Двойной бренди, я сегодня гуляю

Патрик приоткрыл шторку. Барнардец держал на весу жилетку и шорты тёмно-серого цвета.

– К сожалению, вашего размера – только серый, – извиняющимся тоном произнёс он. – Но это допустимо. Если только лично вы ничего не имеете против серого…

– Не имею, – заверил его Патрик, всей душой надеясь, что плавки не будут торчать из-под шортов. Приняв из рук прокатчика костюм, он снова задвинул шторку и принялся осваивать инопланетный наряд.

Плавки, к счастью, не вылезали. Зато рубашка при попытке заправить её в шорты выехала через нижний край штанины. Патрику пришлось высунуться ещё раз и пожаловаться прокатчику на техническую проблему.

– Пустяки, – сказал тот, – просто наши рубашки обычно короче. Вы можете приобрести две-три прямо здесь.

– А это дорого? – обеспокоился Коннолли. Прокатчик улыбнулся самым лучезарным образом.

– У нас не бутик. Наша задача – помогать людям выходить из маленьких затруднений.

Цена в самом деле оказалась умеренной; Коннолли надел одну рубашку на себя, ещё две попросил упаковать для него. Теперь костюм смотрелся на нём сносно. Прокатчик уже тащил откуда-то пару тяжёлых шнурованных сапог.

– Примерьте, – сказал он, плюхнув сапоги на коврик. Коннолли остолбенел.

– Сапоги у вас что, тоже сдаются напрокат?

– Их дезинфицируют после каждого клиента, – поспешил объяснить барнардец, – не беспокойтесь, полная стерильность.

– Нет, я про оплату, – заикнулся было Коннолли. Барнардец сделал приглашающий жест.

– Плата за прокат костюма фиксированная, туда уже входят все детали верхней одежды.

Поняв, что от сапог ему отвертеться не удастся, Коннолли натянул их на ноги и зашнуровал. Сапоги сели как влитые. Было удобно, хотя немного жарковато. Он встал и прошёлся. Пожалуй, ради доклада можно потерпеть, решил он.

– Пилотку и косынку сами подберёте или вам помочь? – послышалось у него за спиной.

– О господи! – воскликнул Коннолли, оборачиваясь. – А это обязательно?

– Конечно, обязательно, – авторитетно заявил прокатчик. – Это как галстук у вас на Земле.

Он нажатием кнопки откинул панель в стене, и перед Коннолли предстала череда разноцветных головных уборов. Под каждым лежал свёрнутый шейный платок такого же цвета.

– К вашему сведению, – сообщил Патрик, – галстук уже более века не считается обязательным.

– Придётся вам смириться с консервативностью старой доброй Барнарды, – хихикнул прокатчик.

«Старой доброй Барнарды»! Где он только набрался таких словечек, изумлённо подумал Коннолли.

– Лично я бы посоветовал вам вот это, – прокатчик снял с полки шапочку и платок голубого цвета, оттенка старой бирюзы. – Это замечательно подойдёт к вашим волосам. Вы не обидитесь, если я спрошу?

– Что? – Коннолли разглядывал поданные ему аксессуары.

– Вы их красите, или это ваш естественный цвет?

Коннолли пригладил ладонью рыжую шевелюру.

– Естественный на сто процентов, – сказал он, – правда, редкий. Дайте зеркало, что ли…

Никакая это была не пилотка, и даже не тюбетейка – что-то среднее между тем и другим. Прокатчик любезно помог ему завязать на шее платок.

– Вот видите, – сказал он, страшно довольный, – вы безупречны.

Коннолли подошёл к большому зеркалу на стене и без особой надежды заглянул в него. Однако он выглядел вовсе не так нелепо, как ожидал увидеть. Даже, скажем так, ничуть не нелепо. Костюм придавал ему какой-то неожиданный аристократизм.

В конце концов, всё это не глупее, чем ирландский килт, пришло ему в голову.

– Ну как? – спросил его прокатчик.

– Пожалуй, – сказал Коннолли, подбирая сброшенный им смарт-пояс, – я похожу так немного… Мне надо привыкнуть.

Он оплатил пять дней проката плюс стоимость рубашек, запихнул свои вещи в пакет и вышел. Спускаясь на лифте, он всё ещё придирчиво изучал себя в зеркалах. Если Лика будет ржать, подумал он… а впрочем, может, и не будет. Не кажется же ей смешным кое-кто другой.

Сквозняк из кондиционера неприятно дунул ему по голым ногам, когда он открыл дверь своего номера. Коннолли поёжился. Пора привыкать, напомнил он себе. Он забросил пакет с вещами в номер и отправился ужинать.

Лику он отыскал в дальнем углу ресторана. Она сидела одна за столиком, Лаи с ней не было. При виде коллеги она вытаращила глаза, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась ему.

– Привет, – сказал Коннолли, подходя к столу. – Встречай новую разновидность барнардца – рыжую.

– За барнардца ты не сойдёшь, – критически заметила Лика, – рост не тот.

– Да уж, – усмехнулся он, – костюм еле подобрали.

Он был несказанно рад, что она не произнесла ни слова о шортах. Стащив с головы голубую шапчонку, он положил её на стул.

– Патрик, барнардцы не снимают пилотку за столом, – сказала Лика. Он слегка поморщился и снова нахлобучил злосчастный головной убор. Что ж, по крайней мере, она воспринимала его преображение адекватно. Больше всего он боялся услышать от неё какую-нибудь хохмочку на тему бойскаутов или гитлер-югенда. Но Лика просто сказала:

– Между прочим, красивый цвет – тебе идёт.

– Где Вик? – спросил он, успокаиваясь.

– Пошёл встречать своего чумового племянника. Собирается привести его к нам поужинать.

– Ладно, – сказал Коннолли и встал со стула. – Пойду возьму себе чего-нибудь.

– Будь другом, захвати мне ещё пару вон тех птичек. Тебе тоже рекомендую – специй много, но вкус отличный.

Запечённые целиком птицы были чуть крупнее воробья и с точки зрения Патрика едой не являлись. Исполнив просьбу Лики, он отправился искать для себя что-нибудь более питательное. Это удалось ему без труда – буфет был заставлен множеством разных блюд, и персонал постоянно следил за тем, чтобы запасы пополнялись. Коннолли немало повеселила карточка с надписью крупным шрифтом: «Корова земная».

– Это на всякий случай, – объяснил ближайший официант, – если у кого из гостей аллергия на наших животных или психологическое предубеждение…

Коннолли решил не вдаваться в словарные тонкости.

– Дай-ка мне этой коровы, – сказал он, подставляя тарелку. Под загадочным ярлыком, как оказалось, скрывался обыкновенный бефстроганов.

Стараясь не запачкать прокатный костюм, Патрик вернулся к столу.

– Решила сесть на диету? – осведомился он, наблюдая, как Лика доедает птицу. – Не мори себя голодом, ты и так неотразима.