Дьяволы и святые

Толстяк без шеи, лет пятидесяти, с широко поставленными глазами, отвел нас в здание. Внутри пахло исправлением и брошенными об стену молитвами, которые засохли на месте, так и не исполнившись. Азинус болтался впереди на чемодане Момо. Затхлая вонь игрушки схватила меня за горло, смешавшись с запахом пота и табака нашего проводника. Голова закружилась, я чуть не выдал обратно картошку фри посреди коридора. Поскольку накануне выбило пробки, толстяк освещал путь чем-то вроде брелока-фонарика — смешным приспособлением, едва-едва справляющимся с задачей.

— Ты — сюда, — сказал он Момо. — А ты — туда. И ни звука.

Момо лег, не снимая обуви. Его ступни торчали из короткой кровати.

— А ты чего ждешь? — бросил мне тип. — Потопа? Так он уже наступил. Так что ложись, иначе мы не подружимся.

Фонарик угас, шаги слышались все дальше и дальше. Я отлично помню эту первую ночь по прибытии в «На Границе». Я отлично помню шум, который задаст ритм жизни на целый год: далекие барабаны, заглушенные странным сверхзвуковым «бум», врывающимся в грудь каждые полчаса. Казалось, будто не хватает воздуха. Будто что-то в природе умерло, а мир сдулся, словно воздушный шар. Но стоило задержать дыхание, как все возвращалось в прежнее русло.

Помню, что повернул голову к соседней кровати — пусто. По крайней мере, на ней никого не было. А секундой позже я увидел, что под ней лежит рыжий парень, мой ровесник, с вытянутым, словно амфора, лицом. Он прижал палец к губам: «тс-с-с» — и снова уснул.

«One giant leap for mankind».

Несколько дней спустя Нил Армстронг, Базз Олдрин и тот третий парень, чье имя все забыли — кстати, чаще всего его так и зовут, «третий парень», — вернулись героями. Огромный скачок для человечества — конечно, это круто звучит. Их засыпали конфетти. Трубы ревели, женщины падали в обморок. Американские улыбки, белые зубы, геройские физиономии на задних сиденьях таких длинных кабриолетов, что в них можно было вытянуться во весь рост, а заодно и схлопотать пулю. Обо мне же никто не говорил.

Хотя я заслуживаю часть их славы. Я тоже побывал на Луне двадцать первого июля тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Клянусь. Я побывал на Луне и даже еще дальше — и вернулся. Но всем плевать.

Никого не интересуют маленькие шаги человечества.

~

В наши дни придется спрашивать дорогу. Например, в баре, если он еще открыт. Там вам укажут поворот на выезде из деревни — последней в той долине Пиренеев. Вы проедете несколько высокомерных, равнодушных домов и поймете, что да, дорога ведет дальше. Вы предположите, что она выглядит угрожающе в ночную грозу, что лучше наверх не взбираться, когда идет дождь, и уж точно не соваться туда в пятнадцать лет без родителей.

Если вы любопытны, если вы оказались там неслучайно, то, наверное, обратите внимание: «Как же так, это должно было бросаться в глаза, когда дети спускались в деревню на Рождество или Четырнадцатое июля. Невозможно не заметить эту нищету». А деревенские вам ответят — если, конечно, помнят, если дожили до наших дней: «Нет, мы ничего не видели, дети выглядели довольными в деревне, покупали себе всякое на карманные деньги, все это в прошлом, и вообще, почему вы задаете столько вопросов?»

Примерно десять километров вы проедете по той дороге и упретесь в табличку, на которой еще можно прочесть, несмотря на кислотные дожди и дыры, надпись: «Департаментское управление по вопро…» — в ожидании, что ее полностью поглотит ржавчина. А затем нетронутые слова «На Границе» — ржавчина попробовала их на вкус и выплюнула.

Дорога от таблички настолько неухоженна, что по ней не проедешь. До старого монастыря, который раньше назывался Сен-Мишель-де-Жё, придется идти пешком. Увидев его, вы спросите себя: как они построили его тут, в глубине долины? Все спотыкается о стометровую стену: и ветер, и дорога, и даже сама страна, поскольку дальше начинается Испания. Вы восхититесь подвигом, усилиями, потраченными на расчистку достаточно широкого для старого здания места, в горах, в конце восемнадцатого века. Если вы человек со вкусом, здание по соседству, построенное в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году в качестве школы для сирот, вам понравится меньше.

Вы также спросите себя: чем провинились те, кто строил эти стены? Нельзя просто так возвести нечто настолько мрачное и непреклонное. Говорят, все из-за того голого парня в саду и яблока. И если бы не было ни парня, ни яблока, ничего бы не произошло. А еще там была девушка, тоже голая — попробуйте устоять перед голой девушкой. Вот почему такие высокие окна, в сквозь которые задувает изо всех щелей. Вот почему вострая доска, бесконечное эхо и ледяная церковь. Ледяная весной, летом, осенью и зимой. Ледяная с утра до ночи.

Вдоль стен старого монастыря зеленая трава пытается завоевать склон. Еще виднеется бывший огород. А там, чуть ниже, трава спускается к заброшенным железнодорожным путям, тонущим в кустах. Придется прилично постараться, чтобы расчистить терновник, колючую ежевику, ракитник и посмотреть на заброшенный туннель — шедевр гражданского строительства, пять километров, украденных у горы между Францией и Арагоном.

Возможно, вы зайдете внутрь главного здания, не обращая внимания на табличку «Опасно, асбест». Но вы ничего там не найдете, лишь лист бумаги, прикрепленный кнопкой под стеклом у входной двери. Напечатанные на машинке слова невозможно прочесть, лишь отрывки: «5:45… общие игры… Священного Писания… Веркор».

Здесь спокойно и даже красиво, когда выглядывает солнце. Но больше всего поражает тишина — та самая тишина молитв и коридоров, которые никогда не приведут к одному и тому же месту дважды. Не знаю, почему вы оказались в тех краях: кроме как биться головой о гранит, делать там нечего. Вы повернете обратно, перебросив все вопросы через плечо, если они, конечно, появятся.

Все кроется в названии. После «Границы» больше ничего нет.

~

5:45 — подъем

6:00 — утренние процедуры

6:30 — утреня (утренняя служба)

7:00 — завтрак

8:00–11:00 — уроки

11:00 — перемена (время для совместных спокойных игр, чтения, молитвы — на выбор)

12:00–13:00 — обед

13:00–16:00 — уроки

16:00 — личное время (учеба, молитва, написание писем или сон для самых маленьких — на выбор)

17:00–19:00 — общественный труд

19:00 — ужин и чтение Священного Писания

20:00 — благодарственная молитва

20:30 — комендантский час

— Во время каникул уроки заменяются воспитательной деятельностью на свежем воздухе, если позволяет погода; программа будет размещена здесь же.

— Любой ученик, желающий посетить развлекательный центр Департаментского управления по вопросам здоровья и общества в Веркоре на летних каникулах, должен направить запрос в начале года, так как количество мест ограничено.