Дьявол сказал "бах"
Шрифт:
Нет.
Самаэль — мудак, но не настолько случаен или жесток, по крайней мере, не по отношению ко мне. Как ни наёбывал он меня все эти годы, всегда был какой-то смысл, и он всегда давал, с чем поработать. Святоша Джеймс разобрался бы в этом дерьме ещё несколько часов назад. Это ещё сильнее заставляет меня хотеть причинить ему боль.
Сперва сигареты, а теперь я понимаю, что оставил Царскую водку на домашней базе. У меня болит шея. У меня жжёт грудь. Правая рука болит от вытаскивания книг. У меня всё болит, и я потею, как толстяк, гоняющийся по Мохаве за фургоном с тако.
Приятно посидеть здесь, закрыв глаза. Затем ко мне возвращается это. «Прямо перед тобой. Перестань искать. Сядь, и увидишь».
Я открываю глаза и вижу, что сижу посреди огромного раздела магии. Самаэль относится к этой теме серьёзнее, чем я когда-либо. Поскольку я родился нефилимом,
По другую сторону настольной лампы лицевой стороной вниз лежит книга. Я не обратил на неё внимания раньше. Она в ярко-жёлтой мягкой обложке, первая увиденная мной здесь книга в мягкой обложке. Я поднимаю её. Заглавие набрано большими печатными буквами. «УПРАВЛЕНИЕ ГНЕВОМ ДЛЯ ЧАЙНИКОВ».
Как я уже сказал, Самаэль всегда оставляет мне что-нибудь, с чем можно работать, а дешёвая шутка лучше, чем совсем без подсказки.
Я листаю книгу в поисках выделенных отрывков или страниц с загнутыми уголками. Я даже прочитал большую часть главы. Сплошная добропорядочная болтовня о самопомощи. Никаких подсказок. Никаких шифров. Только мудрый совет для здравомыслящих людей, не мой случай. Я швыряю книгу через всю комнату. Насколько я знаю, её принесла Аэлита, чтобы Мейсон мог с её помощью пудрить мне мозги.
Мне нужна выпивка. Много выпивки. И нужно прямо сейчас. Я опрокидываю ударом ноги стул, когда встаю, переворачивая стол и отправляя в полёт лампу.
Тут кое-что есть, что было спрятано за столом. На нижней полке, в самом конце раздела магии, стоит старая книга, с обложкой того же оттенка жёлтого, что и «Управление гневом для чайников». Я опускаюсь на колени и вытаскиваю её. Она затхлая и слегка заплесневелая, и кожаный переплёт трескается, когда я к нему прикасаюсь. Надпись и иллюстрация с изображением ребёнка на лицевой стороне выглядят викторианскими. Золотое тиснение гласит: «Волшебный учебник для маленьких джентльменов. Великолепные трюки и потрясающие головоломки для мальчиков всех возрастов». Открываю её. Страницы внутри выдолблены. На дне пустой книги лежит что-то, завёрнутое в фиолетовую ткань. Разворачиваю. И нахожу золотую молнию. Бинго.
Встаю и закрепляю её на место.
Ничего не происходит. Ноль реакции. Нуль. Нада [78] . Я не полагал, что буду кататься по полу и рычать как отращивающий усы Человека-Волка Лайл Тэлбот [79] , но надеялся хоть на что-то. Я так взвинчен на адреналине, что всякие следы усталости исчезли, но всё же испытываешь разочарование, когда ожидаешь почувствовать себя вторым по могуществу существом во Вселенной.
Затем что-то бьёт меня, словно бейсбольной битой по почкам. Внутренности завязываются узлом, а температура тела подскакивает на сотню градусов. Из меня изливается тьма, скатываясь на пол и растекаясь, словно чёрная адовская кровь. Я извергаю тьму каждой клеткой своего тела. Тьма не является плотной. Это холодная мёртвая пустота, словно падение в бездонную яму. Предметы клубятся из небытия, заледеневшие и резкие, словно застывшие гремучие змеи. Внезапно я уже турбированное адское чудовище на закиси азота с зубами размером со Скалистые горы и руками размером с Техас. Пригнувшись, я могу взвалить себе на спину всё Мироздание. А затем, подобно сверхзвуковому оргазму, это ощущение исчезает. Ничего не осталось, и я лежу спиной на полу, хватая ртом воздух.
78
Ничего (исп.).
79
Лайл Тэлбот (1902–1996) — американский актёр.
Что это, чёрт возьми, только что было? Значит ли это, что у меня на секунду появилась сила Люцифера, но моё человеческое тело не смогло её удержать? Или мне просто показалось, что она перешла в меня?
Слышны голоса. Они проявляются нечётко. Шёпот окружающих меня во дворце адовцев. Хоть я и не могу расслышать отдельные слова,
смысл всё же просачивается. Большинство слов не представляют собой ничего особенного. Пустые комплименты или честная информация. Всё остальное повисает в воздухе. Призрачными струйками дыма, словно пар, поднимающийся от горячего кофе. Завуалированные угрозы и ложь. Полуправда, увёртки и брехня, являющиеся кровью в артериях этого места. Они проникают сквозь стены призрачным туманом.Ладно. Верно. Это что-то новенькое. Не сильно круче трюка из одного из этих дерьмовых волшебных наборов удиви-своих-друзей-и-тупых-родственников, что продаются на ночных телемарафонах, но хоть что-то. Возможно, супергеройские штучки вернутся позже. Мне нравятся фокусы с темнотой, что только что были. Надеюсь, я не промотал всю силу в одном большом сносящим башню оргазме. Возможно, быть Люцифером — это не о могуществе, а просто о большей осознанности своего Люциферства. Это было бы адским разочарованием. Клянусь всеми мелкими яйцеголовыми адовцами, если у меня начнут расти крылья летучей мыши и хвост, я отрежу их и скормлю Самаэлю через не то отверстие.
Есть один супер-трюк, который мне хочется больше всего, и даже если у меня всё ещё есть сила, я не знаю, как его провернуть. Как Самаэль покинул Ад? У меня не было возможности спросить. Может декламирование какого-нибудь худу? Что-нибудь из того, что делается в Магическом Круге? Проход через уменьшающуюся арку? Может, у него просто была пара рубиновых туфелек, как у Дороти.
Я не могу это вынести. Заберите меня отсюда. Доставьте домой.
Рёв и ветер обрушиваются ураганом. Предметы с визгом проносятся мимо меня, как трассирующие пули. Все до единого металлические и оставляющие вспышки света. Сине-коричневое сумеречное небо нависает над серыми облаками. Я чувствую запах дизельных выхлопов и сгоревшего моторного масла. Моё внимание привлекает зелёный знак с белыми буквами. Он гласит: «СЪЕЗД НА БУЛЬВАР КРЕНШОУ».
Я узнаю это место. Я на автостраде I-10 над тем местом, где проделал Чёрную Георгину и разбрызгал свои мозги и кости по опоре автострады. Я ничего не могу с этим поделать. Хохочу и хохочу, как пропустивший приём лекарств душевнобольной.
Это Лос-Анджелес. Я дома.
Мустанг Салли, прекрасная сильфида и богиня дорог, примостилась на капоте серебристого кабриолета «Мерседес 550» на полосе аварийной остановки и курит, словно ждала меня всё то время, пока я отсутствовал. Она улыбается и тычет пальцем вправо от меня. Я поворачиваюсь. На меня со скорости за сотню надвигается шестнадцатиколёсный грузовик. Водитель давит на звуковой сигнал, а мимо меня проносятся машины. Верно. Машины. Блядь. Стоять на автостраде губительно, даже если ты маг.
Бежать некуда. Я зажмуриваюсь и пытаюсь придумать какое-нибудь умное худу, но всё, что у меня в голове, — это: «Вот дерьмо». Вот дерьмо. Вот дерьмо. Внезапно рёв исчезает, а вместе с ним и запахи и внезапные порывы ветра от проносящихся мимо предметов. Когда я открываю глаза, всё, что осталось от Лос-Анджелеса, — это слабое остаточное изображение улыбки чеширского кота Мустанга Салли. Я вернулся в библиотеку.
У меня кружатся мозги, словно собираются расплескаться по всей внутренней поверхности моего черепа, как карнавальный спинарт [80] . Я был дома, и это было не сложнее, чем перейти из одной комнаты в другую. Только, думаю, возможно мне следует уточнять конкретнее, в какую именно комнату.
80
Современная художественная форма, в которой используется краска, холст, такой как глянцевый картон, и вращающаяся платформа.
Мои ноги слишком сильно дрожат, чтобы идти. Я сижу, скрестив ноги, на холодном мраморном полу. Уставившись в него, убеждаясь, что он реален. Обожжённая рука пульсирует, а грудь чешется, но мне плевать. Внезапно каждый дерьмовый болезненный момент последних трёх месяцев того стоил. Я был дома, и могу сделать это снова.
Каждая частичка меня хочет прямо сейчас вернуться в Лос-Анджелес, остаться там и притвориться, что ничего этого никогда не было. Но я знаю, что, если сбегу, то есть такое, что позже откусит от моей задницы большие куски. Позаботься о делах и уходи чистым. Я на полпути домой. Больше, чем на полпути. Уйти чистым — значит сохранить хорошие отношения с теми, кого никогда больше не хочу видеть. Мне придётся подключить Бримбориона и начать делать звонки.