Дворянство. Том 2

Искупитель моргнул, медленно и тяжело, как рептилия, но снова не вымолвил ни звука.

— Ну и чер… бог с тобой, — вздохнула Елена. — Может, хоть скажешь, чего ждать? Или намекнешь полусловом?

Насильник молчал.

— Ладно, закроем вопрос, — снова вздохнула Елена. Она по большому счету не особо надеялась на ответ, но все-таки… вдруг?..

— Что там с моей могилой?

Она фыркнула, сообразив, какой своеобразный каламбур получился.

— Как ты и думала, — отозвался, наконец, Искупитель. — Нет там никаких Ребьеров. Самозванец этот ваш «цин».

— Совсем никаких? — на всякий случай уточнила Елена. Женщина в ответе не сомневалась, однако хотела поставить в уме галочку напротив соответствующей графы.

— Да, — Насильник даже не стал обижаться. — Я обошел все кладбище.

— Спасибо, — коротко поблагодарила Елена. — Тебе точно денег не надо? Работа есть работа.

— У меня все, что нужно.

Насильник обвел видимый кусочек парка долгим немигающим взглядом. Подумал немного и уточнил:

— Все, что нужно сейчас для души и для тела.

— А завтра? — не удержалась от легонькой подколки женщина.

— А завтра будет завтра, — исчерпывающе отозвался боевой старик. — Господь даст и направит.

— Это уж точно, — печально согласилась Елена. — Он уж точно направит.

— Хлеба, если можно, принеси еще, — попросил искупитель. — Вкусный. В храмовой пекарне такой не выходит. Слишком много гороховой муки.

— Принесу. А в целом что говорят? — спросила Елена. — Ну, здесь, у вас.

— Разное, — пожал плечами Насильник. — Как и везде. Жарко. Провизия дорогая. Люди грешат. Будет война. Император выступил на усмирение врагов. Скорее всего, уже подрались, а новости еще в пути.

Он склонился и поднял ножницы, будто показывая, что разговор себя исчерпал.

— Это уж точно, — негромко вымолвила Елена, сама не очень понимая, с чем именно она соглашается. Наверное, по совокупности.

— Ладно, до встречи, — махнула она рукой. — Если что, шли весточку.

— Хорошо, — качнул головой Насильник. Седые волосы он скрутил в массивный узел на макушке, отчего стал еще больше похож на японского самурая-пенсионера.

Елена пошла обратно, а искупитель внезапно сказал ей в спину:

— Наблюдение верное. Выводы неверные.

— Чего? — резко повернулась Елена, так, что плащ мотнулся тяжелыми крыльями за спиной.

— Наблюдение про сундучок верное. Выводы неправильные, — медленно, едва ли не по слогам повторил Насильник и в свою очередь повернулся к своему кусту, щелкая ножницами. Допытывать его дальше было все равно, что пинать камень, и Елена шагнула по дорожке, отсыпанной коричнево-желтым гравием, глотая злость.

Да что ж за мир такой, что за люди… Пантин, Насильник — оба ведь знают что-то полезное про нее. И молчат. Не подкупить, не уговорить. Одно слово — козлы!

Вернувшись к площади, Елена какое-то время честно поборолась с желанием чего-нибудь съесть, не сытости ради, а для заедания стресса. Проиграла битву и, повинуясь мгновенному порыву, шагнула к одному из уличных торговцев, тому, который выглядел поприличнее. Вернее той и которая.

Все, что из теста (хорошего), было дорого, а мясо и рыбу Елена не стала бы покупать на улице, даже имея полную сумку волшебных эликсиров. Недаром хронический понос был традиционной болезнью городских низов, которые не могли себе позволить готовку и вынужденно питались «фаст-фудом». Поэтому, немного поразмыслив, Елена купила пирожок из подслащенного творога, запеченного с травами, луком и яйцами. Года три назад подобная комбинация вывернула бы ее наизнанку, а сейчас прошло как намыленное. Слабость перед одним грехом раскрывает врата в ад, так что после пирога женщина «догналась» порцией мороженого, точнее молока с медом, сгущенного на льду. Хотелось закрыть глаза и представить, что ты дома, наворачиваешь сгущенку из банки, однако Елена такую глупость не сделала, памятуя о воришках с бритвами, мастеров резать все, что угодно, включая пуговицы (которые тоже денег стоят).

Сытость привела женщину в относительно приподнятое состояние духа, день был еще далек от завершения, идти к проституткам северных кварталов решительно не хотелось, и Елена подумала — отчего бы и нет? Есть дело, которое буквально создано для того, чтобы заняться им прямо сейчас.

* * *

Признаться, она не ожидала, что застанет хозяина. Порыв сходить и посмотреть являлся скорее оправданием для самой себя, чтобы ничего не делать, но как бы оказаться при занятии. Необременительная прогулка по городу, санкционированная перед собственной ленью. Однако императорский комиссар оказался дома и сразу ее принял.

Комит жил скромно, если не говорить проще и прямее — бедно, причем это явно не было следствием худого кошелька. В одном из старых детективов Деда Елена выхватила взглядом и запомнила фразу насчет того, что преступление совершили некие люди, которые не видят смысла покупать дорогую, хорошую водку, если есть плохая, дешевая. Сейчас эти слова показались очень к месту. Дан-Шин обустраивал быт как человек, который попросту не видит смысла тратить много денег там, где можно потратить мало или вообще ничего. Хотя… может у него были какие-то большие траты. Может жалованье задерживают. Однако возможен еще один вариант: лечение обходилось недешево.

То, что дело плохо, лекарка поняла с первых шагов по маленькому и темному дому. Запах. Застарелая хворь всегда сопровождается специфической атмосферой, его оттенки могут меняться, но фундамент всегда одинаков. Распад, разложение, постепенное умирание плоти и надежды. Определенно, здесь речь шла не о месяцах, а скорее годах болезни. Дан-Шин ходил, тяжело хромая, ему требовалось прилагать столько усилий для сдерживания гримасы боли, что мимика стала тягучей и замедленной, как у пластилиновой маски из холодильника. Кроме того, лицо пожелтело и отекло, так что губы почти исчезли, превратившись в тонкие бледные полоски.

— Воды. Горячей, — скомандовала Елена прислуге, сразу поняв, что тут лучше действовать быстро и строго по делу. — Тряпок. Чистых. И водки.

— Водки тут не держат, — поморщился комит. — Я не пью ни вина, ни пива.

Вот это сила воли, поразилась Елена. Учитывая, что подогретое вино с медом и травами повсеместно использовалось как слабое обезболивающее.

— Тогда мыла. Хорошего.

В глазах и на лицах двух немолодых слуг явственно отразилось все, что они думают про человека, пьющего мыло вместо вина. Однако соображения оставили при себе, отправившись выполнять указания по движению хозяйской брови.

— Нужна самая светлая комната, — продолжала распоряжаться Елена. — Или очень много свечей.Магическая лампа тоже сойдет.

— Ступай за мной, — Дан-Шин захромал по узкой лестнице на второй этаж. В соседней комнате гремел металл, и что-то шуршало, как пересыпаемый гравий, видимо растапливали очаг для воды.

Да, подумала Елена, обозревая самую светлую комнату в доме, похоже, все деньги из комиссара вытянули как раз дипломированные медики. Когда-то здесь был, наверное, рабочий кабинет, во всяком случае, солидный стол и книжные шкафы соответствовали. Как и семисвечник с прихотливо вытянутыми лапками, который изогнулся на столом, будто шея динозавра. Похожий имелся и у глоссатора, такими пользовались люди, много и разборчиво пишущие при искусственном свете. Теперь же комната превратилась в странный гибрид смотрового зала и алхимической лаборатории. Склянки, колбы, неприятно выглядящие инструменты с костяными и деревянными ручками, тряпье для нащипывания корпии — заменителя пока не придуманной здесь марли. Микстуры, от запаха которых мог бы отдать концы и здоровый. Более-менее навостренное обоняние лекарки уловило характерный букет ртутной мази от нагноений — жир, который прогорк бы, но ртуть мешает. Сразу вспомнилось «лечение» баронессы Лекюйе дипломированным специалистом.