Двуликий бог
Шрифт:
Отец и сын горячо приветствовали меня, и я улыбалась в ответ, стараясь не показать своего смятения и огорчения. Мне было искренне жаль доброго и благодушного бога лета: он и не подозревал, какую змею пригрел на своей груди. Однако он казался счастливым, и я не смела разрушить его сладостное заблуждение. Быть может, хотя бы к красивому и приятному асу Скади окажется мягче и благосклоннее, чем ко всем остальным. Фрейр крепко обнял меня, уговаривая присоединиться к застолью. Он был так сильно похож на своего отца, если не внешностью, то нравом, и они были столь неразлучны, что я вновь испытала где-то в глубине души щемящую тоску оттого, что до сих пор не сумела подарить Локи сына. И, возможно, никогда больше и не сумею.
Эта горькая мысль вернула меня на землю. Я ненавязчиво высвободилась
— Ты бледна, Сигюн, — доверительно наклонившись ко мне, негромко заботливо заметил высокий ван, — и Локи исчез с нашего свадебного пиршества слишком стремительно… — задумавшись, будто что-то припоминая, добавил он. — Что же могло служить тому причиной?
— Мне немного нездоровилось, добрый Ньёрд, и только, — смущённо улыбнувшись и опустив взгляд к подолу платья, отвечала я. Я не умела и не любила лгать, и даже жизнь с лукавым богом обмана не научила меня этому искусству. Но сказать собеседнику правду я не могла, как и промолчать перед лицом его непреднамеренной настойчивости. Безмолвие было бы, пожалуй, даже красноречивее слов. — Я говорила повелителю ещё в тот вечер, что моё недомогание не стоит его внимания, но Локи своенравен…
— Это верно, — некоторое время статный мужчина помолчал, размышляя о своём. Казалось, он не слишком поверил мне, светлые глаза глядели на меня изучающе, с неясной затаённой грустью. Я растерялась пуще прежнего. Мог ли Ньёрд что-то знать или о чём-то догадываться? Быть может, он был не так простодушен, как мне казалось? Пожевав губы, будто колеблясь, ван, наконец, продолжил, — надеюсь, беда не пришла в ваш чертог? Отчего ты здесь одна?
— Благодарю тебя за заботу, бог лета, и за чудесное пиршество. Пока мой переменчивый повелитель занят своими делами, я хотела бы на несколько минут украсть твою дивную невесту, хотя ныне уже любящую жену, чтобы познакомиться с ней. Всех в Асгарде я знаю с рождения, тем интереснее и желаннее мне общество новоприбывшей гостьи. Так скажи мне, где же Скади? Могу я её увидеть? — казалось, Ньёрд поначалу был удивлён моими словами, но по мере того, как я говорила, сосредоточенное лицо его светлело и смягчалось. Видимо, моему стремлению собеседник был очень рад.
— Это ты хорошо придумала, Сигюн, — с улыбкой согласился он. — Скади ни с кем в Асгарде не близка, да и не привыкла к такому многочисленному обществу, ведь она жила с отцом в уединении в снегах Йотунхейма. Совсем недавно она попросила дозволения вернуться в свои покои, чтобы отдохнуть от шума и духоты, но, думаю, она будет рада дружеской беседе. Фрейр проводит тебя. Верно? — любезный ван, хитро прищурившись, обернулся к сыну. Его красивый спутник, сияя лучезарной улыбкой, подал мне руку. Тепло распрощавшись с хозяином чертога и торжества, я направилась вслед за Фрейром по цветущим переходам и лестницам, выточенным из лазурного полудрагоценного камня, точно ступала по морским волнам.
— Скучно стало без Локи, — вздрогнув, я обратила непонимающий и испуганный взор на сына Ньёрда. На мгновение между нами повисло тягостное молчание, затем я неловко и неправдоподобно улыбнулась. — Ну, на пиру… — смутившись моей неясной печали, пояснил Фрейр, а затем поспешил заговорить о другом: — Я благодарен Локи за то, что он встал на сторону моей сестры и осадил Тора в тот день. Не вмешайся он в злополучный спор, я, чего доброго, утратил бы власть над собой…
— Всегда больно, когда ранят твоего близкого, — нерадостно усмехнувшись, отвечала я близнецу Ванадис, так похожему на свою великолепную сестру. Губы дрожали, но я изо всех сил старалась не показать, как тяжело мне даются его слова, какой болью оборачиваются собственные. — Хорошо, что всё ограничилось борьбой да потехой и не дошло до кровопролития.
Его угроза и без того слишком часто стала нависать над Асгардом. Уж кому лучше всех знать об этом, как не жене каверзного бога обмана? — Фрейр тихо рассмеялся, поняв мои слова по-своему. Оно было и к лучшему. Получалось, что я была с ним честна и в то же время могла утаить правду, свои истинные чувства.Некоторое время мы беседовали об отвлечённых событиях и знакомых, пока мой располагающий к себе спутник не остановился у покоев, расположенных в северном крыле чертога. В них вели высокие, украшенные умелой резьбой двери из тёмного дерева. Я поблагодарила отзывчивого вана за его доброту, и мы расстались. Фрейр пошёл своим путём, а я обернулась к покоям. Глубоко вздохнув и оправив красивое драгоценное платье, я выпрямилась, развела узкие плечи, скрыла скорбь и сомнения за сдержанной благожелательной улыбкой и уверенно распахнула перед собой тяжёлые двери.
Глава 27
Скади сидела в тени у окна. На звук затворившихся дверей и моих негромких шагов, она медленно обернулась, пренебрежительно окинула меня взглядом с ног до головы. Красивое лицо, словно выточенное из белого камня, ничуть не изменилось, ни единая эмоция не тронула его, а глаза смотрели холодно и печально, с затаённой злой тоской. Я опасалась, что могу утратить власть над собой, как только увижу ненавистную великаншу, что совершу какую-нибудь глупость, но стоило мне оказаться наедине с дочерью властелина зимних бурь, как сомнения ушли, рассеялись. Я смотрела на высокомерную девушку спокойно, почти благосклонно, ничем не выдавая своих истинных чувств и клокочущих глубоко внутри страстей.
Наконец, Скади соизволила подняться на ноги — холодное тёмно-синее платье её при этом красиво всколыхнулось, будто ночной покров, что желает поглотить ясные небеса и солнечный свет, погрузив землю в ледяную тьму, — и неохотно поклонилась мне. Вопреки ожиданиям наивного Ньёрда, гостям великанша была совсем не рада, и это без тени стеснения угадывалось на её лице. Тем приятнее мне было лишний раз причинить ей неудобство. Я неторопливо прошлась по покоям, осмотрелась и приблизилась к хозяйке роскошных палат. Чертог бога лета разительно отличался от моей нынешней обители — прохладный, тенистый, он был дорого украшен серебром, лазурными и бирюзовыми камнями и всем своим видом напоминал о любимых Ньёрдом морских волнах и загадочных глубинах. Даже цветы вокруг росли сплошь голубые да белые, словно морская пена. Я не могла представить себе, как прекрасен должен был быть Ноатун, если подобное искусное и величественное убранство отводилось лишь гостевому дворцу, столь безукоризненно отражавшему суть своего властелина.
Рядом с дочерью Тьяцци я казалась крошечной даже самой себе, и мне приходилось высоко задирать голову, чтобы смотреть в её мертвенно-голубые бледные глаза, вести беседу. Конечно, и Локи был много выше меня, но если от супруга в большинстве своём исходила забота и защита, то в Скади я чувствовала угрозу. Неуютное ощущение было настолько сильным, что кожа покрывалась колкими мурашками, и волоски вставали дыбом, как у ощетинившегося зверя. И всё же я не позволяла себе заробеть и хоть на минуту забыть, что я госпожа — и, в отличие от гримтурсенки, истинная, верховная богиня. Я расправила тонкие плечи, сложила руки перед собой и всей своей внешней непринуждённостью старалась показать, как ничтожна для меня сильная великанша, как мало трепета внутри вызывает её вид.
Наш бессловесный поединок продолжался несколько долгих минут, и, казалось, воздух вокруг промёрз до самого своего существа. Скади оценивающе глядела на меня сверху вниз, я отвечала ей насмешливым и презрительным взором, которому научилась у своего высокомерного супруга. Казалось, великанша узнала его: на миг её губы перекосило злостью, но, скоро опомнившись, девушка вернула своему лицу безразличное выражение. Я лукаво улыбнулась уголками губ. Первое близкое знакомство выдалось забавным: я знала, что и она знает, что я всё знаю, но, тем не менее, каждая из нас безупречно исполняла свою роль, будто нас связывала не лютая ненависть, а лёгкое любопытство. Наконец, молчание стало утомительным, и Скади первой нарушила его: