Двойной сюрприз для блудного папочки

–Какие-то проблемы?

Глава тридцать девятая. Егор

Варя дрожит так, словно её абсолютно голой поставили перед тысячной публикой.

Не нужно иметь докторскую по психологии, чтобы понять, что с ней происходит. Похоже, моя девочка слишком чувствительна к чужому вниманию и мнению окружающих, на которое, если быть честным, ей бы вообще следовало забить хуй.

Она замирает рядом со мной напряжённой статуей и, кажется, даже не дышит все те долгие секунды, что в воздухе висит звенящая тишина.

Ситуацию спасает, кто бы только подумал, включившийся где-то там принтер. И все мои кролики, словно по команде, тут же находят себе по срочному делу, лишь бы ретироваться и скрыться с глаз, сделав вид, что вот совершенно никого они не видели и ничего себе не надумали.

А пока все они разбегаются кто куда, а Варя медленно и тихо выдыхает полной грудью, опуская подрагивающие плечи, я уже в который раз напоминаю себе:

–Надо пожениться.

Просто потому, что реально надо. И если бы не моя дебильная привычка откладывать дела до последнего, мы бы уже давно это сделали, а так... подумаю об этом сегодня.

Телефон ждёт посреди стола в совершенно пустом кабинете. И пусть я знал, что Таня ушла, понимание этого приходит вот только сейчас.

–Буду ругаться, – сразу предупреждаю мою впечатлительную малышку.

Варя мнётся у входа, обхватив себя руками за плечи.

–Не хочу уходить, – признаётся честно.

Но и «подслушивать» она тоже не очень хочет, и теперь тупо не знает, куда себя деть. Выставлять её из кабинета под обстрел своих кроликов я точно не буду, и сам выходить тоже не стану – уши действительно есть даже у стен, тем более офисных, тонких и хрупких. Если отложить этот разговор, дёргаться потом будет уже просто поздно, так что выбора всё равно нет.

–Это будет то ещё знакомство, – сдаюсь я с тяжёлым вздохом.

Киваю Варе на диванчик у стены, который иногда использую в качестве спального места – у меня даже постельное бельё в шкафу есть, и две подушки, потому что одной мне почему-то всегда мало.

Малышка неуверенно топает к диванчику, а я сама нажимаю на вызов и просто падаю в своё даже не скрипнувшее дорогое пафосное кресло Большого Босса.

Отец отвечает почти сразу. У него с этим строго: не захотел разговаривать – ответил на вызов, послал на хуй, отключился. Пропустить звонок – случайная редкость.

–Мне казалось, мы уже всё выяснили, – без слов приветствия и даже стандартного «алло» сразу рубит он твёрдым и немного грубым голосом.

Даже спрашивать не нужно, потому что ответ очевиден, но я всё равно говорю:

–Послал её на аборт?

Невольно бросаю взгляд в сторону и вижу, как вздрагивает на диванчике Варюшка. Мысленно делаю пометку избегать слова на «А», и всех его аналогов, пожалуй, тоже.

–Мне имеет смысл отвечать? – Голос отца не теплеет ни на градус, а на заднем плане громко кричат какие-то прибрежные птицы.

Папа не вернётся к маме до тех пор, пока не успокоится до такой степени, чтобы умело скрыть бурлящие внутри эмоции. Он всегда так делал и всегда так будет делать, постоянно ей не договаривая и обманывая, но кто я такой, чтобы осуждать? Тем более в свете последних событий.

Краем глаза замечаю, как Варя устраивается поудобнее, достаёт телефон и суёт нос в экран. Вижу его яркое отражение в её больших глазах, а потом скорее чувствую, чем слышу, стук пальцем по дисплею.

–Я к тебе с деловым предложением, – сразу говорю отцу, продолжая смотреть на свою Варюшку. Мысленно посылаю сам себя его голосом и всё равно выдаю: – Хочу, чтобы вы с Таней повременили с абортом.

Беременность бывшей любовницы явно выбила отца из привычной колеи, поэтому он ожидаемо злой и заводится с полоборота. И я вот совершенно не удивляюсь, когда в ответ слышу громкую отборную ругань.

Варя на диване дёргается всем телом, поворачивает голову и испуганно смотрит на меня. Приходится быстро уменьшать громкость динамика и жестами говорить ей, что всё в порядке.

Малышка смотрит на меня ещё какое-то время, затем очень медленно отворачивается и пытается снова вернуться к тому, что происходит в её телефоне. Интересно, что она там так увлечённо рассматривает? Надеюсь, не фотки голых мужиков.

Отец остывает довольно быстро, и вся его ругань в итоге сменяется на просто недовольное:

–Какого хрена ты молчишь?

Теперь, когда он выпустил пар, с ним можно поговорить адекватно.

Глава сороковая. Варя

Я упускаю момент, когда поведение Егора ощутимо меняется. Он садится ровнее, делая опору на стол, начинает говорить тише, но быстрее и сосредоточеннее, а когда я украдкой бросаю на него осторожный взгляд, то вижу, что изменилась даже его мимика: между тёмных бровей небольшая складочка, уголки губ опущены вниз, сосредоточенный взгляд устремлён на столешницу, на которой, кажется, перед Егором ничего нет.

Опускаю взгляд на экран телефона, но вижу не открытую в Гугле вкладку, а сидящего за столом серьёзного и собранного Егора. Что-то в мозгу чешется, и не успокаивается до тех пор, пока я снова, совсем осторожно, не поднимаю на него взгляд из-под ресниц.

Я специально прислушиваюсь к мыслям в голове, а не к этому серьёзному разговору, но всё равно слышу голос Егора. Его невозможно не услышать, он словно наполняет пространство чем-то тягучим и приятным, вроде молочного шоколада, но с горчинкой и запахом апельсина.

У меня нет сил отказать себе в маленьком удовольствии. Я закрываю глаза, сглатываю и вся обостряюсь в слух, чувствуя, как голос Егора наполняет всю меня тёплым солнечным светом. Таким, какой бывает поздней осенью и ранней весной – редким, не таким обжигающим и чуть менее ярким, чем летом.

Когда снова приоткрываю глаза, понимаю, что меня поймали с поличным: Егор продолжает разговор, только теперь уже он слушает, а не говорит, и смотрит чётко на меня.

И слабо улыбается уголком губ, когда понимает, что и я поймала его взгляд. Это мимолётная, скорее даже неосознанная улыбка, которая исчезает слишком рано. Я даже начинаю думать, что она мне просто привиделась.

Я не знаю, как объяснить это. Я не знаю, нужно ли это вообще хоть как-то объяснять, потому что мы сидим и просто смотрит друг на друга – глаза в глаза. Без слов и жестов, без киношных «фейерверков», без переворачивающегося с ног на голову мира.

Просто, тихо, спокойно.

Но почему-то именно этот взгляд позволяет мне окончательно понять: это мой человек.

Егор заканчивает разговор немного странно по моему мнению: просто молча отключается, роняет руку с телефоном на столешницу, а затем неожиданно опускает голову и закрывает глаза.