Двойная звезда

– Я могу подумать? – Спросил я у Крутова. – Хоть как-то собраться с мыслями, пораскинуть мозгами…

– Денис Иванович, а что тут думать? – Крутов пожал плечами. – Откажетесь и для вас всё рухнет. Теперь уже и без нашей помощи. Да и сёстры Гавриленко… Не думаю, что вы когда-нибудь ещё увидите их. Или её. – Майор повертел в руках фото, где я сидел в обнимку с одной из близняшек.

– А вы знаете, – не удержался я, – знаете, с кем из них я был в ту ночь?

– Она сама вам скажет, – Крутов посмотрел на меня, как на ребёнка, у которого он только что отнял любимую игрушку. – Скажет, когда-нибудь. Тем более, что сёстры Гавриленко уже дали своё согласие на сотрудничество.

Я молчал. Тупо пялился на майора и молчал. Он же, видимо, приняв моё молчание за согласие, продолжил жёстко, по-деловому, или по-военному, безапелляционно.

– Завтра для вас начнётся новая жизнь. Всё, что вам нужно сделать до девяти утра завтрашнего дня – это поручить кому-нибудь из соседей приглядывать за квартирой. Скажете, что отправляетесь в творческую командировку, что, впрочем, не далеко от истины. В девять за вами заедут под видом заказа такси.

Концовка фразы майора про творческую командировку могла бы удивить меня, если бы я ещё мог чему-то удивляться. Затем, мне было сказано, что брать с собой ничего не нужно. Что всё, вплоть до зубной щётки и бритвенного станка я получу на месте. Крутов пояснил это так: Родина заботится о своих героях. На мой вопрос о судьбе товарищей из «Двойной звезды», о финансовых и хозяйственных делах, которые просто повиснут в воздухе без меня, он ответил, что всё уладит товарищ Ерёмин. Что касается Колесова и братьев Высоких, то они, в той или иной мере, тоже участвуют в данном мероприятии.

– Я рекомендовал бы вам, – сказал на прощание Крутов, – провести этот вечер в «Белой лошади», в кругу коллег и друзей. О деньгах не беспокойтесь. Деньги есть у Колесова. Да, и если что, Хосе в курсе. Он не пожадничает, угостит за счёт заведения. Столик на шестерых для вас уже заказан.

Посетители вышли. Я сидел ошеломлённый. В голове всплыли слова из песни Высоцкого: «Обложили меня, обложили. Бьют уверенно, наверняка.» Профессионалы, мать их…Все: верный друг Колесо, Лиля, Роза, Хосе! Все они разыгрывали мою карту под руководством кураторов. Оказывается, даже Высокие в курсе! И только я, как лох, ничего не мог понять. А девчата? Ночь в гостинице – тоже по указанию? Как это у них называется? Кажется «медовая ловушка»… С меня вдруг сняли розовые очки. А точнее, зелёные и Изумрудный город в миг стал серым и скучным. А жизнь дерьмовой и никчемной.

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо собачье! – Произнёс я вслух и с большим чувством. И именно в этот момент на пороге возник друг Колесо.

Он вошёл, как всегда, без стука, но увидев моё лицо и услышав что-то о собачьем дерьме, смутился. Смущение, вообще, не свойственно Колесову. Парниша даже закашлялся. В горле запершило. То, что он хотел мне сказать, так и не вылетело из его рта. Потоптавшись молча, он, наконец уселся на дальний от меня стул. Я мог бы сказать ему что-то типа: «И ты, Брут!». Совсем, как Юлий Цезарь, пронзённый кинжалами сенаторов Рима. При этом, последний удар ему нанёс близкий друг – сенатор Брут. Да, я имел на это право. Как ни крути, а налицо было предательство близкого друга. Вслух же я сказал:

– Мне предложено провести этот вечер в кругу своих друзей. Не знаю теперь, кто они такие – мои друзья, но мне сказали, что эти люди соберутся в «Белой лошади». Ты идёшь, друг?

Колесов кивнул. Тогда я продолжил.

– Столик заказан, финансовое обеспечение на тебе, Хосе на подхвате…Полагаю, круг друзей уже оповещён?

Колесов снова молча кивнул.

– Тогда до встречи в двадцать ноль-ноль.

Я поднялся из-за стола и прошёл мимо Колеса, не удостоив его больше ни одной из своих эмоций. Так, в паршивом настроении я, к обеду, добрался до своей квартиры, посетив попутно продуктовый магазин. Сначала мои мысли беспорядочно роились в голове, мешая найти конец цепочки, потянув за который можно было бы распутать всю головоломку. Но, постепенно, события и факты последнего времени выстроились в понятный, логически обоснованный ряд. Меня разрабатывали ни день и не два. Месяцы! При помощи ранее завербованных друзей и коллег подвели к дилемме: либо в дворники – либо в разведчики. Меня обманывали все, зная о тщетности моих усилий, изображали воодушевление и даже рвение в работе над созиданием новой музыкальной группы. И ведь работали, казалось, не за страх, а за совесть! А радость, проявленная коллегами после первого удачного концерта? Она никак не казалась поддельной. Люди, люди… Но, особенно обидным было то, что одна из близняшек была вынуждена лечь со мной в постель. Мата Хари, мать её! А я и сопли развесил. Любовь – морковь и всё такое. Размечтался…

Дома, начиная путешествие в бутылке коньяка, я задал себе вопрос: как теперь смотреть на «Сестёр Гримм»? Как на женщин с пониженной социальной ответственностью? Хотя, может быть, эта ответственность у них ещё выше, чем у меня. Ведь они за Родину и для Родины идут на всё! Или, может быть, они всё-таки так поступают из-за денег, из-за будущей протекции в мире шоу-бизнеса? Так было бы и понятнее и честнее.

После первого стакана я вспомнил, что надо отдать ключи от квартиры соседке. Я и раньше их отдавал, уезжая на гастроли. Моим доверенным лицом была соседка Рая. Немного младше меня, симпатичная барышня, жена алкоголика и мать двоих детей. Большая любительница секса. О последнем я узнал совершенно случайно, лет пять тому назад. А было это так: в мою дверь позвонили, я открыл. Она – крашеная блондинка небольшого роста. Растерянное лицо, в руке сломанный ключ от двери её квартиры.

– Помогите! На плите борщ. Варится. И, может быть, утюг не выключила! Мне дурно…

Я видел, что женщина на самом деле в панике. У меня на балконе хранился ящик с инструментом. Повозился я с её дверью не больше десяти минут, стараясь как можно меньше чего-нибудь раскурочить. Получилось. Она сказала: «спасибо» и слегка порозовела, наверное, от счастья, что борщ не выкипел и утюг оказался выключенным. Потом, где-то через полчаса – снова звонок в мою дверь. Опять она. Нафуфырилась, приоделась. В руках кастрюлька с борщом. В пакете чекушка и контейнер с салатиком. Так мы и познакомились. С того дня мы с Раей периодически встречались накоротке. Всегда на моей территории.

В общем, взял я запасные ключи от своей квартиры и отправился к соседке. Она, девушка сообразительная, только и спросила: на долго? Я не знал, что ответить, поэтому сказал: может быть навсегда… Раиса почуяла запашок коньяка и уловила моё настроение. Взяла ключи и сказала: сейчас заскочу. И заскочила. Аж на два часа! Выжала меня, как лимон. Она это умеет. Но, странное дело, вместе с отданной телом энергией, из моей головы выскочили почти все мрачные мысли. Стало даже интересно.

– А что, – подумал я, – вдруг всё не так уж и плохо…будет. Ведь обещали мне сегодня приключения, деньги и, даже, женщин! Всё за казённый счёт, халява, сэр! И вообще, уныние – это смертный грех.

Так как бутылку коньяка мы добили вместе с Раисой, делать было совершенно нечего. Вот я и решил, напоследок, убраться в квартире. Не в плане чистоты, а просто навести порядок. Собрал все деловые бумаги и документы со стола и запер в сейф. Потом долго бродил туда-сюда, думая, куда бы спрятать ключ от сейфа. Не найдя ничего лучше, я отодрал одну из качающихся паркетин в углу у окна. Сунул под неё ключ, благо он был плоский и восстановил паркет. Потом отключил стационарный телефон. Газ и воду я решил перекрыть уже утром. Посмотрел на часы – пора одеваться и двигать в «Белую лошадь». В ресторации меня встретил улыбающийся и довольный жизнью Хосе. Я пожал его руку, хотя мне не очень этого хотелось.

– Агент трёх разведок, – подумал я о Хосе, – оборотень. Теперь всё в этом человеке казалось мне фальшивым. Усы стрелками – приклеенными; выпуклый живот – накладным; улыбка – наигранной. Хосе щёлкнул пальцами и, невесть откуда взявшийся официант, проводил меня к столику, уютно примостившемуся в нише за пальмой. Пальма росла в большой кадке. Её экзотический шикарный вид показался мне неуместным здесь, в помещении под белым искусственным освещением электрических ламп.

– Вернуть бы тебя, красавица, в родную Сахару, – погоревал я о пальме, – в оазис раскалённой солнцем пустыни. Бедная пальма…

За столиком уже сидели братья Высокие. Всё ещё трезвые, что, видимо, давалось им не просто. Я взглянул на часы: без пяти минут восемь вечера, а они – трезвые и даже слегка озабоченные. Наверное, обмозговывают недавнюю беседу с капитаном Ерёминым и ждут мою реакцию на все открывшиеся обстоятельства, в связи с тем, что мы оказались под «колпаком» у СВР. Но, где же Колесов? И девчата опаздывают. Я присел на свободный стул, машинально поздоровавшись с Высокими и обдумывая тот факт, что сёстры Гавриленко никогда и никуда не опаздывали. За те полтора месяца, что я их знал. Не опаздывать – качество, абсолютно не свойственное обычным женщинам. Вот что значит – шпионки!