Двойной капкан (Солдаты удачи - 6)

– Твою мать!
– вырвалось у Голубкова.
– Пилигрим. Только его нам не хватало для полного счастья!

– Да, - согласился Нифонтов.
– Теперь понял, почему я дергаюсь?

– Пилигрим!
– повторил Голубков.
– Взрыв израильского парома в Средиземном море. Взрыв вокзала в Болонье. Взрыв торгового центра в Белфасте.

– Не исключено, что и участие в убийстве Альдо Моро, - подсказал Нифонтов.

– Вряд ли, - усомнился Голубков.
– Сколько ему сейчас? Сорок два? Он был еще слишком молод.

– Не слишком, - возразил Нифонтов.
– В самый раз. После этого он специализировался на взрывах. Скорей всего, после обучения в террористическом центре Ирландской республиканской армии. Или у палестинцев. А может, и там и там.

– Пилигрим!
– снова повторил Голубков.
– Взрывник! Я был уверен, что он давно сидит где-нибудь в Шпандау вместе со своими друзьями из "красных бригад".

– Он и сидел. Только не в Шпандау. В Шпандау с 46-го года сидел небезызвестный тебе и всему миру партайгеноссе Гитлера Рудольф Гесс. А Пилигрим сидел под Дармштадтом, в специальной тюрьме для особо опасных преступников. Во время следствия ему и еще двоим организовали побег.

– Из специальной тюрьмы для особо опасных преступников?
– удивился Голубков.

– Вот именно. Двое погибли при перестрелке. Пилигриму удалось уйти. Перебрался в ГДР, его прикрыла Штази. Дело, конечно, прошлое, но есть у меня подозрение, что и побег организовала Штази. Больно уж профессионально все было сделано, любителям такое не под силу. И тех двоих пристрелили, сдается мне, не случайно. Они были не нужны. Нужен был Пилигрим.

– Зачем?

– Спроси. Если найдешь у кого.

– А у нас-то как он оказался?

Нифонтов еще походил по кабинету, потом занял свое начальственное кресло за письменным столом и словно бы с брезгливостью захлопнул папку с досье и отодвинул ее от себя.

– Как ты думаешь, Константин Дмитриевич, с кем мы боремся?
– спросил он.

– Лет десять назад я бы ответил: с происками мирового империализма. А сейчас...
– Голубков пожал плечами.
– С теми, кто мешает новой России.

– Я тоже так думал. Но последнее время мне все чаще кажется, что это не так. Мы не с противниками новой России боремся. А в основном с нашей собственной дурью. Даже не знаю, как ее правильнее назвать - советской или российской. Совковой, в общем. Сначала создаем проблемы, а потом их в поте лица решаем. И слишком часто - в кровавом поте.

– Ты имеешь в виду Афган и Чечню?

– И их тоже, - подтвердил Нифонтов.
– Так вот, Пилигрим. Как он оказался у нас. Очень просто. Незадолго до первого путча КГБ вывез его сначала в Таллин, а потом в Москву. Соорудили надежные документы, дали "крышу". И даже сделали пластическую операцию.

– На кой черт он нам был нужен?

– Это ты у Крючкова, тогдашнего председателя КГБ, поинтересуйся. Решили, видно, что пригодится. Ценный кадр. Четыре языка, включая арабский. Огромные связи. Широкая известность в узких кругах.

– А дальше?

– А дальше и произошла та самая дурь. Когда началась вся эта заварушка с ГКЧП-1 и с разгоном КГБ, о нем просто забыли.

– То есть, как забыли?!
– поразился Голубков.

– Да очень просто. Ты никогда не обращал внимания, как в канцеляриях и бухгалтериях теряют бумаги? Упал листок между столами и лежит ребром. На одном столе нет, на другом тоже нет, а между столами сверху не виден. А под стол заглянуть - это же нагибаться нужно! Так и с Пилигримом вышло. Когда взялись трясти КГБ, до того ли было, чтобы лазить под столами в поисках потерянного листка! В "конторе" только после нашего запроса узнали, что Пилигрим числится за отделом 12-С. Начальник отдела хлопал себя по ляжкам с лампасами, как гусь, который хочет взлететь. И повторял только одну фразу из трех слов. Не буду цитировать. А потом спросил: "Что же теперь с ним делать?"

– А что с ним делать?
– хмуро переспросил Голубков.
– Выдать его к чертовой матери Интерполу, и пусть они сами разбираются, где и за что его осудить: в Израиле, в Италии или в Лондоне. Это будут уже не наши проблемы.

– Ошибаешься. Не можем мы его выдать. Придется же объяснять, как он оказался в Москве.

– У нас есть на кого валить. Кагэбэшные дела. Тем более что так оно и есть.

– А как ты объяснишь, почему мы укрывали его целых семь лет? Не КГБ укрывало, а ФСБ - служба безопасности новой России. Про листок между столами расскажешь? Кто же тебе поверит? Забыли, а? Детский сад. А поверят - еще хуже. Выставить себя на посмешище перед всем миром - кто же на это пойдет?

– Я бы пошел, - сказал Голубков, закуривая новую сигарету.
– Да, пошел бы. Мало мы весь мир смешили? Ну еще раз посмешим. Зато избавимся от этой головной боли.

– Я бы тоже пошел, - подумав, кивнул Нифонтов.
– Но не нам с тобой это решать. А те, кому решать, и слушать не захотят. Престиж России! Шутка?

– А интервью, которое Пилигрим хочет взять у Рузаева, - шутка? Ты сам прекрасно представляешь, какую сенсацию он хочет испечь. Этой встречи нельзя допустить.

– Как? Никаких преступлений на территории России он не совершал. А если и совершал, то мы о них ничего не знаем. Нам его даже задержать не за что.

– Проживание по фальшивым документам, - подсказал Голубков.

Нифонтов только рукой махнул:

– Ерунда. Доказать, что они фальшивые, будет очень непросто, в КГБ работали профессионалы. Но даже если докажем, что? Полгода тюрьмы? Депортация? А это все равно что отпустить щуку в реку. И вечно держать его под колпаком мы не можем. При его опыте он вполне может уйти и все-таки связаться с Рузаевым.

– Есть третий вариант, - напомнил Голубков.
– Тебе его предлагали?

– Да, - кивнул Нифонтов.
– Предлагали подумать. Я сказал, что категорически против. Убрать неудобного человека - простой выход. Но после этого мы становимся на одну доску с преступниками. Это мы уже проходили по полной программе.

Голубков усмехнулся:

– Удивляюсь, Александр Николаевич, как ты умудрился стать генерал-лейтенантом с такими взглядами.

– А я не удивляюсь, что ты так и остался полковником. Потому что у тебя такие же взгляды. Хочешь взглянуть на этого красавца?

Не дожидаясь ответа, Нифонтов достал из сейфа средней толщины папку. В ней было два больших конверта из плотной коричневой бумаги. В одном была стандартная ориентировка Интерпола с черно-белым фотоснимком разыскиваемого преступника, описанием его примет и довольно длинным перечислением имен, которыми он пользовался. В конце стопки листков было пять цветных снимков, весьма качественно выполненных на лазерном принтере.

– Досье Пилигрима, - пояснил Нифонтов.
– Я позаимствовал его на время в ФСБ. Все данные собраны Интерполом. О нашем участии в его многотрудной судьбе - ни слова. То ли действительно в его агентурном деле ничего больше не было, то ли на всякий пожарный зажали или даже уничтожили.

Голубков всмотрелся в снимки. Два из них были сделаны в тюрьме, а три - явно скрытно - на улице то ли Вены, то ли Берлина. На них был запечатлен среднего роста, худощавого сложения человек лет тридцати с длинными черными волосами, перехваченными сзади в "конский хвост", с правильными суховатыми чертами лица, с тонким прямым носом. Голубков профессиональным взглядом отметил: сросшиеся на переносице густые черные брови, тонкие губы, необычно длинные мочки плотно прижатых к голове ушей, впалые щеки.