Дворец для сероглазого принца

Там на скамейке, в полной задумчивости позе, сидела баба Лиза. В новом темно-зеленом пальто с лисьим воротником, огромном платке, в котором, словно в коконе, пряталось ее сморщенное темное личико.

– Вот ты где! – торжествующе завопила Катя и в полном изнеможении бухнулась на скамейку рядом со старухой.

Та ничего ей не ответила – только сверкнула в сторону внучки маленькими блестящими глазками, а потом снова отвернулась. Казалось, баба Лиза над чем-то напряженно размышляет.

– Ты хоть понимаешь, что дома все с ума сходят? – захохотала Катя. – Нет, ты ничего не понимаешь!

– Весна... – вдруг задумчиво протянула та.

– Ну и что? У тебя весеннее обострение, что ли? А, я помню: у тебя был план сбежать из дома весной! Только, милая Елизавета Прокофьевна, еще февраль не кончился... Поторопилась ты!

– Весна, – упрямо повторила бабка.

Они сидели вдвоем в автобусном павильоне, а мимо них, в сизом клубящемся мареве, проносились серые от грязи машины.

– Твой любимый сынок Митенька – лентяй и пьяница. Ты ему даром не нужна, – убежденно произнесла Катя. – И жене его ты тоже не нужна. Ты что, бабка, всерьез уверена, что он тебя там ждет не дождется?

– В школе одни пятерки приносил, – обронила баба Лиза, не поворачивая головы. – Ежели б он в институтах учился – давно б академиком был...

– Вот именно – «ежели бы»!

– Работу нашел себе хорошую, – упрямо продолжила старуха.

– Да какая ж это работа – вахтер на мебельной фабрике! – возмутилась Катя. – А на твоем Митеньке ведь пахать можно!

– Неблагодарная ты, Катька, – убежденно произнесла баба Лиза. – Митенька об тебе всегда помнил, конфеты дарил... А ты об нем так!

– Да, он дарил мне конфеты, – с азартом согласилась Катя. – Леденцы «Театральные», вечно в табачной крошке... А о сыне он своем родном помнит – о твоем, между прочим, внуке? Он его воспитывал? Брат Жора теперь в местах не столь отдаленных, и ему еще там лет десять сидеть... Бывшая дяди-Митина жена от белой горячки умирала – он ей даже доктора не вызвал! Она за стенкой три дня лежала, мертвая, – он и не вспомнил, пока соседи не прибежали! Конфеты он мне дарил... Ты, бабка, у него бы тоже через несколько дней окочурилась.

– Ты его оговариваешь, – равнодушно произнесла баба Лиза. – На самом деле вы все сговорились – Алька, Дашка, Нинка да и ты вот еще, – чтобы меня к Митеньке не пускать.

– Ну да! Очень нам нужно!

– Во грехе живешь, – с неумолимой логикой возразила баба Лиза. – Это называется – прелюбодеяние... Потому как жена есть у хахаля твоего.

– Уже не живу! – разозлилась Катя. – Мы с Алексеем расстались! Ладно, бабка, надо домой идти...

Она с усилием поставила старуху на ноги.

– У мамы, между прочим, давление, и у теток тоже... – отчитывала ее Катя по дороге к дому, держа под руку. – Вот слягут они в больницу – что тогда будешь делать, а? Я с тобой возиться не стану...

– К Митеньке пойду! – холодно сообщила баба Лиза.

– Ха! Ждет он тебя, как же!

Катя заперла бабушку дома и побежала искать других членов семейства. Нашла тетю Нину и тетю Дашу, суетливо бегавших вдоль основной дороги. Затем обнаружила Алевтину Викторовну, которая с рыданиями приставала к прохожим у метро – не видели ли они тут старушку в зеленом пальто...

– Мама, мама, я нашла ее! Она уже дома.

– Неужели? – От радости и волнения Алевтина Викторовна обмякла, ослабела, и Кате тоже пришлось тащить ее до дома, как и бабку, почти на себе.

Словом, в своей квартире она оказалась только поздним вечером.

– Уроки сделал? – первым делом спросила она сына, едва перешагнув через порог. – Быстро, быстро... Сейчас проверим – и спать! Я страшно устала...

– По литературе стих задали, и две задачи надо по математике проверить, – сообщил Мика. – Слушай, ма, тебе какая-то женщина звонила...

– Какая еще женщина?

– Она не представилась, – пожал тот плечами. – Но очень странная... вопросы всякие задавала.

– Зачем же ты с ней разговаривал? – рассердилась Катя. – В таких случаях надо сразу трубку класть. Ладно, давай стих проверим...

Около половины двенадцатого, когда Мика уже спал, Катя принялась за свое любимое дело. Она взяла в руки брусок ольхи и начала вырезать из него новый персонаж. Это будет совсем другой конь – гордый, страстный, непримиримый... Готовый, как и она, выступить против всего мира.

Она сидела на кухне и сосредоточенно орудовала ножом, вся в облаке тонкой стружки. Хобби помогало ей забыть о проблемах. Катя хотела хоть на некоторое время выкинуть из головы и сегодняшний побег бабы Лизы, и Алексея, и черные февральские улицы...

Внезапно в тишине раздался звонок.

– Алло! – раздраженно произнесла Катя в трубку, намереваясь отчитать всякого, кто осмелился побеспокоить ее в такой час.

– Катя? – прошелестел издалека голос. – Ты – Катя?..

– Да, – растерянно ответила она. Голос был не мужской и не женский. Очень странный голос – словно он принадлежал призраку. И как будто она уже слышала его когда-то...

– Зачем ты это сделала, Катя? – с укором прошелестел загадочный собеседник. И тут она вспомнила – Мика говорил о каком-то звонке.

– О чем это вы? – сурово спросила Катя. Ей стало как-то не по себе. – И вообще, неплохо бы представиться!

– А разве ты не догадываешься, кто я?

– Нет, – честно ответила Катя. – И не собираюсь себе голову ломать. Вы что, решили в ток-шоу вопросов и ответов поиграть?

– Могла бы и догадаться, – бесстрастно произнес голос. – Я – Нелли.

Нелли! Жена Алексея! От неожиданности Катя едва не выронила трубку.

Сердце у нее забилось, как сумасшедшее, и тысяча самых разных мыслей закружились в голове. Зачем она понадобилась Нелли? Откуда у Нелли ее телефон? Кто рассказал Нелли о ней, о Кате? И вообще, что это значит?! А если это другая Нелли – разве только у жены Алексея такое имя?

– Ка... какая еще Нелли? – неуверенно спросила Катя.

– Разве ты не слышала обо мне? Странно, – удивился голос. И Катя наконец окончательно определилась – он принадлежал женщине. – Я – Нелли Караваева.

Все-таки она! Катя снова едва не выронила трубку.