Дьявол в музыке

Когда фон Краусс засвидетельствовал своё почтение маркезе и гостям, Гримани отвёл его и Ругу в сторону, чтобы обсудить поиски улик и расспросы местных силами жандармов и солдат. Джулиана не пригласили, но его это не волновало. Он верил, что известный своей настойчивостью и скрупулезностью Гримани найдёт возможные доказательства. Что же касается расспросов, то с людьми Кестрель хотел поговорить сам, избегая союза с ненавистными здесь армией и полицией.

Будучи предоставлен сам себе, Джулиан предложил МакГрегору прогуляться в Соладжио.

– И как же мы найдём дорогу? – возразил доктор.

– Я думаю, достаточно идти по дорожке вдоль озера до конца сада, пройти через ворота, и Соладжио окажется прямо перед нами.

Они отправились к побережью, задержавшись только у беседки, чтобы МакГрегор мог увидеть её. За беседкой не было платанов, что закрывали бы вид на озеро. Они увидели рыбаков, по два-три человека в лодке, со знанием дела забрасывающих сети или орудующих лесками с крючками и грузилами. Работа была напряжённая – уже вышло солнце, ослепительно сияющее через пелену тумана. Справа от дорожки открывался заманчивый вид на зелёные холмы и тенистые пруды, извилистые тропинки и грубо высеченные лестницы.

Дорожка закончилась у элегантных металлических ворот с буквой «М» в середине и изображениями змеев, оплетающих мечи. Ворота были установлены в каменной стене двенадцати футов высотой, что шла вдоль южной границы сада и переходила в округлый «бастион» на набережной. Джулиан и МакГрегор прошли ворота и шагали вдоль побережья, пока не добрались до Соладжио.

У деревни была крошечная гавань, почти целиком перекрытая волнорезами из камня и щебня. Ряды побелённых домов разной высоты тянулись вдоль берега. У больших жилищ были нависающие над водой балконы, а с деревянных балюстрад свисали цветы.

Джулиан и МакГрегор обошли гавань, ловя любопытные взгляды крестьян, их детей и даже их собак. В дальнем конце деревне стоял просторный дом, состоящих из множества частей разной высоты, беспорядочно составленных рядом и связанных верёвками, на которых было вывешено бельё на просушку. Каждая часть дома была увенчана своей крышей из красной черепицы и красовалась зелёными ставнями. Передняя дверь вела на небольшую, увитую виноградной лозой террасу, что располагалась под прямым углом к озеру. Над дверью висела вывеска с грубым изображением птицы.

На террасу вышла девушка лет восемнадцати. Когда она увидела незнакомцев, её чёрные глаза загорелись, и она неторопливо прошла к балюстраде. На ней была белая блуза с закатанными до локтей рукавами, ярко-голубая юбка и белый чепец, из-под которого искусно выбилось несколько чёрных локонов. Алый корсаж был туго зашнурован под аппетитной грудью.

Джулиан снял шляпу и обратился к незнакомке на чётком миланском, распространённом среди жителей приозерья.

– Прошу меня простить, popola, но это ведь трактир «Соловей»?

– А что же ещё, синьор? – она склонилась над перилами. – А вы один из гостей её светлости, наверное?

– Я – Джулиан Кестрель, а этой мой друг доктор МакГрегор.

– Роза! – из глубины таверны появилась женщина средних лет. Чёрные глаза и приятная фигура придавали её сходство с этой девушкой, но лицо было острым, угловатым и измождённым, будто видело много эмоциональных бурь. Седые волосы цвета железа, были затянуты в узел и пронзены пугающей серебряной заколкой. – Ты чего бездельничаешь тут с господами… иностранными господами, - добавила она, бросив пристальный взгляд на Джулиана и МакГрегора, - когда у тебя полно работы внутри! О, Мадонна, какая ты бесполезная дура! Немедленно внутрь!

Роза вскинула голову.

– Этот господин задал мне вопрос, Mamma. Что же мне было делать, молчать?

– Не подходить к господам так, чтобы они задавали тебе вопросы! Иностранным господам! – воскликнула женщина, вскидывая руки. – Как будто мало нам было солдат!

– Прошу прощения, синьора Фраскани, - мягко вмешался Джулиан. – Я не собирался отвлекать popola Розу от работы. Я лишь хотел узнать, действительно ли это тот трактир, который мне так хвалили.

– Это «Соловей», синьор, - кивнула, слегка смягчившись, хозяйка. – Приходите на стаканчик вина, когда захотите. Но помните – здесь подают еду и вино – больше ничего! – она ухватила Розу за чёрную прядь и утащила внутрь.

Джулиан посмотрел им вслед с усмешкой.

– Никогда нельзя делать девушке предложение, не познакомившись с её матерью. Вы бы женились на Розе, узнав, какой она может стать через десять или двадцать лет?

– Я бы не женился на этой девушке, какая бы не была у неё мать, - объявил МакГрегор.

Они вернулись вглубь деревни и по крутым и изогнутым лестницам поднялись на пьяццу – место, что здесь заменяло общинный луг английской деревни. Она была почти прямоугольной, с грубым каменным источником в центре, вокруг которого теснились женщины в ярких платках, судача и наполняя кувшины. С одной стороны пьяццы виднелась древняя церковь из серо-бурого камня с заострённой крышей и высокой, квадратной колокольней, чьи узкие окна говорили о том, что прежде это была оборонительная башня. Напротив церкви стоял красивый двухэтажный дом – вероятно, жилище подесты.

Джулиан и МакГрегор делали круг по пьяцце, когда землю вокруг сотряс громкий звук. Колокол на башне отбивал полдень. Женщины у источника перестали глазеть на незнакомцев, чтобы перекреститься и помолиться. МакГрегор взглянул на них с недовольством.

– Завтра воскресенье, - резко сказал он, - Я полагаю, нам нечего надеяться найти здесь нашу церковь?

– Я думаю, нечего.

– Я так и думал. Мне придётся остаться дома и читать Библию, но это уже больше, чем позволено папистам.

– Тогда вы не будете возражать, если я побываю на мессе вместе с Мальвецци?

– Если ты хочешь слушать, как священник что-то бормочет на латыни, то это касается только тебя и твоей совести!

– Мне не по душе бормотание на каком бы то ни было языке. Но я хочу послушать музыку. Деревенские музыканты часто бывают очень хороши.

– Тебе стоило бы поменьше думать о музыке и побольше – о своей бессмертной душе.

– Я никогда столько не думаю о своей бессмертной душе, когда слушаю музыку.