Дворцовые интриги на Руси

Началом этой драматической, а впоследствии и трагической истории послужило завещание Всеволода Ольговича, согласно которому киевский престол он передавал брату Игорю.

В 1145 г. Всеволод приказал князьям Игорю и Святославу Ольговичам, Владимиру Давидовичу и Изяславу Мстиславичу прибыть в Киев. Здесь он объявил им свою волю. Как когда-то Мономах передал престол своему сыну Мстиславу, а последний назначил своим преемником брата Ярополка, так ныне он, Всеволод, завещал после своей смерти киевский престол брату Игорю. Больше всего такое решение не понравилось Изяславу Мстиславичу, который сам хотел сесть на отцовском троне. Перечить сильному Всеволоду он, однако, не стал: «И много замышлявъ Изяславу Мстиславичю нужа бысть ц?ловати кр?стъ» [144] .

144

ПСРЛ. Т. 2. Стб. 318.

Торжественное взаимное целование креста произошло на сенях великокняжеского дворца. Под тяжелым взглядом Всеволода князья поклялись быть верными Игорю, а тот, в свою очередь, поклялся любить их.

В следующем году, возвращаясь из похода на Володимирка Галицкого, Всеволод почувствовал себя плохо и остановился под Вышгородом. Летописец замечает, что князь «ста подъ Вышегородомъ въ Остров?». Можно думать, что здесь была какая-то загородная резиденция Всеволода и именно в ней он, не имея сил продолжить путь в Киев, решил осуществить передачу власти брату Игорю.

Из Киева сюда срочно были вызваны бояре, которым умирающий князь объявил свою волю. Те, как свидетельствует летопись, с радостью восприняли слова Всеволода, взяли Игоря и поехали в Киев. Еще при живом великом князе киевляне начали присягать Игорю.

Первое целование креста произошло под Угорским. И по сей день это остается загадкой. Почему там? И кто принял в нем участие? Летописец говорит, что были созваны «кияне вси», и все они целовали крест с Игорем, признавая его своим князем. Однако присяга эта не была искренней. Загадочные «кияне» (неизвестно, кто скрывался под этим общим названием) «яшася по нь лестью».

Чем было вызвано это притворство, сказать трудно. Возможно, боялись Всеволода — а ну как выздоровеет? Конечно, под общим названием «кияне» не следует понимать простых жителей столицы Руси. Собраться им всем под Угорским не было никакой возможности. Скорее всего, здесь собрались киевские бояре, возможно, с ними были представители киевской администрации. Это у них могли быть тайные помыслы на будущую измену, а не у простых киевлян, которые, не исключено, даже не знали о происходившей смене власти.

Получив согласие киевлян, Игорь возвратился в Вышгород, чтобы принять присягу у вышгородцев. Учитывая, что Вышгород был ближайшим пригородом Киева, участие его жителей в «избрании» себе князя кажется естественным, хотя, по-видимому, и не обязательным. При других поставлениях князей летописи не упоминают о целовании креста вышгородцами. Возможно, в данном случае это было вызвано не совсем легитимной передачей престола, а поэтому Всеволод пытался вовлечь в эту акцию как можно больше людей, освящавших ее. Народ хочет себе князем Игоря Ольговича, и Всеволод идет ему навстречу.

После «всенародного» волеизъявления Всеволод отправил своих послов к Изяславу Мстиславичу и другим князьям, чтобы спросить их, верны ли они недавней клятве Игорю. Все ответили утвердительно. Теперь, как говорится, Всеволоду можно было со спокойной совестью и умирать. Киевский престол оставался за Ольговичами.

Первого августа 1146 г. Всеволода не стало. Положив тело брата в церкви святых Бориса и Глеба, Игорь немедленно поехал в Киев. Здесь он вновь обратился к народу за подтверждением своих прав на великокняжеский престол. «И созва кияне вси на гору, на Ярославль дворъ, и ц?ловавше к нему крестъ» [145] .

145

ПСРЛ. Т. 2. Стб. 321.

Казалось, все возможные заверения и клятвы верности Игорь получил. Мог спокойно садиться на златокованный киевский престол и править страной. И вдруг летопись сообщает нам еще об одном акте взаимных крестоцелований. На этот раз его местом стал Подол. Вновь «кияне вси» собрались у Туровой божницы — теперь по собственной инициативе — и потребовали к себе «в в?че» Игоря. Игорь с братом Святославом, сев на коней, поскакали на Подол. Вместе с ними прибыла туда и дружина Игоря.

Остановившись на некотором расстоянии от собравшихся, Игорь отправил к ним брата Святослава, чтобы выяснить причину столь необычного требования. Оказалось, что киевляне имеют ряд претензий к администрации умершего князя. Их недовольство относилось в первую очередь к великокняжескому тиуну Ратше, а также к вышгородскому тиуну Тудору, которые буквально погубили Киев и Вышгород. От Святослава они потребовали поклясться за себя и за брата, что больше никому и никаких обид не будет ни в Киеве, ни в Вышгороде. Святослав торжественно пообещал, что и он, и брат его Игорь не позволят тиунам творить насилие над людьми: «Яко не будетъ вы насилья никоторого же, а се вы и тивунъ а по вашей воли» [146] . После этих заверений Святослава киевляне снова целовали крест, признали Игоря своим князем и пообещали быть ему верными со своими детьми.

146

ПСРЛ. Т. 2. Стб. 322.

Дальше события разворачивались следующим образом. Святослав вместе с лучшими мужами от киевлян поехал к Игорю и рассказал, что произошло в вече. Игорь, спешившись, подтвердил клятвы брата, поцеловал крест на верность киевлянам и заверил, что выполнит все их претензии.

Устранив, таким образом, последнее препятствие на пути к великокняжескому престолу, Игорь со Святославом уехал в терем обедать. Киевляне тем временем решили расквитаться с тиуном Ратшей и другими представителями администрации Всеволода. В городе начались беспорядки и грабежи, которые Игорю пришлось подавлять силой.

Все это очень смахивало на хорошо спланированную провокацию. Игорь пообещал быть добрым и незлобивым по отношению к киевлянам, но кто-то не желал, чтобы князь сдержал свое слово. Разумеется, участие дружины в усмирении восставших киевлян не прибавило Игорю их любви.

Поразительно, но и после этого Игорь не чувствует себя в Киеве полновластным и легитимным князем. Он вновь ищет подтверждения своих прав на Киев. На сей раз он хочет услышать заверения в верности от Изяслава Мстиславича. Шлет к нему посла, сообщает о смерти брата и спрашивает: «А стоишь ли въ хрестномъ целованьи?» Изяслав не ответил на этот вопрос и не отправил к Игорю своего посла, что полагалось по нормам междукняжеских отношений.

По существу, это был тревожный для Игоря сигнал. Получив его, другой бы князь начал решительные действия по укреплению своих позиций. Игорь же, судя по летописным известиям, верил в льстивые заверения и вряд ли предполагал, что его дни на великокняжеском престоле сочтены.

Изяслав Мстиславич тем временем не медлил. Собственно, действовать он начал еще тогда, когда Игорь театрально обменивался крестоцелованиями с киевлянами, вышгородцами и вновь киевлянами. Замечание летописца о льстивости киевлян, которые собрались под Угорским, по-видимому, свидетельствует о том, что они уже знали о временности своих обещаний. В Киеве, вероятно, была сильная боярская партия, которая связывала свое будущее не с Игорем Ольговичем, а с Изяславом Мстиславичем. При жизни Всеволода она не решалась открыто заявить о своих намерениях, а вот когда его не стало, посчитала это вполне своевременным. «И не угоденъ бысть Киянамъ Игорь». Так не очень логично завершил летописец Ипатьевского списка рассказ о многоактном взаимном целовании креста Игорем и киевлянами. В Московском летописном своде этот неожиданный поворот событий мотивируется тем, что Игорь не выполнил требований подольского веча: «И не поча по тому чинити, яко же люди хотяху, и не угоден бысть имъ» [147] . Вряд ли это было истинной причиной. Киевские бояре не дали Игорю и малейшего шанса выполнить свои обещания.

147

ПСРЛ. Т. 25 (Московский летописный свод). М., 1949. С. 37.