Дворец свечей

Ее голова и лицо были опалены с одной стороны. Две недели назад она перенесла пластическую операцию по восстановлению своего расплавленного уха. Она уже перенесла пластическую операцию по восстановлению кожи на щеке и шее. Но поскольку все фолликулы на половине ее головы были уничтожены, ее волосы никогда не отрастут снова.

Мама Луны предложила парик, и они попробовали четыре. Но каждый из них слишком сильно ранил шрамы от ожогов Луны. Поэтому вместо того, чтобы еще больше страдать, Луна решила смириться с тем, что у нее останется только половина волос на голове. Ее мама пригласила стилиста, и они взяли ее светлые локоны и покрасили их в неоново-фиолетовый цвет. Они ниспадали ей до талии распущенными локонами, и ее мама приходила мыть и причесывать их каждый вечер.

Она была калейдоскопом цветов радуги в больнице, полной бежевого и белого. Луна не была одета в стандартный больничный халат выцветшего синего цвета. Ее одежда была всех ярких цветов, какие только можно было найти. Желтые носки. Синие брюки. Оранжевая футболка. Розовая толстовка с капюшоном.

Однажды я спросила ее родителей, носила ли Луна такую же цветовую гамму до несчастного случая. Они сказали мне, что до этого ее гардероб был забит черным и серым.

— Так красиво. — Луна улыбнулась маленькому чайному светильнику в своих руках, поворачивая его, чтобы щелкнуть выключателем и зажечь пластмассовое пламя. — Мы можем включить их все?

— Да, конечно. — Я взяла у нее из рук чайный светильник и поставила его рядом с другими на столике у ее кровати. Затем, один за другим, я включала их все, пока стол не засветился.

— Идеально. — Луна натянула одеяло у себя на коленях повыше, зарываясь лицом в подушку. — Моя собственная радуга.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я, присаживаясь на край ее кровати.

— Мне больно. Физиотерапия была тяжелой на этой неделе. Моя нога…

— Я знаю. — Я положила свою руку на ее.

Ей не нужно было заканчивать. Ее нога получила сильнейший ожог не только от жара пожара, но и от количества порезов и царапин, полученных в результате самого несчастного случая. Она не могла ходить, пока не зажили ожоги и трансплантаты, и теперь проходила курс физиотерапии, чтобы восстановить свои силы.

Это было всего лишь одно из препятствий, которые она преодолела с тех пор, как приехала сюда несколько месяцев назад. Ее правая рука уже никогда не будет прежней. Ее пальцы были обожжены и раздавлены. К счастью, она была левшой. Но были вещи, которые она снова училась делать, например, держать вилку в правой руке, чтобы можно было отрезать кусочек курицы левой.

Она так старалась делать то, что большинство людей считали само собой разумеющимся.

— Хочешь, я расскажу тебе обо всех сплетнях? — спросила она, и улыбка тронула ее губы.

— Я ждала всю неделю. Надеюсь, у тебя есть что-нибудь вкусненькое.

Когда она начала рассказывать свои сплетни, я измерила ее жизненные показатели и занесла их в систему больницы. Затем я снова заняла свое место на ее кровати, а она в течение двадцати минут рассказывала мне, как мужчину из номера 508 продолжали ловить на краже десерта своего соседа с тележки из кафетерия. Она была уверена, что женщина, работавшая в сувенирном магазине, была влюблена в физиотерапевта, судя по мечтательным взглядам, которые она постоянно бросала в его сторону и взмахам ресниц. И она рассказала мне, как доктор Вернон не раз упоминал, что с нетерпением ждет моего возвращения из отпуска.

Это заставило меня задуматься, но я не подала виду Луне. Доктор Вернон был великим врачом и необходим для ее выздоровления. Он многому научил меня с тех пор, как я начала здесь работать, и я испытывала к нему большое уважение. Просто было… что-то. Недавняя перемена в его поведении меня встревожила. Я не могла точно определить, в чем дело.

В последнее время он стал дружелюбнее. Это неплохо, но это было почти чересчур дружелюбно. Слишком прямолинейно. Я беспокоилась, когда он находился с нами в одной комнате. Я следила за ним одним глазом, не доверяя, что он не подойдет слишком близко, когда я не буду наблюдать.

Или, может быть, он был таким все это время, а я только сейчас заметила. Он был единственным врачом, с которым я часто работала и которого я не называла по имени.

— Ты была занята тем, что следила за всеми.

Она пожала плечами.

— Мне не требуется много времени, чтобы сделать домашнюю работу для школы, а потом мне больше нечего делать, пока мама с папой не придут сюда после работы.

Луна стала королевой сплетен в этом отделении и в центре физиотерапии на втором этаже. Возможно, она пропускала старшую школу и скучала в течение всего дня, но она нашла способ развлечь себя и остальных из нас своими историями.

— Ты скоро вернешься в школу и будешь вести себя нормально. Тогда ты пожалеешь, что не наслаждалась скучными днями.

— Будешь скучать по мне? — спросила она.

— Очень сильно. Независимо от того, как давно я здесь работаю, я всегда буду считать эту палату твоей. Тебе лучше оставаться на связи после того, как вернешься домой.

— Да. — Она снова закатила глаза. — Мы друзья.

Я сжала ее руку, затем встала с кровати.

— Мне лучше вернуться к работе. Скоро принесут твой завтрак. Если у тебя возникнут какие-либо проблемы, просто позови меня. Я вернусь через некоторое время, чтобы помочь тебе принять душ, а потом мы тебя хорошенько смажем.

— Можем ли мы сегодня добавить эвкалиптовое масло?

— У тебя не было раздражения, пока меня не было?

Она покачала головой.

— Нет.

— Тогда да.

Мы добавляли немного эфирных масел к ее лосьонам для ухода за кожей. Ее шрамы всегда будут заметны, но мама надеялась, что масла смогут немного уменьшить их. Луна находилась на той стадии своего выздоровления, когда кожа зажила и трансплантаты прижились. Скоро она сможет вернуться домой, но пока у нее оставалось немного времени на реабилитацию.

Я проверяла ее жизненно важные показатели и следила за участками, не появились ли отеки. Но обычно я просто наносила специальные кремы на ее кожу и следила за тем, чтобы ей было комфортно.

Я улыбнулась через плечо.

— Увидимся через некоторое время.

— Подожди, — позвала Луна. Я повернулась, когда она заколебалась над своим набором чайных светильников, выбирая желтый. — У меня, эм… появился новый сосед.

— Да, знаю.

— Я слышала, как он спал прошлой ночью, — тихо призналась она. — У него все плохо, не так ли?

Я не могла рассказать ей подробности о ситуации с Майло. Но мне и не нужно было этого делать. Больничные стены не были звуконепроницаемыми. Коридоры не были уединенными. Еще до конца недели она узнает, насколько серьезны его ожоги.

— Сначала всегда плохо, но потом станет лучше. — То же самое я говорила ей в худшие из ее собственных дней.

Ее пальцы теребили длинные кончики волос, что свидетельствовало о ее беспокойстве. Она снова и снова гладила себя по волосам, когда прорабатывала что-то в уме.