Дядя самых честных правил 6

* * *

Зелень на деревьях только-только начала пробиваться. Птицы орали как оглашённые, какая-то живность в прошлогодней прелой листве шебуршилась. А Лукиан топал вперёд, не обращая ни на что внимания. Кажется, с его пути даже змеи, выползшие погреться на солнышке, убирались в панике.

— Далеко не пойдём, — заявил он, — вот здесь он лежит. Чуешь?

— Ммм…

Анубиса даже звать не пришлось. Он появился внутри и стал «принюхиваться».

— Нет, вообще ничего не чувствую.

— А ты лучше смотри, — Лукиан ткнул пальцем в неприметную кочку, — вон там он.

Я закрыл глаза и стал просеивать ощущения Таланта. Вот скелет ежа под листьями, в том году ещё окочурился. А вон там, под поваленным деревом, кости безобидного ужика. Нет, совсем не то. Ну-ка, копнём чуток поглубже…

На глубине, в слое торфа лежали человеческие кости. Очень старые, потемневшие от времени.

— Молодец, отрок, нашёл. А теперь мы с тобой поднимем этого покойничка, — Лукиан потёр руки, — и допросим. Кто таков, чем в жизни занимался, как умер. И где спрятал клад с золотом.

Он раскатисто рассмеялся собственной шутке и шагнул к кочке, под которой лежал покойник.

— Погодите, отец Лукиан, у меня есть вопросы.

— Ну? — он нетерпеливо дёрнул плечом.

— Перед смертью дядя оставил чёткие указания. Во-первых, поднимать покойников можно только с разрешения архиерея, если есть подписанное им разрешение. Говорил, что без него поднимать мертвецов грех, черти приходить будут. Во-вторых, допросить мертвеца можно, только если сороковой день не прошёл. А после этого срока уже нельзя.

Лукиан тяжело вздохнул и пробормотал:

— Вот же ж путаник, не мог нормально объяснить.

Сел на поваленное дерево и похлопал рукой рядом с собой.

— Садись, отрок. Будем разбираться с теорией.

Честно говоря, этот разговор я начал из вредности. С разрешением от архиерея и так было всё ясно: таким нехитрым образом дядя ограждал себя от лишней работы. Второй вопрос и вовсе меня не волновал — специализироваться на допросе покойников я не собираюсь. Но Лукиан обычно ленился объяснять в процессе, и хотелось его поддеть.

— Значится, — он почесал в затылке и покосился на меня, — про архиерея ты и сам должен был догадаться. Эт наше общее правило, так сказать, гильдейское: покойников трогать только с разрешения церкви. Так и каждого разбойника не заставят допрашивать и преследовать «за чернокнижие» не будут. Сейчас-то полегче стало, а раньше легко могли на костер за такое дело отправить. Ну, то есть где-нибудь во Франции на костёр, а на Руси в срубе сжигали.

— Вас тоже пробовали?

Лукиан фыркнул.

— Вот ещё. Для начала меня арестовать надо было, а это, отрок, не так просто, как кажется. Бывают, правда, умельцы — магодавы. Но в России они слабоваты, им, знаешь, дворяне то и дело несчастные случаи устраивали. То телега переедет, то в поле кирпич на голову упадёт. В Пруссии, говорят, есть специалисты, но их не слишком-то отпускают в другие страны.

— Понятно.

Сделав паузу, Лукиан потёр ладонями лицо.

— Про сорок дней Васька тебе полправды сказал да запутал дело. В общем, до этого срока ты можешь душу для допроса призвать.

— И она скажет правду?

— Не совсем, — он усмехнулся, — умолчать может, чтобы навредить. Ну и правда её — вовсе не истина. Ежели при жизни человек считал, что собаки мяучат, то и в смерти будет это утверждать. Понимаешь?

Я кивнул.

— А вот после сорокового дня душу уже звать нельзя. Об этом все знают, потому невозможного от некроманта не требуют.

— Но есть нюанс, да?

— Есть, — Лукиан заулыбался, — соображаешь. После можно призвать тень покойного.

— Это как?

— Ну, — он поморщился, подбирая слова, — тень будто слепок человека. Память, характер и всё такое. Только учти: копия всегда хуже оригинала. Забыть что-то может, а где-то, наоборот, вспомнить, чего вовсе не было. Соврать не соврёт, но и ручаться за её слова нельзя.

— Но для следствия мы тени не поднимаем? Почему?

— А ты представь, отрок, что тогда тебе приказать могут. Подними, скажут, Петра Первого, совета хотим спросить. Или Анну Иоанновну — выспросить, где она драгоценности спрятала. А то и вовсе, Иоанна Четвёртого, для увеселений придворных, — он грозно нахмурился. — Да только мёртвые уважения требуют, незачем их кости на потеху живым выставлять. Покойники, коли над ними глумиться, жестоко отомстить могут.

Лукиан хлопнул себя по коленям и встал.

— Ежели вопросов у тебя нет больше, отрок, приступим к занятиям.

— Погодите, отец Лукиан. Вы же только что сказали, что «на потеху» мёртвых поднимать нельзя.

— Мы, отрок, поднимаем для обучения, а не для смеха. Чуешь разницу? Всё, хватит болтовни — становись рядом и делай как я.

Он, как мне показалось, лукавил. Поднимал древних покойников для собственного удовольствия, даже наверняка. Но в том, что нельзя поднимать мертвецов для удовольствия всякого начальства, я был с ним согласен. Так что правило про сорок дней запомнил и решил твёрдо его придерживаться.

* * *

Воскрешение «тени» мертвеца оказалось делом долгим и нудным. Сначала ткёшь из эфира однообразные плетения, затем натягиваешь их на кости в земле. Затем снова плетёшь, с небольшими отличиями, и снова натягиваешь. И так девять раз — как сказал Лукиан, по количеству «частей духа человека». Ка, Ба, Ах, Хат, Иб, Сах, Сехем, Шуит и Рен, как он их назвал.

— Потом объясню, что из них что, а сейчас запоминай узор.

Мне показалось, что эти узоры сильно напоминают египетские письмена с древних папирусов. Но спрашивать об этом не стал — на перекачку эфира уходили все силы, даже дышать было тяжело, не то что разговаривать.

— Тянем!

Лукиан ухватился за эфирный жгут, уходящий в землю, и начал с силой его тащить. Я взялся за свободный конец и упёрся ногами — «канат» жёг руки и норовил втянуться в могилу.

— Э-эх, ухнем!

Бас Лукиана далеко разносился по весеннему лесу. Будто мы здесь не некромантией занимались, а вытаскивали из земли огромный корнеплод.

— Ещё разик, ещё раз! Э-эх, ухнем! Ай-да да ай-да!

Кочка разломилась, как переспелый арбуз. Разбрасывая комья земли, на свет показался череп. А следом вылез и остальной скелет.