Дворцовый переполох

ГЛАВА 29 Раннох-хаус Воскресенье, 8 мая 1932 года

Когда я наконец рухнула в постель, время шло к утру. Остаток вечера я давала показания полиции. Глубокой ночью из Скотланд-Ярда примчался инспектор Бёрнелл, и пришлось повторить все с самого начала. Когда Тристана уводили, он кричал, рыдал и потерял всякое достоинство. Видел бы его сэр Хьюберт — ужаснулся бы. Дарси сказал, что Тристан еще в школе был редкостной дрянью — жульничал на экзаменах и как-то раз свалил на Дарси вину за кражу.

На следующий день мы с Уиффи, Белиндой и Марисой поехали домой. Я вернулась в Раннох-хаус как раз вовремя, чтобы застать триумфальное возвращение брата. Перед домом, проведав о новости, собралась целая толпа, и когда Бинки вышел из полицейского автомобиля, раздалось громкое «ура». Бинки зарделся и явно был польщен.

— Не знаю, как тебя и отблагодарить, старушенция, — сказал он, когда мы благополучно вошли в дом и устроились со стаканами виски. — Ты буквально спасла мне жизнь. Я твой должник навек.

Мне не хотелось намекать, чтобы в качестве маленького благодарственного подношения Бинки возобновил мое содержание.

— Так как же удалось узнать, что де Мовиля убил этот негодяй Обуа? Сам сознался? — спросил Бинки. — Я ведь из всех новостей пока что слышал только самую малость.

— Тристана поймали, когда он попытался меня задушить, — объяснила я, — и это была большая удача, потому что никаких нитей, которые вели бы от него к убийству француза, найти не удавалось. И к другим попыткам убить меня — тоже.

— Он покушался на убийство несколько раз?

— Да, один раз пытался столкнуть меня с платформы в метро, а еще отравить, сбросить с винтовой лестницы и пришибить насмерть мраморной статуей. Радуюсь, что уцелела.

Похоже, единственное, что было не на совести Тристана — это происшествие на яхте. Там я в самом деле упала за борт случайно, но это навело его на мысль, что от меня будет легко избавиться.

— Ведь я всем известна как тридцать три несчастья, и никто бы ничего не заподозрил, — содрогнувшись, объяснила я Бинки.

— Так у полиции нет доказательств, что убийца — Обуа?

— Теперь есть. Вскрытие показало, что в крови у де Мовиля был цианистый калий, и он же был обнаружен в крови у той несчастной дамы, которую Обуа убил случайно.

— Как так — случайно?

— Он собирался отравить меня кусочком сахара, который пропитал цианистым калием, но какая-то дама за соседним столиком позаимствовала у нас сахарницу и погибла вместо меня.

Бинки был ошарашен.

— Отравить кусок сахара? Но откуда Обуа знал, что ты возьмешь именно этот кусок? Он что, отравил всю сахарницу?

— Нет, он просто дождался удобного случая и словчил. Цианистый калий у него был при себе, в кармане. Когда дама за соседним столиком со мной заговорила, я отвернулась — ненадолго, — но Обуа успел капнуть ядом на один кусок сахара. Потом у меня на глазах положил себе в кофе другой кусок, а отравленный нарочно оставил на самом верху.

— Чтоб меня, — потрясенно сказал Бинки. — Хитер, подлец.

— Очень хитер, — согласилась я. — Изображал милого простофилю, чтобы его никто не заподозрил.

— И все ради денег, — с отвращением сказал Бинки.

— Деньги очень полезная штука, хорошо, когда они есть, — сказала я. — Но всю их пользу замечаешь, только когда их не хватает.

— Это верно, — подтвердил Бинки. — О, кстати! Пока я сидел за решеткой, у меня было вдоволь времени поразмыслить. И вот что мне пришло в голову. Мы откроем замок Раннох для посетителей! Будем зазывать богатых американцев в поместье на охоту в компании настоящего шотландского лорда. Они толпами повалят. Хилли может подавать английский чай со сливками.

Я захохотала.

— Хилли? Ты представляешь себе, как Хилли подает чай со сливками толпам американцев?

— Ну, не сама же она будет подавать чай. Она будет при этом присутствовать. «Познакомьтесь с настоящей герцогиней» — в этом духе.

Но я все равно хохотала и не могла остановиться, хотя из глаз у меня уже текли слезы.

ГЛАВА 30 Букингемский дворец, Вестмистер, Лондон Май 1932 года, спустя некоторое время

— Поразительно, — сказала ее величество. — Если верить газетам, этот молодой человек — родственник сэра Хьюберта Анструтера.

— Дальний родственник, мадам. Собственно говоря, сэр Хьюберт вывез его из Франции еще ребенком, спас.

— Ах, так он француз? Убитый господин тоже француз, если я правильно поняла. Что ж, в таком случае все ясно, мы здесь ни при чем, верно?

Королева посмотрела на меня поверх веджвудской чашечки.

— Одно остается непонятным — почему он выбрал для своей затеи Раннох-хаус.

— Он знал, зачем де Мовиль прибыл в Лондон, и сообразил, что мы с братом окажемся главными подозреваемыми, поскольку у нас есть формальный мотив для убийства.

— В таком случае юноша весьма неглуп.

Королева взяла с блюда, поднесенного лакеем, тонкий ломтик черного хлеба.

— Когда острый ум растрачивают понапрасну, это всегда печально. — Она взглянула на меня и одобрительно кивнула. — Ты, Джорджиана, судя по всему, находишь отличное применение своему уму. Похвально. Я прослежу, чтобы твоего брата встретили дома в Шотландии как героя.

Я тоже кивнула. В горле у меня почему-то стоял комок. Я и не знала, что так люблю Бинки.

— Я еще не успела расспросить тебя о приеме у Маунтджоев. Все эти сенсации помешали, — продолжала королева. — Если я правильно поняла, мой сын и эта женщина там были?

— Да, мадам.

— Так что же?

— Рискну сказать, что его высочество положительно увлечен. Он глаз с нее не сводил.

— А она тоже им увлечена?

Я подумала.

— По-моему, ей просто нравится осознавать, что он в ее власти. Она вертит им как хочет.