Дыхание пустыни

– Наверное, действительно такой опыт может помочь...
– Она задумчиво рассматривала рубиновое мерцание вина в бокале.
– Но все же это было довольно жестокое решение.

– Я Бардоно, - тихо проговорил он.
– Это было необходимо.
– Он допил залпом остатки вина и поставил бокал на стол.
– Вот за что я ценю моего друга Камаля. Ну как, удалось тебе узнать что-либо полезное, что могло бы помочь в борьбе против меня?

Она подумала, что причиняет боль только себе, все больше узнавая о Дэймоне. Иначе откуда еще у нее появляется чувство щемящей необходимости утешить и защитить его, словно он был таким же ее ребенком, как маленький Майкл.

– Сначала я должна изучить улики, а потом уже принимать решение, небрежно ответила она.

– Ты всегда была очень предусмотрительна.
– Какое-то мгновение на лице Дэймона застыло сдержанное выражение, затем он заставил себя улыбнуться.
– И никогда не выдавала, что делается у тебя внутри. Наверное, мне уже пора бы привыкнуть к этому. Выпей вина, думаю, оно тебе понравится.

Она отпила из бокала.

– Да, вино превосходное, - рассеянно похвалила она, думая о его последних словах.
– Нет, я не так уж предусмотрительна в отношениях с людьми. Я знаю, насколько важно уметь отдавать.

И, поскольку он продолжал выжидательно смотреть на нее, она добавила с вызовом:

– И я отдаю, черт возьми!

– Может быть.
– Он пожал плечами.
– Наши отношения это, к несчастью, не затронуло.

Двери отворились, и в комнату вошли двое слуг с серебряными подносами.

– Но теперь это уже не важно, - добавил Дэймон.
– Забудем о прошлом.

Кори пыталась добросовестно следовать этому совету в течение всего обеда, но его слова постоянно всплывали у нее в сознании и были словно соль для открытой раны. Щедрость духа всегда была исключительно важна для нее, и ей было неприятно, что Дэймон считает ее черствым человеком. "Что бы Дэймон ни думал обо мне, это абсолютно неважно", - убеждала она себя. Что бы она ни чувствовала по отношению к нему раньше, это было потеряно, поглощено временем и ее обидой после того, как он столь самодовольно и небрежно лишил ее Майкла.

– Ты совсем затихла.
– Дэймон поднес к губам чашку кофе и посмотрел на нее поверх золотистого ободка.
– И поела ты очень мало, хотя и говорила, что голодна.

– Я съела достаточно.
– Она помолчала немного, а потом взорвалась:

– Я отдаю! Спроси кого угодно из моих друзей, спроси моего сына!

– Мы что, снова вернулись к этой теме? Я и не сомневался, что ты хороший друг и превосходная мать. Но в отношениях с ними ты не чувствуешь никакой угрозы по отношению к себе.

– А в тебе Я, значит, ее чувствую?
– поинтересовалась она с вызовом. Ты не представлял для меня никакой эмоциональной угрозы тогда и, уж, конечно, не представляешь сейчас!

– Нет?
– Он поставил чашку обратно на блюдце с решительным стуком, в глубине его глаз промелькнула искорка гнева.
– Судя по всему, наше перемирие закончилось. Хочешь доказать, насколько ты способна отдавать?
– Он махнул слугам, чтобы они вышли из комнаты.
– Хорошо, тогда продемонстрируй мне это. Иди сюда.

Она сидела, глядя на него сверкающими глазами.

– Иди сюда!
– повторил он угрожающе вкрадчивым тоном.
– Киран.

Она вскочила, отшвырнув стул так, что его ножки со скрежетом проехали по мраморной плитке, и подошла к нему. Не сводя с него глаз, она опустилась перед ним на колени.

– Ты этого хочешь? Тебе это доставляет удовольствие, Дэймон?

– Ну еще бы, конечно, мне это чертовски приятно.
– Его пальцы стали играть с кончиком розовой ленты, повязанной вокруг ее груди.
– Именно этого я от тебя и хочу.
– Он неожиданно потянул ленту и обнажил ей грудь.
– И это все, чего я когда-либо буду от тебя хотеть.

Острейшая боль пронзила ее с силой, которая ошеломила ее саму. Она прикрыла глаза, чтобы не дать ему увидеть предательски засверкавшие в них идиотские слезы.

– Хорошо, - севшим от возбуждения голосом проговорила она, - потому что это единственное, что я дам тебе когда-либо.

Она услышала его глубокий, судорожный вздох, похожий на стон; Дэймон словно пропустил неожиданный и болезненный удар. Она чувствовала его взгляд на своей обнаженной груди, ощущая, как она набухает, как наливается все ее тело, безвольно и инстинктивно реагируя на Дэймона. Ее сердце с такой силой стучало о грудную клетку, что она почти физически ощущала боль. Последовало долгое напряженное молчание, которое, казалось, продлится вечно; она ждала наказания.

Но наказания не последовало.

Кори почувствовала, как его руки, на удивление неуклюжие и не согласованные в движениях, взяли ленту, все еще охватывавшую ее тело, и снова прикрыли ей грудь.

Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.

Глаза Дэймона были прикрыты; сдавленным голосом он проговорил:

– Ну вот, с этим теперь порядок. Я думаю, тебе лучше уйти.

– Уйти?
– ошеломленно повторила она, словно эхо.

– Ты слышала меня. Я не хочу тебя сегодня ночью.
– Он отодвинул резким движением стул, встал и прошел широкими решительными шагами по комнате к дверям, ведущим на террасу.

"А ведь он хотел меня", - с изумлением подумала Кори. Она была достаточно хорошо знакома с его телом и тем, как оно реагирует на различные раздражители. Он действительно был возбужден, все признаки этого состояния были налицо.

– Почему ты еще здесь? Я отпустил тебя!
– Он стоял спиной к ней, глядя на ночное небо.
– Сейчас мне не нужна киран.

Она медленно поднялась на ноги. Этого она уже вовсе не понимала. Он что, пытался продемонстрировать, сколь мало она значит для него даже в физическом смысле?

– Это что, какая-то игра?

– Я хотел бы, чтобы это была игра, - тяжело проговорил он.
– Тогда бы я смог сложить все кусочки в аккуратную маленькую коробочку и забыть о них. Ты уберешься отсюда когда-нибудь?

– С удовольствием.
– Она быстро повернулась к двери.
– У меня совершенно нет никакого желания оставаться здесь дольше, чем требуется. Она быстро направилась к выходу из комнаты.
– Я счастлива, что ты переменил свое мнение обо всей этой чепухе насчет киран.

Он не обернулся на звук ее голоса, продолжая всматриваться в усыпанное звездами небо.

– Я не переменил своего мнения. Это всего лишь временная передышка, Кори. Я увижусь с тобой утром. Спокойной ночи.

Она немного помедлила в дверях. Было что-то болезненно-сдавленное в том, как он произнес эти слова, отчего она почувствовала странную боль. Но она не понимала ни этой боли, ни почему он решил так поступить.

– Спокойной ночи.

Она закрыла за собой дверь и быстро прошла по коридору в свою комнату.