Двойник. Пошлость

– Маркел, помоги гражданину.

Прищурив глаз, Маркел нажимом усадил Вола рядом с девушкой, а сам сел за руль. Машина тронулась. Утонув в мягком кожаном сиденье, Вола прорвало, он рассказал оказию с мемом про президента. Его слушали, не перебивая внимательно, филигранно выстриженные брови девушки периодически воздевались на лоб, и усилием опускались на место.

– Тыкнул? – прервал Маркел.

– В мерзкую картинку с жидом Нэвельным на деньги пиндосов смастыренную, – подвывал Вол, едва не плача.

Вглядываясь в непонимающие глаза, Вол понял – не верят.

– Я – за! Конечно, за! – усердствовал Вол. – Вот даже…

Вол кашлянул, похмелиться он не успел, поэтому во рту было суше, чем в Аральском море, однако, от отчаянья он хрипло затянул: «Такого, как Путин, чтобы не бил! Такого, как Путин, чтобы не пил!», – мимоходом, взмаливаясь: «О, господи…», настолько было тошно, но продолжал: «Такого, как Путин, чтобы любил… мама-мама… Чтоб не обижал! Ох-ох… Чтобы уважал! Пу-у-утин наш отец!»

Маркел оглянулся в салон:

– Дана, у клиента белка.

– Выбора нет, – устало сказала она, проведя по челке пальцами, – прокапаем, тогда сможем поговорить.

– С трудом верится, что «такое» договороспособно.

– Я как-то члена сборной за день до игры выводила из недельного запоя.

– И как прошла встреча?

– Нормально прошла, даже чего-то там передал. Те полтора часа на стадионе – самые бесполезно потраченные часы в моей жизни. Никогда не пойму, зачем смотреть спорт, если на поле нет твоих детей.

Побагровевший от натуги Вол самозабвенно горланил, распространяя зловоние по салону.

– Заткнись ты уже! – рявкнул Маркел.

Вол мигом замолчал. С лицом, исполненным полнейшего раболепия, он съехал вниз по сидению и прошептал:

– Я всех сдам… только дайте водички… пожалуйста.

Проснулся Вол от шлепков по щеке.

Его сердце йокнуло, кода бутылочка чуть не выскользнула из ладоней. Вода, что была в ней, казалась вкуснейшим питьем, не только из-за похмелья, ему только не давало покоя непомерное расточительство – всего два глотка, а бутылочка из стекла, да еще какая причудливая, у многих в доме посуда хуже. Дана одернула руку от колючей щеки Вола и забрала бутылочку. Из открытой двери в салон тянуло ноябрем. Волу не хотелось выбираться не столько из-за погоды, сколько от угрюмого вида Маркела, который застыл как утес, и лишь кудри трепыхались на холодном ветру.

Жалея об отсутствии еще одной прекрасной бутылочки с водой, Вол неуклюже выбрался из необъятного, как ботоксные губы, дивана. На обширной круглой площадке перед трёхэтажным особняком из бревен не было ни одной другой машины, и все это в обрамлении пихтовой чащи, настолько естественной, что Вол услыхал дятла.

Пока Маркел ухаживал за Даной, помогая выйти из машины, Вол пошел на террасу, он впервые ходил по столь добротному покрытию. Взбираясь по лестнице, он прикидывал, что вместо ступеней из лиственницы следовало для форса выложить мраморные, но только на бумаге, на деле же купить керамогранитный заменитель, разницу попилить в придачу к тем деньгам, что остались бы, закатай они с бригадой круговую площадку асфальтом с областного асфальтозавода. «Армян, сука, один хер, зажал бы деньги». Вол щелкнул сухим языком по небу. В дверях ожидали две девушки в лёгких, несмотря на прохладу, медицинских халатиках.

«Пингвины и бляди на морозе не мерзнут!», – хихикнул Вол и вошел в отворенные двери.

На встречу шла высокая женщина средних лет, выхолощенная до сходства с породой. Поверх платья на плечах ее покоился длиннополый жакет с «цацками», и необъяснимо для Вола, ее прекрасные лодыжки уходили внутрь громоздких кроссовок, таких уродливых, что нужно еще поискать на китайском развале. Она слегка наклонила голову и поприветствовала гостей широчайшей улыбкой. Маркел, очевидно бывавший здесь, жестом отказался от сопровождения и уверенно повел Вола.

– Не верь подобным улыбкам, – покровительственно сказала Дана, заметив, как Вол едва не свернул шею.

– Аж коренные видно, а смотрит, как на дерьмо, – бросив взгляд на администратора, сказал Маркел. – Сколько ни приглашай специалистов по персоналу из Штатов, все одно! Глазки-то наши.

– Ревность, – ответила, как бы между делом Дана, читая полученное сообщение.

– Что? – состроив брови уголком, спросил Маркел.

Дана не ответила, отвлечённая мессенджером.

– Ааа… животное чувство, когда хозяева треплют по холке другого рвача, – произнес Маркел, ухмыльнувшись.

– Угу, – сказала Дана, не отрывая взгляд от экрана, – но не так грубо.

Они шли по обширному холлу, выполненному из выбеленного дерева. Пол покрывали доски, отполированные до глянца. Глухо цокали каблучки Даны, звук успокаивал тревогу в больном разуме Вола. Он прикрыл веки, чтобы окружение расплылось словно под водой, глядя на витражи на крыше, ему чудилось что это свет играет над глади морской. Под метрономом туфель он почти уплыл в дремоту, вдыхая производимый заокеанской машиной чудный воздух, что бывает во время грозы.

Вдруг по холлу эхом разнеся баритон: «Ириша, принеси плед, мою Катеньку знобит», следом приглушенное: «Черт!» от Даны, и мужская ладонь крепко сдавила воловье предплечье. Вол открыл глаза, к тому моменту трое пересекли холл и вбежали в портал, что вел в совсем больничный коридор. Маркел, не отпуская управление подопечным, дернул Вола в одну из дверей, которую практически им же открыл, следом прошмыгнула Дана. Внутри две медсестрички в полупрозрачных халатах от испуга расплескали чай по конторскому столику, за которым они мило щебетали до того, как их потревожили. Обе подскочили. Та, что сидела с угла, кинулась искать, чем протереть лужу, пока ее подружка лепетала:

– Маркел Т… (отчество неразборчиво, кроме последнего -ич), Дана С… (не более разборчиво, чем предыдущее) простите за беспорядок, сейчас все приготовим. Нам не сообщили, что вы сразу к нам…

Маркел взглянул на нее словно коршун на пичужку и махнул пальцами свободной руки. Медсестричка кивнула и, взяв под локоток вторую, которая влажными салфетками безуспешно гоняла жижу по столу, выбежала с ней в смежный кабинет.

– Какого рожна он здесь? – шепнул Маркел Дане, которая сквозь щелочку двери наблюдала за происходившим в холле.

Не понимая причины страха, Вол наслаждался видом упругой задницы, когда Дана оперлась на дверную ручку. «Реформа органов имеет успехи, в некоторых частях…» – подумалось Волу, и он склонил голову набок для лучшего ракурса. Только с похмелья в нем просыпалась похоть, забываемая с годами.

– Привез свою героинщицу на детокс, – сказала с улыбкой Дана, оглянувшись.

В такой позе ее мальчишеское лицо показалось Волу по кошачьи плотоядным. От возбуждения он мял подбородок.

– Разве мода на них не прошла лет двадцать назад? – риторически спросила она.