена.

И вдруг сильно, но при этом почти без размаха, ударила поднимающегося отморозка точнехонько в причинное место. Тот вновь с воем оказался на земле.

– Еще раз увижу – за это самое место повешу, – на прощание сообщила Лена почти не изменившимся вежливым голосом.

Когда в мобильнике прозвучал выстрел, Спец невольно дернул головой, точно уклонялся от прямого выстрела. Гиммлер, в кабинете которого оба они находились, бросил на подчиненного неодобрительный взгляд.

– Твои отморозки обосрались? – не столько спросил, сколько утвердительно произнес генерал Гладий, как только Спец закончил «беседу».

Спец неопределенно развел руками. Сообщить, что Фадей и остальные в «мире ином», он не решался.

– Где теперь будем искать нашу подругу? – спросил Гиммлер, который без всяких слов отлично представлял, что произошло.

– Я виноват, Дмитрий Львович, – начал было Спец.

– Заткнись! – оборвал его Гиммлер.

Ему предстояло немедленно связаться с Гостем из ФСБ и сообщить о том, что Тюрина Е.Г. благополучно оставила их с... Это было выше сил генерала Гладия, он с ненавистью смотрел то на Спеца, то на собственный телефонный аппарат. И в этот момент телефон, точно выручая своего владельца, залился мелодичной трелью, отсрочивая тем самым звонок Гостю.

– Дмитрий Львович! – раздался голос дежурного из Управления криминальной милиции. – Только что была обстреляна машина офицера ФСБ Феоктистова. Наши там уже работают, а этот Феоктистов хочет, чтобы приехали вы. Говорит, нечто срочное для вас.

Часть третья

Ротмистр, Гиммлер и другие

– Лена? Мой коттедж лучше покинуть. Тебе есть где переждать часа три-четыре?

– Найдется. Что у тебя?

– Через три с половиной часа встретимся. Все нормально, но мне нужно кое-что выяснить.

Вдаваться во все подробности Феоктистов, разумеется, не стал. Лена тоже не сообщила, что убежище она уже покинула, причем не по своей воле. Убрав на место мобильник, Валерий вернулся к членам оперативной группы ГУВД, изучающим пулевую пробоину в лобовом стекле его «Опеля». Она была круглая, аккуратная, с тоненькими, едва заметными трещинками вокруг. И находилась точно напротив водительского места. Стреляли всего один раз, но прицельно. «Интересно, кто первый приедет – Гладий или Прохоров? – думал Ротмистр. – Гладий, только Гладий! Он просто обязан опередить Сократа Ивановича!» Разумеется, Феоктистов специально не просил сообщать о покушении на него генералу Прохорову, но оперработники в любом случае обязаны были это сделать. Однако Гладий-Гиммер был предупрежден чуть раньше.