Двое в одних штанах

Отличный парень этот Андрей – всегда вынуждает тебя находиться в тонусе, ни на секунду не даст расслабиться. Зорким соколом выслеживает, где что плохо лежит или стоит, налетает быстрым коршуном. Рядом с ним и самому смелым ястребом быть приходится. Робкой перепелочкой оказаться опасно – склюет и не подавится.

– Все лишнее – вон, – забавляясь этой игрой, сказал Дима и точно метнул бумажное полотенце в ведро. – А что касается моего подъема наверх, то это вопрос пока неактуальный…

– Ну конечно… Где низ, там и верх, – стараясь попасть Диме в тон, пронудил Андрей.

– Правильно, старик. Низ – это основа, фундамент, так сказать. На том и стой, – захохотал Дима, зная о многих любовных неудачах своего заместителя.

– А то я никогда не слышал про выгодную женитьбу, – не сдаваясь, в надежде выведать побольше, гнул свое Андрей. – И что в тебе бабы находят? На мой вкус – так слишком много пустозвонства.

– Просто у тебя дурной вкус, старик, – небрежно бросил Дима. – Пошли, к нам в руки идет неплохой клиент.

Вернувшись в свой закуток, Дима обнаружил у себя кучу народа. Стулья явно расставляла Таня – они стояли вкривь и вкось. Буйно заржав про себя, Дима отметил, что его заместителю досталось неприглядное местечко почти у самого выхода. Андрей с кислой физиономией оглядел всех своим соколиным взором, но, поскольку никто на его полет над массами не реагировал и свое место уступать не собирался, приземлился на единственном свободном стуле на проходе.

К этому моменту Дима чувствовал себя уже прекрасно и совещание, о котором еще десять минут назад думал с таким унынием, провел великолепно, в свойственном ему ироничном и непреклонном стиле. Все проблемы, накопившиеся по его вине, с необыкновенной легкостью разрулил, подкинул несколько отличных идей по оформлению, подсказал, как преодолеть капризы клиентов, а также в меру поругал и похвалил. Короче, к концу совещания ни у кого не осталось и тени сомнения, – если оно и посмело к кому-нибудь закрасться в последнее время – что Дима по праву занимает свое место, что ему по плечу и не такой размах и что его креативность, столь лелеемая Боссом, действительно на уровне. Андрей был в недоумении – что это за организм, который восстанавливается с такой скоростью, и что это за наглец, который смеет быть радостным и успешным даже в самом безнадежном положении?

Убедившись, что все идет как надо и взбучки сверху из-за Димы не будет, сотрудники откинулись свободно на спинки стульев и заговорили о мелких текущих делах. С этим они могли разобраться и сами.

– Решено, в данном направлении и будем двигаться, – заключил Дима, снова демонстрируя, что он начальник, а не просто заводной парень, который умеет найти выход из любого тупика. – Постарайтесь все сделать к концу недели.

Кружок тут же распался, загремели отодвигаемые стулья, зашелестели собираемые бумаги. Полагая, что в таком шуме их не очень слышно, сотрудники переговаривались между собой:

– Как всегда все в спешке. – Но идея-то хорошая.

– Дней бы на пять раньше идею эту.

Дима сдержанно улыбнулся. Недовольство начальством – это нормальное, здоровое чувство, но то, что они продолжают верить в него, было очевидно. Что ж, организованности ему, конечно, не хватает, но мозгов явно не занимать. За это многие и ценили его. А другие многие были в настоящей неподдельной обиде: все-таки не совсем прилично во всех ситуациях невольно демонстрировать свой ум. Что ж, флаг им в руки, застревать на таких пустяках не имеет никакого смысла.

Общения с ним подчиненным явно не хватало: Смирнов, преодолевая движение выходящих, протискивался к нему с какой-то огромной кипой бумаг и жизнеутверждающим восклицанием:

– Дима! Вот еще что…

Если бы Дима был женщиной, то закатил бы в такой момент глаза, показывая тем самым четкое и однозначное отношение к рвению сотрудника. Но Дима был мужчиной, к тому же руководителем, поэтому он только с легким укором во взгляде и голосе проговорил: – Смирнов…

– А? – До поглощенного своим вопросом Смирнова укор шефа не дошел.

Телефонный звонок давал уже полное основание на упрек, и Дима, взяв трубку, еще раз вполне доходчиво произнес: – Смирнов!

Смирнов наконец-то сообразил, что после столь насыщенного совещания дополнительно обременять начальника своей персоной совершенно неуместно.

– Понял… – тут же радостно прореагировал он, явно наслаждаясь своей догадливостью, и вместе со всей кипой бумаг не торопясь удалился.

Дима облегченно вздохнул.

– Слушаю, – сказал он уверенным доброжелательным голосом. И сразу же сник – на том конце провода была Леночка.

Настроение моментально упало почти до нуля. Вселившиеся было обратно, на свое законное место, здоровое чувство юмора и оптимизм куда-то испарились. Дима опять почувствовал ужасную усталость. Он подумал, что если сегодня должен будет с ней встречаться, то просто сойдет с ума.

Причина такого перепада настроения являлась загадкой и для него самого. Леночка была всегда весела и, развлекаясь сама, развлекала его, причем самыми невероятными способами. Внешность с обложки модного журнала и непосредственность поступков и суждений, являвшаяся следствием не тронутого интеллектом сознания, тоже должны были говорить в ее пользу. Перспективы же, которые сулило продолжение отношений, уже реализовывались. И в будущем обещали так много, что любая голова закружилась бы, не давая своему владельцу удержаться на ногах и укладывая его в горизонтальное положение, прямо в постель к блага дающей. Кстати, и секс с Леночкой был совсем не плох. Правда, во время этого приятного занятия Дима все чаще ловил себя на неприятной мысли, что не столько получает удовольствие, сколько работает на свою перспективу. Это портило весь вкус происходящего. Но то была не вина Леночки, а беда рефлексирующего Димы, так что нечего теперь валить с больной головы на здоровую.

Что же шло не так? Отчего возникло и не отпускало чувство принужденности, какой-то неодолимой обязанности? Совершенно непонятно, поскольку на свободу его никто не покушался, а обязанностей никаких не налагал. Только беспечное жизнерадостное времяпрепровождение и здоровый молодой секс. Ну что ему не то? Непонятно. Но упругий оптимизм при звуке Леночкиного голоса сразу бесследно растворился.

– Привет, – сказал Дима несколько вымученно-жизнерадостно, понимая, что проще продемонстрировать хорошее настроение, чем объяснять, почему оно плохое. – Ну как дела?

Леночка тут же весело зачирикала:

– Ой, Дюдик, сегодня такое было, такое было…

Дюдик – это милое прозвище, которое Леночка образовала от его имени в минуту нежной близости. И если, находясь в кровати с ней, Дима воспринимал такое изъявление чувств как нечто неизбежное, то, слыша нерадующий неологизм в обычной повседневной жизни, вздрагивал и, втянув голову, оглядывался по сторонам: кого это так странно зовут? Несколько раз он пытался шутливо объяснить Леночке, насколько неуместно выносить из постели что бы то ни было, в том числе и слова. Леночка над его разъяснениями смеялась, и в результате единственное, чего он добился – при людях она обращалась к нему по имени, если, конечно, не забывалась. Но и это уже было огромной победой. Натура стихийная, сосредоточенная на собственных интересах и желаниях, Леночка абсолютно нетерпимо относилась к любым ограничениям своего волеизъявления. Можно даже сказать, оскорблялась, если что-то нарушало ее внутренние или внешние установки.

– Прости, я отсюда не могу, – задушенным голосом сказал Дима.

– Я на мобильный перезвоню. Ты выйди, и мы поговорим. – Леночка всегда знала выход из любой ситуации.

– У меня совещание, – еще более задушенно, прикрывая рукой трубку, почти не соврал Дима.

– Ладно, расскажу при встрече. Ты просто упадешь. Эта Козлова такое удумала…

– Ты знаешь, я сегодня никак. – Да ты что! Пропустишь такую тусу!

– Ну, ты прости. Но мы ведь и не договаривались…

– А зачем договариваться? И так ясно, – Леночка явно была разочарована. – Дел навалилось…