Дворец свечей

Доктор Вернон постучал в дверь костяшками пальцев. Его руки соответствовали остальному телу, худые и длинные. У него было красивое лицо, и в то время как большинство незамужних женщин в округе, казалось, заискивали перед ним, он просто мало чем привлекал меня. Его глаза. Они были слишком острыми.

Я всегда питала слабость к мужчинам с добрыми глазами.

— Доброе утро, — объявил доктор Вернон, входя в палату Майло.

Майло вздрогнул, когда доктор Вернон включил свет. Его резкое появление было определенно не в моем стиле, но я держала рот на замке. Майло медленно повернул голову, его веки с трудом открылись из-за действия успокоительных.

Я положила свои принадлежности на стойку у дальней стены и держалась подальше от кровати. Высокая фигура доктора Вернона и его лабораторный халат почти полностью закрывали мне обзор, когда он склонился над Майло и осмотрел раны.

— Как вы себя сегодня чувствуете?

Ответом Майло был страдальческий стон.

Доктор Вернон прислонился к краю кровати.

— Сегодня мы собираемся приступить к осмотру ожогов на ваших ребрах, Майло. Мы позаботимся о том, чтобы у вас была местная анестезия. Но учитывая степень повреждения нервов в этой области, я сомневаюсь, что вы что-то почувствуете. Так что хорошенько позавтракайте, съешьте столько, сколько сможете, а потом я вернусь примерно через час, чтобы начать. А пока Сара проверит ваши перевязки.

С кровати донеслось приглушенное согласие, и доктор Вернон отошел в сторону.

— Вернусь через некоторое время.

Я кивнула, ожидая, пока он выйдет из комнаты, прежде чем собрать свои принадлежности и подойти ближе к Майло.

— Здравствуйте, мистер Филлипс. Меня зовут Сара. Сегодня я буду вашей медсестрой.

Он кивнул, его глаза приоткрылись, затем снова закрылись, не имея сил держать их открытыми.

— Майло.

Майло. Его нежный голос привлек мое внимание. Это был всего лишь шепот, но он наполнил палату насыщенным, ровным гулом.

Я улучила минутку, пока его глаза были закрыты, чтобы изучить его лицо. Он коротко подстригал свои темные волосы. Достаточно коротко, чтобы на ощупь они были мягкими, как бархат. Его челюсть была покрыта щетиной. Линия его носа была прямой, за исключением маленького плоского пятнышка прямо под переносицей. Ресницы у него были недлинные, но густые и темные. Предмет зависти этой светловолосой девушки, которой приходилось наносить несколько слоев туши, чтобы подчеркнуть свои зеленые глаза.

Майло был красив. И учитывая, что он был моим пациентом, эта мысль была совершенно неуместной. Я оторвала взгляд от его лица и сосредоточилась на том, чтобы достать пару латексных перчаток из коробки на стене.

Я никогда раньше не находила пациента красивым. Хотя, конечно, такое случалось другими медсестрами в их карьере. Я могла бы проигнорировать это. Я, конечно, не собиралась ничего делать с этим. Должна ли я уйти? Поменяться палатами с Ким?

Я отбросила эту идею. Это было ничто. Ну и что с того, что я подумала, что губы Майло Филлипса были идеального бледно-розового оттенка? Я могла бы восхищаться ими и при этом оставаться профессионалом. Я все еще могла лечить его ожоги.

Я натянула перчатки и подошла к Майло. Затем я разорвала упаковку стерильной марли. Я открыла рот, чтобы объяснить Майло, что я собираюсь сделать, но слова застряли у меня в горле, когда я встретилась с его взглядом.

Кофейного цвета глаза Майло были открыты и устремлены на меня.

Вся скука исчезла, его радужки стали ясными и сосредоточенными. Коричневое кольцо вокруг его зрачков стало светлее, переходя в коричневый цвет, такой темный, что по внешнему краю он казался почти черным. На первый взгляд кто-то мог бы назвать их грязными. Но поскольку мне ничего не оставалось делать, кроме как смотреть в ответ, я нашла его глаза завораживающими.

У него были добрые глаза.

Мое лицо вспыхнуло от осознания того, что я смотрю на пациента.

Я моргнула, опустив подбородок. Затем я сосредоточилась на своих руках и пакете с марлей. Осторожно, так нежно, как только могла, я начала снимать повязки с его руки.

— Мне жаль. Может быть больно, когда я буду менять тебе повязки.

Майло застонал, и этот звук заставил меня поднять глаза. Он моргнул раз, потом два. Сосредоточенность, которая была у него всего несколько секунд назад, исчезла, и его глаза снова затуманились. На этот раз туман был не от сна или успокоительных, а от боли.

Какие бы мысли ни были у меня несколько секунд назад о красивом лице Майло, они улетучились, унесенные из палаты пронзительным криком боли Майло.

Сначала всегда плохо, но потом станет лучше.

То, что случилось с Майло, должно было стать самым худшим.

Глава 2

САРА

— Мне больше нравился этот парень, когда он был без сознания, — пробормотал сотрудник кафетерия. Он только что доставил тележку с едой для отделения, разнося подносы с обедом для пациентов в каждую палату.

Всю дорогу от сестринского поста я слышала, как Майло жаловался, что не голоден. Затем раздался грохот и безошибочно узнаваемый звук металлической посуды, звякнувшей об пол.

Я подошла к дверному проему как раз в тот момент, когда сотрудник пытался скрыться. На его халате были пятна лазаньи и пудинга.

— Извини, — сказала я ему. — Ему очень больно.

Сотрудник нахмурился.

— Но это все равно не причина швырять вкусную еду на пол.

— Я приберусь. — Я обошла его и направилась к двери. — Прости.

Я не была уверена, почему извиняюсь от имени Майло. Этот человек был ужасен по отношению ко всем с тех пор, как проснулся вчера утром. Я бы списала его со счетов как придурка, но его невнятные проклятия и сердитые взгляды никогда не были направлены в мою сторону. По большей части он отказывался смотреть на меня, когда я была в комнате. Его глаза почти всегда были закрыты. Но когда наши взгляды встречались всего на несколько коротких секунд, он всегда был полон раскаяния. Чутье подсказывало мне, что Майло, который быстро срывался на своих родителях и лаял на доктора Вернона, не был настоящим Майло.

Настоящий Майло был где-то спрятан под сильной болью и разочарованием.

Пока сотрудник кафетерия шел по коридору, толкая перед собой пустую тележку, я подошла к шкафу за стопкой полотенец. Прежде чем войти в палату Майло, я сделала глубокий вдох, затем постучала в дверь — все еще приоткрытую — и толкнула ее внутрь.

— Майло, тебе нужно поесть, — сказала его мать, стоя в ногах его кровати.

— Я, блять, не голоден.

— Пожалуйста. — Ее плечи опустились, но, когда она поймала меня краем глаза, они выпрямились. — О, привет, Сара. Я так сожалею об этом. Я приведу все в порядок.