Двойня после развода

Я слишком долго нарабатывала свою репутацию и не готова из-за бывшего мужа все это в один момент профукать.

Почти заканчиваем, остаётся парочка украшений, как в цех забегает одна из работниц, слегка перепуганная.

– Марина Сергеевна, там вас вызывают. По какому-то срочному заказу.

Но мне и думать долго не надо, чтобы понять, кого именно ко мне принесло. Стараюсь не закатывать глаза и бросаю на Веру вопросительный взгляд. Она кивает, без слов дает мне понять, что сама доделает, а на мне оформление доставки.

Посылаю ей воздушный поцелуй, и она усмехается, сосредотачиваясь на торте.

Ну и, конечно же, когда я выхожу в зал, то первым делом натыкаюсь на Наиля, который выглядит слегка раздраженным.

– Добрый день.

Кошусь на своих работников, которые с интересом наблюдают за моим поведением. Ещё бы, не каждый может вот так прийти, стукнуть по столу и потребовать владелицу кондитерской к себе.

И нет, это не высокомерие или что-то подобное, просто как-то мне удавалось избегать острых углов со всеми… кроме бывшего мужа. С ним пока все слишком остро и в любую минуту готово рвануть, поэтому я и не стала вставать в позу.

Чтобы не устраивать разборок на глазах у моих подчиненных.

– Не отвлекаемся, – улыбаюсь девочке, которая меня позвала, и она возвращается к клиентам.

– Я тебя по всему городу должен ездить искать? – начинает Наиль не в очень доброжелательном тоне.

Выдыхаю и тяну его за руку в сторону своего кабинета. Он удивленно выгибает бровь, но безропотно идет за мной.

Закрываю дверь и поворачиваюсь лицом к Таранову. Он сканирует меня темным взглядом, от которого почему-то внизу живота волнительно щекочет.

– Уверена, что кондитерская – это второе место, в которое ты поехал. Так что, милый, со всем городом это ты перегнул.

Таранов шагает ко мне, и мне приходится вжаться в дверь, но я вздергиваю подбородок, чтобы смело встретить его прожигающий взгляд.

– Мы же вчера договорились.

От его низкого голоса с придыханием у меня ножки становятся ватными и мозги утекают. Но мне удается собрать себя в кучу.

– Наиль, у меня тоже есть работа, которая может потребовать моего присутствия, как сейчас, – терпеливо ему объясняю.

Просто потому что не хочу тратить ресурсы на скандалы. Слишком много у нас с ним их…

– А телефон тебе на кой хрен?

Морщусь и развожу руками.

– У меня руки в муке, – загибаю палец, – я работаю с продуктами, – второй палец, – и мне не в кайф отвлекаться на болтовню, чтобы получить ушат очередных обвинений в свой адрес.

Наиль переводит взгляд на мой подбородок и хмыкает. Вопросительно выгибаю бровь. Как-то подозрительно у него меняется настроение в моем присутствии.

Бывший поднимает руку и обхватывает меня за подбородок, пытаюсь освободиться, потому что стоит мне ощутить его пальцы на своей коже, как перед глазами встает прошлое.

– Да не дрыгайся ты, Мариш. Я тебе разве когда-то физически плохо делал?

Медленно качаю головой. Тут он прав, он ни разу на меня даже не крикнул до развода. Не то что руку поднять…

Он прекрасно знал, что у меня в детстве были на фоне домашнего насилия не очень хорошие воспоминания, и не хотел мне навредить.

– У тебя, – проводит большим пальцем по подбородку, – та самая мука.

Переходит на шепот. Пока я стискиваю зубы, чтобы не прикрыть глаза от его прикосновения.

Он резко отступает, оставляя меня растерянно стоящей у двери. Хлопаю несколько раз глазами и удивлённо смотрю на него. Он отходит ещё и ерошит волосы, еле заметно трясет головой, словно пытается избавиться от каких-то мыслей.

– Дети где? – обращает на меня свой жесткий взгляд.

– У мамы. Она часто меня выручает с ними, но надо что-то решать, пока не знаю что.

Наиль прищуривается.

– Что, например? Сбагрить их няне?

Пожимаю плечами.

– Наиль, когда родители работают, то няня – очень хороший выход. Я не для мамы их рожала.

Он фыркает. Черты лица заостряются и снова этот его новый взгляд… хищника.

– Ну да, ты их рожала даже не для их родного отца.

Откидываю голову и врезаюсь затылком в поверхность двери. Зажмуриваюсь, но боли не ощущаю. Физической. В груди же снова поднимается водоворот.

– Наиль, тогда все было слишком натянуто и сложно, а когда я решилась, то увидела, что у тебя отлично идут дела и уже появилась новая пассия.

Он рычит, и от этого звука по коже пробегает вибрация. Обхватываю себя за плечи и таращусь на него.

– А я должен был в монастырь уйти? Дать обет безбрачия? Ты от меня свалила, и ждала… чего?

Он снова делает шаг ко мне. Темный, натянутый как струна.

– Ничего я от тебя не ждала, – мотаю головой, – просто решила, что не хочу мешать твоей новой жизни. Вот и все.

Наиль стискивает зубы и какое-то время молчит.

– У меня правда была женщина. Две недели. Мы с ней успели сходить пару раз в ресторан. Я думал, что смогу тебя перечеркнуть, вытащить из своей башки, но у меня ни хрена не получилось. Слышишь? Я не смог даже отношения завести, не говоря уже о каких-то чувствах. Ты меня выжала до основания.

И тут меня пронзает злость на него. Вскидываю руки и шагаю к нему.

– Конечно, так легко всю вину повесить на меня, да, милый? Обвинить в том, что я все разрушила, а ты был пушистым зайчиком. Ни с кем не был тогда в гребаном номере.

Я не замечаю, как перехожу на крик.

– Да ни хрена не было у меня с ней, а ты же не слышала даже, – Наиль тоже вспыхивает как спичка, – ты сразу поверила, навесила на меня все грехи и унесла моих детей, мать его!

Он обхватывает меня за шею и приближает лицо ко мне. Я ощущаю, как его пальцы на шее прожигают кожу, и мне перестает хватать кислорода. Задыхаюсь от такой его близости. Но продолжаю смотреть в черные глаза.

– Не надо, Мариш, – выдыхает чуть ли не в рот, отчего я перестаю дышать и слежу, как расширяются его зрачки, – не надо испытывать мою стойкость и терпение. У меня их не осталось для тебя.

И так же резко, как и схватил, он меня отпускает.

– Но это все в прошлом, так же?

Киваю. Он прав, все чувства остались там, в прошлой жизни.

– Сейчас я хочу, чтобы для всех ты вернулась ко мне.

– Что значит для всех?

Наиль вздыхает и садится на край стола.

– То и значит. Перед окружающими мы разыграем занимательную сценку, что мы оба ошиблись и решили попробовать склеить разбитую вазу. То есть нашу семью.