Двойня после развода

– И сейчас вы просто возьмете и снова вломитесь в его жизнь? – продолжает давить на меня сестра Таранова.

– Мне кажется, нам лучше закрыть эту тему, – я пытаюсь говорить успокаивающе, – не в моих и не в ваших силах исправить ошибки прошлого.

Последнее, чего бы мне хотелось, – это как-то задеть и расстроить её. Она переживает за брата, и я не могу за это винить её. Костя вел бы себя так же по отношению к Наилю. Но я старше, значит, я должна быть умнее и мудрее, а не вступать с ней в перепалку.

Лиля складывает руки на груди и прищуривает свои серые глаза, которые выглядят слишком большими на её лице.

– И какую же тему вы хотите открыть?

Я подхожу поближе и усаживаюсь на диван рядом с её кроватью.

– Я не собираюсь с тобой воевать. Мне можно к тебе на «ты»? – уточняю и жду ответ.

Она кивает.

– Спасибо. Так вот, – стараюсь аккуратно подобрать слова, чтобы не задеть её, – когда человек не совсем здоров, то ему лучше не тратить энергию на негатив. Потому что все силы нужны, чтобы бороться. А наше с Наилем прошлое уже не перекроить и не исправить. И не стоит тратить энергию на выяснения.

Лиля сжимает губы и отводит глаза.

– Мне уже ничем не помогут.

И столько обреченности в этой фразе, что мое сердце простреливает болью.

– Никогда нельзя так говорить, – накрываю её хрупкую руку своей и надеюсь, что она не скинет её. – Сколько тебе лет?

– Девятнадцать.

Удивлённо вздергиваю бровь и получаю в ответ смешок.

– Ага, а выгляжу на шестнадцать.

– Зато я выгляжу на тридцать пять, а мне всего тридцать.

Лиля переводит на меня оценивающий взгляд, и в её глазах вспыхивает смех.

– Нет, точно не выглядишь. Ты очень красивая, – она замолкает, и её глаза тухнут. – У меня в детстве кукла была похожа на тебя.

И почему-то меня радует, что она тоже ко мне обращается на «ты».

– Там Наиль что-то купил. Посмотрим? – киваю на пакет, который Таранов оставил в ногах.

Лиля загорается любопытством и кивает. Достаю йогурты, мягкое мороженое с клубничным вкусом и ягоды.

– О-о-о, ну он, как всегда, пытается меня накормить, – закатывает глаза Лиля.

Смеюсь. Типичный подросток, который бунтует против всего.

– И правильно делает. Я, когда неважно себя чувствовала, тоже много ела, потому что подруга почти впихивала в меня еду для энергии.

Лиля перестает улыбаться и становится серьезной.

– А что с тобой было?

Замираю и решаю, рассказывать ли ей про малышек. И прихожу к выводу, что она тоже имеет право узнать, что у неё есть племянницы. Я уже умолчала перед Наилем, больше мне не хочется скрывать своих лисичек.

Сажусь на диванчик и сжимаю влажные ладони коленями. Набираю побольше воздуха в легкие, чтобы начать рассказ.

– Я долго и часто лежала в больнице, чтобы сохранить своих дочерей.

Ощущаю на своём лице внимательный взгляд сестры Наиля и приказываю себе не отступить и рассказать все до конца.

– И вот, Таня, моя подруга и врач, которая пыталась сохранить мою беременность, постоянно меня кормила то фруктами, то мясом, чтобы силы меня не покидали и я смогла выносить.

Поднимаю взгляд на замершую Лилю. Она медленно моргает и о чем-то сосредоточенно думает.

– Это дети Наиля, да?

Киваю.

– Значит, – она делает паузу, и на её лице появляется слабая ухмылка, – ты скрывала от моего брата ещё и детей?

Острие обвинения впивается точно в сердце.

– Так получилось, но теперь он все знает.

Умалчиваю о том, что знает Таранов о собственных детях не потому, что я сама ему сказала. Думаю, этот момент лучше не рассказывать никому.

Кошусь на дверь в палату. Куда же пропал Наиль? Его уже долго нет, и я начинаю нервничать. Понятия не имею, о чем ещё можно поговорить с Лилей, тем более после того, как её настроение снова поменялось. Вот только что она улыбалась, а теперь плотно сжимает губы и не смотрит в мою сторону.

И он словно слышит мои мысленные призывы. Дверь распахивается, и я вижу на лице Наиля удовлетворенную улыбку. Он словно забывает, что тут есть ещё и я. Резко переводит на меня взгляд, и улыбка исчезает как по щелчку пальца.

Оценивает задумчивый вид своей сестры и чуть ли не выдергивает меня с моего места. Спотыкаюсь, и приходится зацепиться за его одежду, чтобы не свалиться.

– Аккуратнее, Мариш, – улыбка Наиля больше похожа на гримасу. – Пойдем, выйдем. Лиль, – окликает сестру, она тут же реагирует и вопросительно выгибает бровь, – порядок?

Она молча кивает и снова словно погружается в свои размышления.

– Мы ненадолго, потом я вернусь и кое-что тебе расскажу.

«Я вернусь». Это местоимение ударяет плетью по слуху. «Я»… не «мы». Значит, меня он куда-то отошлет, как ненужный элемент в цепочке «он и сестра».

Глава 17

Он чуть ли не волоком меня тащит за собой. Прикрывает дверь и поворачивается ко мне лицом.

– Ты что ей там наговорила? – показывает рукой на палату.

Округляю глаза.

– Наговорила? Боже, Таранов, ты мог сказать, что тут твоя сестра, я бы как-то морально хотя бы подготовилась.

Наиль шагает ко мне, и мы оказываемся слишком близко, так, что другие нас не услышат.

– Что ты ей сказала? – в голосе сталь, от которой по коже мороз.

Мотаю головой. Выдыхаю. Надо как-то оставить при себе спокойствие и не сорваться в очередной скандал. Но это так тяжело, когда на тебя сыплются обвинения.

– Ничего такого. Сказала ей про Милу и Миру. Все.

Развожу руками. Наиль сжимает зубы, но ничего не отвечает. Да и я предпочитаю молчать. Перекладываю инициативу дальнейшего разговора на его плечи.

– И что она?

Хмыкаю. Пожимаю плечом.

– Спросила, скрывала ли я их от тебя.

Наиль напрягается. Поднимает на меня потемневший взгляд.

– Я сказала, что так получилось. Не переживай, в этой ситуации я плохой полицейский. Я тебя бросила и обидела.

Таранов отводит взгляд и смотрит мимо меня.

– Я про тебя и слова плохого не сказал. Просто, что развелся, и все.