Двойник. Пошлость
Шрифт:
Дабы перегар не пер из комнаты, женщины заперли дверь да, видимо, из страха застудить цветы на подоконнике, затворили окно. Вол слез с кровати и отпер окно, из створа обдало холодком и моросью. Вол вылез наружу по пояс и высунул язык – лицо намокло, а во рту ничего. Ругнувшись, Вол обтер ладошкой щеки, облизал и харкнул в кусты.
«Телефон!»
Вол встрепенулся, вспомнив переписку с Машкой, но совершенно забыл куда, попав домой, швырнул трубку, впрочем, само «попадание» осталось в памяти лишь коллажем размытых кадров. Он плюхнулся на четвереньки и заглянул под кровать, приподняв свисавшую простыню. Ничего кроме пыли. Отчего-то захотелось по-детски дунуть. Вол дунул и, разумеется, чихнул. Обшарил тумбочки, карманы штанов, в которых пришел,
– Навык не пропьешь! – обрадовался он своей предусмотрительности на автопилоте.
С нетерпением он вошел на сайт социальной сети одноклассников, ввел свое имя, несложный пароль, бывший датой рождения. На экране закрутилось кольцо загрузки. Вол предвкушал, насколько ему будет неловко читать вчерашние бредни, написанные от большого хмельного таланта, но тут, страница выдала сообщение: «Пользователь заблокирован, приносим извинения за неудобства». Попробовав заново войти на страницу, Вола ожидало то же уведомление о блокировке.
«Ай, может, и слава богу…» – решил он и кинул телефон на одеяло.
Натянув домашние портки, Вол вышел медленно, если не сказать, украдкой. Справа в коридоре теща стояла над душой слесаря, рассказывая, как ему следовало изначально починять кран. Естественно, Вол повернул налево в кухню. Как кот он жался к стене и заранее ласково поглядывал на спину благоверной. Орудуя деревянной ложкой, Клавдия жарила на сковороде, но из-за чада от свиного жира, распознать кушанье было нельзя. Сейчас Вол прощал жене и гарь, и донельзя растянувшийся по заднице цветок на лосинах, и обвисшую кожу на руках, что болталась при помешивании, прощал великодушно, искренне и скопом, особенно когда схватил кувшин со стола и приложился к вожделенной жидкости, отталкивая языком серебряную монетку, норовившую заплыть в рот. В коридоре раздался короткий стук метала о металл, но резьбу похоже сорвало у тещи, ибо она разразилась потоком ругани, но из пристойности матерные слова заменяла созвучными. Клавдия шлепнула жирную ложку на стол и прошла мимо Вола поглядеть, что случилось.
«Даже не посмотрела», – подумал про себя Вол, отчасти обрадованный безучастностью. Отставив опустевший графин, Вол не преминул воспользоваться уединением и с великим наслаждением продолжительно облегчился в мойку. На плите шкворчала картошка с порубленными сосисками. Вол закинул пару ложек в рот. «Дать туда майонеза, и само то. И под пивко… Хотя, под пивко все «Само то»». Он улыбнулся насколько позволял бодун.
– Вот! – раздалось у него за спиной.
Вернувшаяся в кухню Клавдия положила на стол список покупок и пару сотенных бумажек.
– Не надо, у меня есть, – сказал Вол.
Уголок губ Клавдии иронично изогнулся, и простая надежда Вола на то, что зарплата все-таки была им спрятана подобно телефону и только поэтому карманы его штанов утром оказались пустыми, рассеялась подчистую. От досады он не нашел сил выматериться и, шаркая, поплелся в комнату. В их квартире обе жилые комнаты были приспособлены под спальни – по одной на тёщу и супругов Волшебных. Общей комнатой для семейных торжеств вынужденно пренебрегли. По тещиным рассказам, домашние праздники бытовали в пору молодости ныне покойного тестя, когда пекли торты со сгущенкой, сваренной в кастрюле, если отмечали дни рождения, то звали соседей по подъезду, пили интеллигентно без свинства и мордобоя. Вол и сам припоминал подобное о своих родителях, но тогда люди именовали по-другому и его, и страну. Так совместным в квартире остался лишь туалет, да и тот, пожалуй, не мешало поделить.
В комнате Волшебных по-прежнему смердело хмельным сном вкупе с пивом и мочой от джинсов. Вол натянул спортивные треники с лампасами из трех полос и сунулся в шкаф за новой шапкой.
– Курва! – ругнулся Вол, увидав пустые полки.
В
прихожей теща продолжала отпускать недовольные ремарки на счет кривых рук водопроводчика, и вздрогнула, когда зятек вылетел из комнаты, как черт, и так гневно зыркнул, что пришлось на всякий случай посторониться.Стоило Волу спуститься на один пролет, как сердце ускорилось. «По пиву либо купить молока?» Уверен, Адам глядел на протянутое Евой яблоко с той же озадаченной физиономией. А ведь натяни ветхозаветный автор на голую задницу прародителя портки с тремя полосами и замени Еву алкашом Серегой из пятого подъезда, а яблоко на читок белой, то библейская история волшебным образом приняла бы неочевидную доселе актуальность.
Соблазненный Вол под пищание домофона открыл дверь подъезда, предчувствуя вожделенный опохмел. Ленивое сияние осеннего солнца заставило красные глаза Вола щуриться, он моргал сквозь слезу и неуверенно шагал вперед пока не врезался в машину, и было разразился по матушке на соседа, который имел привычку парковать свою «девятку» напротив подъезда. Как же удивился Вол, когда отшатнувшись, он увидал пятисотый «мерседес». В их-то дворе. Невзирая на слякоть «мерседес» блестел свежей полировкой, хоть обед на капоте подавай.
«Коммерсы?» – возникло в мозгу Вола, – «В нашем то-доме?».
«Братки?» – и глаза Вола расширились, – «Сейчас не девяносто седьмой, чтобы бандиты на подобных тачках народ пугали»
«Менты?» – нахмурился Вол, – «Какой там, они с ржавых бобиков пересесть не могут…»
«Тогда…», – у Вола перехватило дыхание, и он взглянул вверх.
Тем временем стекло пассажирской двери опустилось и в створе появилась аккуратненькая девичья головка, остриженная в унисекс. Один глаз был скрыт косой линией челки пшеничного оттенка. Умеренный макияж, серый по фигуре жакет и белоснежный ворот блузки не позволял определенно судить о роде ее занятий, оттого Вол неминуемо обрёк себя на худшее.
– Вы, Валентин Волшебный, который накануне ночью зарегистрировался в социальной сети для одноклассников? – девушка на миг перевела взгляд от Вола во внутрь салона. – Точнее, в час ночи?
– Да, – виновато признался Вол, а сам прикидывал: «Да, не… Вряд ли от Машкина мужа. Точно! Она же в разводе да с дитем».
Тут в сознании неоновыми буквами выложилось «госбезопасность». Вол испугался, но потом ситуация начала проясняться:
Прошедшая ночь. Пивная. Вол за столом, по обеим сторонам от него Мишка с Орловым показывали, что такое «лента» и тыкали в мемы. Ржали, пили пиво. Домотали до фотожабы с президентом.
Вол: «Во-во, народ не Тимошка!»
Мишка: «Понравилось?»
Вол: «Так, сколько можно уже!»
Орлов, схватив воловью кисть, нажал его пальцем лайк под картинкой.
Вол встрепенулся: «Что за херню ты сделал?»
Орлов через смех: «Теперь все увидят, что Вол у нас сторонник Нэвэльного!»
Вол судорожно жал на экран, надеясь вернуть лайк, но вместо этого сотворилось непонятное.
Вол отчаянно: «Что произошло?»
Орлов, закатываясь: «Ты комментарий бахнул до кучи! Ну ка: «Кабан судит сам» – Вол, суд не поверит в автонабор!»
Вол: «Ну вас в жопу. Это ж увидят, это ж про…», – он набрал воздуху и указал на верх.
Парни ржали, не пытаясь сдержаться.
Мишка: «Разминай пердак!»
Вол растерянно: «На кой?»
Орлов, икая от смеха: «На бутылку!» – и звонко щёлкнул языком.
Вол для виду ухмыльнулся, хотя не понял юмора. В этот момент вернулся Вадик и, бухнув на стол полторашку с пивом, сказал: «Да шли их, Вол! Выпьем!»
Воспоминания прервал мужчина, вышедший из «мерседеса» с другой стороны. В отличии от андрогинной коллеги он имел маскулинное лицо с черной бородой, впрочем, стриженной, на голове вилась копна таких же черных волос. Одет он был в куртку из кожи поверх пастельной водолазки. Мужчина обошел автомобиль и настойчиво сжал крепкой хваткой предплечье Вола. Девушка отворила дверь и, скользнув на другую строну сидения, велела: