Дьявол на коне

– Я всегда знала, что мне повезло, когда я получила в подруги Минель.

– Очень повезло, - сказал граф, глядя на меня.

Леон спросил по-английски, запинаясь, где мы отдыхали. Наступила короткая пауза, затем граф ответил по-французки, что мы были в небольшом местечке под Каннами.

– Милях в пятнадцати от побережья, - добавил он, а я поразилась той легкости, с которой он солгал.

– Эти места мне не очень хорошо знакомы, - сказал Леон, - но я там был проездом. Интересно, знаком ли мне этот городок, - он повернулся ко мне.
– Как он называется?

Не успела я ответить, как граф пришел мне на помощь.

– Фрамерси… не так ли, кузина? Признаюсь, прежде я о ном не слышал.

Я промолчала, а Этьен заметил:

– Должно быть, это просто крохотная деревушка.

– Тысячи подобных разбросаны по всей стране, - сказал граф.
– Так или иначе, там было спокойно, а именно это требовалось Маргарите после ее болезни.

– В наши дни во Франции редко можно найти мирный уголок, - сказал Этьен, снова переходя на французский.
– В Париже говорят только о дефиците.

– Сожалею, - обратился ко мне граф, - что вы прибыли во Францию в то время, когда страна находится в столь печальном положении. Насколько все было по-другому пятнадцать… двадцать лет назад. Поразительно, как быстро сгустились тучи. Вначале лишь небольшая тень на горизонте, а затем небо начинает темнеть. Все происходило постепенно, но некоторые из нас предвидели это заранее. Угроза растет с каждым месяцем.
– Он пожал плечами.
– Куда идет Франция? Кто может сказать? Нам известно лишь то, что это обязательно наступит.

– Возможно, этого удастся избежать.

– Если только не слишком поздно, - пробормотал граф.

– Я уверен, что уже слишком поздно, - у Леона неожиданно сверкнули глаза.
– В нашей стране слишком много бездарности, слишком много нищеты, слишком большие налоги и высокие цены на продовольствие, что означает для многих голод.

– Бедные и богатые всегда были, - напомнил граф.

– А теперь некоторые утверждают, что так будет не всегда.

– Говорить можно что угодно, но что они смогут сделать?

– Некоторые горячие головы утверждают, что они могут кое-что сделать. Они объединяются не только в Париже, но и по всей стране.

– Шайка оборванцев, - фыркнул граф.
– Толпа… и больше ничего. Пока армия верна присяге, у них нет ни единого шанса.
– Нахмурившись, граф повернулся ко мне.
– Беспорядки случались во все века. В прошлом столетии у нас был великий король Людовик XIV, Король-Солнце, величайший монарх, и никто не смел оспаривать его власть. В его царствование Франция вела за собой весь мир. В науке, в искусстве, в военном деле нам не было равных. В то время народ не осмеливался повышать голос. Затем на трон взошел его правнук Людовик XV… человек большого обаяния, но не понимавший народ. В молодости его прозвали Людовиком Любимым, так как он был очень красив. Но со временем его экстравагантность, его безрассудство, его безразличие к чаяниям народа сделали его одним из самых ненавистных монархов в истории Франции. Бывали времена, когда король не осмеливался проезжать через Париж, и специально была проложена дорога в объезд. Именно тогда над монархией нависла опасность. Теперь у нас добрый и благородный, но, увы, слабый король. Прекрасные люди не всегда становятся хорошими правителями. Вам хорошо известно, кузина, что добродетель и сила плохо уживаются под одной крышей.

– Я бы поставила это под вопрос, - возразила я.
– Станете ли вы отрицать, что святые, умиравшие за свою веру - часто мучительно, - испытывали недостаток в силе, тогда как их добродетель несомненна?

За столом повисла тишина. Марго, похоже, встревожилась. Я поняла, что графа не принято перебивать - особенно для того, чтобы возразить ему.

– Фанатизм, - наконец ответил он.
– Умирая, они полагали, что покрываются славой. Что такое несколько часов мучений в сравнении с вечным блаженством… или с чем там еще - там, куда, по их мнению, они шли? Для того, чтобы править действенно, надо быть сильным, а иногда необходимо уступать целесообразности, нарушая некоторые моральные заповеди. Но необходимая составляющая власти - сила.

– А я бы сказала - справедливость.

– Моя дорогая кузина, историю вы учили по книгам.

– Помилуйте, а как же ее учат другие?

– На опыте.

– Никто не сможет прожить так долго. И что же, нельзя судить поступок, не пережитый нами?

– Мудрые люди судят с осторожностью. Я говорил вам о нашем короле. Это личность вовсе не королевского масштаба, и, к несчастью, его супруга ему в этом не помощница.

– Вы слышали, как сейчас называют королеву?
– Спросил Этьен.
– Мадам Дефицит.

– Именно ее винят в дефиците, - сказал Леон, - и, возможно, заслуженно. Говорят, счета ее портных огромны. Повсюду судачат о ее туалетах, шляпах, прическах, о ее развлечениях в Пти-Трианоне, о ее так называемой сельской жизни на «Хуторе», где она доит коров в вазы севрского фарфора…

– Почему она не может иметь все, что ей хочется?
– требовательно сказала Марго.
– Она не напрашивалась приезжать во Францию. Ее заставили выйти замуж за Людовика. До венчания она его и не видела.

– Дорогая моя Марго, - ледяным тоном перебил ее граф, - естественно, дочь Марии-Терезии должна почитать за честь брак с наследником французской короны. Ее приняли здесь с небывалым уважением. Покойный король был очарован ею.

– Конечно, его очаровала бы любая симпатичная девушка, - улыбнулся Леон.
– Все знают, что он испытывал к ним слабость… и чем они были моложе, тем лучше. Это хорошо известно по скандалу в Оленьем парке.

– Право же, Леон, - вмешался Этьен.
– Это не слишком подходящая тема для разговора за ужином в кругу семьи.

– Наша кузина - женщина светская. Она понимает такие вещи.
– Затем он снова повернулся ко мне.
– Наш король с годами начал испытывать не такое уж необычное пристрастие к молоденьким девушкам, которыми снабжал его сводник. Он содержал их в домике, окруженном угодьями, в которых водились олени, - отсюда Олений парк.

– Неудивительно, что он перестал быть Людовиком Любимым, - сказала я.

– Он был очаровательный мужчина, - вызывающе улыбнулся граф.

– Возможно, я вкладываю в понятие «очаровательный» несколько иной смысл.

– Милая кузина, этих девушек вытащили из нищеты. Иначе быть не могло. Король не мог брать дочерей знати. Девушек не принуждали силой, даже не заставляли. Они приходили по доброй воле. Иногда их приводили родители. Молодые швеи с парижских улиц… девушки, у которых было мало надежды заработать на жизнь честным трудом. Многие были обречены на то, чтобы опуститься до распутства и порока, другие, если бы им посчастливилось найти работу, работали бы до тех пор, пока не умерли бы от воспаления легких или не потеряли зрение от постоянного корпения с иглой. Единственным их достоинством была красота… розы, расцветшие в выгребной яме. Их замечали, выбирали и учили ублажать короля.