Дыши в такт со мной

Роксана поджимает губы от обиды.

Словно это говорил не Ларк, а её отец. Он был против нового образа жизни дочери, если бы не мама, чьи макароны с сыром и ласковые объятия, могли убедить отца в чём угодно, она бы никогда не получила эту работу.

Подруги изумлённо таращились, когда слышали, где она работает. Соседи не одобряли.

Здесь словно был прошлый век, где вешали бельё на старые верёвки и не знали о большой земле.

Будто бы до Манхеттена вовсе не нужно было лишь на метро проехать.

– Хватит, - Роксана качает головой, пытаясь оттолкнуть от себя подошедшие вплотную слова родных. – Мне нравится там работать.

– В мире, где к тебе никогда не будут относиться, как к равной?

– А где будут?! В кафе твоего отца, где официанток бьют по заднице, как только они наклоняются?

Хватка Ларка становится сильнее, он с силой заталкивает руку Роксаны себе в джинсы, и выпячивает губы, подаваясь вперёд.

– Ты там одна из нас. Ты часть нашей большой семьи, хозяйка нашего дома. Я не хочу, чтобы наши дети смотрели на белых и думали, что они в безопасности. Эти люди омерзительны.

– Прекрати… - хрипит Роксана сквозь подступающие слёзы.

– Они всегда будут смотреть на тебя свысока. Разве этого ты хочешь? Разве этого ты так желала? Детка… - Ларк мягко касается щеки Роксаны, вытирая слезу. – Я знаю, что ты особенная. Ты мечтаешь много добиться, но только не там. Это не твоё место Рокси. Твоё место с нами, с твоей семьёй. Я - твоя семья.

Обида клокочет в груди, точно умирающая птица. Уже не так громко, не так сильно, и не так отчаянно.

Его слова надёжным коконом запирают её от окружающего мира.

Ларк. Её Ларк.

Сильный, надёжный, крепкий, словно скала. Ей завидовала каждая девчонка Гарлема.

Она сорвала куш, покорила короля, она могла бы получить любые привилегии, если бы только захотела.

– Рокси… - наклонившись, Ларк обхватывает её подбородок двумя пальцами и притягивает к себе.

Ещё секунда и она падёт, так горячо, так близко, так сильно, так верно…

Однажды она вернётся сюда. Как долго продлится её карьера секретарши? У неё нет ни образования, ни амбиций.

Её удел – наушники и кофе для Клео.

Разговоры с Брендоном…

Губы Ларка касаются её шеи, Роксана закрывает глаза, улыбаясь мыслям о Брендоне.

Милый, ласковый Брендон… такой глупый мальчишка. Его огромные глаза, ещё совсем наивные взгляды на жизнь, дерзкие, наполненные мечтаниями желания…

Мягкость его толстовок, его тёплые руки. Её деньги за обед, что он возвращает без остатка…

Глаза резко девушки резко распахиваются.

Ларк не прав. Их миры ничем не отличаются друг от друга. Просто есть хорошие и плохие, а цвет кожи здесь не важен.

В этом мире он больше не диктует свои правила, и пора забыть о том, что когда-то диктовал.

– Хватит, - отстранившись, Роксана хмурится. – Мне нужно домой. Завтра рано вставать.

В глазах юноши проносится жестокость. Губы поджимаются, превращаясь в тонкую полоску, на щеках «гуляют» желваки.

– Ты меня словно не слышишь.

– Ты высказал своё мнение, и я это ценю, - Роксана расправляет помятый плащ. – Но я останусь при своём. У меня там есть друзья, и я не собираюсь от них отказываться.

Усмехнувшись, Ларк задумчиво кивает.

Роксана редко видела это выражение на его лице.

И обычно оно не предвещало ничего хорошего.

~***~

Пятница хороший день.

Хороший потому, что это последний день рабочей недели, и потому, что это очередное обещание самой себе.

Это последние выходные, когда я объедаюсь конфетами, а потом всё.

Это последние выходные, когда я встречаюсь с этим парнем, надеваю этот свитер, думаю об этой встрече, занимаюсь этим сексом, а потом всё.

С понедельника новая жизнь и она обязательно будет лучше старой.

Не знаю, что изменится, но один взгляд в построенное из воздушных замков будущее, воодушевляет поскорее его начать.

На столе у мамы был идеальный порядок.

В детстве Клео обожала игру, когда передвигала ножницы на другой край стола, и, спрятавшись, ждала, пока мама это заметит.

Она всегда это замечала и, подавляя разочарованный вздох, выкладывала их на то же самое место с точностью до миллиметра.

Поддаваясь внутреннему голосу, она создала собственный фэн - шуй в своём кабинете.

Справа карандаши. Обязательно должен быть красный цвет, как можно больше красного.

Точилка рядом, вдруг карандаш сломается.

С этой же стороны на полу урна.

Слева бумаги, набор ручек только с тонким стрежнем выложен параллельно глянцевым листам бумаги.

Эскизы, ноутбук, цветопроба новой обложки по центру.

На стене изображение себя любимой на вершине успеха. В день, когда у тебя было хорошее настроение, и в отрезок времени, когда у тебя всё получалось.

Чтобы смотреть на него и заряжаться положительными эмоциями.

Фотография дочери. Лучше две.

Это скорее для гостей, нужно ведь Эвелин чем-то хвастаться.

На первом снимке Клео ещё совсем маленькая. С очаровательными пухлыми губками, горящими глазами, полными удовольствия и крохотными хвостиками, сотканными из лоскутков нежных локонов.

На ней пышное платье с крохотными блёстками, идеальные белые ботиночки и носочки с изображениями крохотных розовых бабочек.

Девочка восседает на стуле, крохотные ручки лежат на коленях, и, кажется, что нет на свете ребёнка совершеннее.

На втором снимке Клео двадцать один. Эвелин стоит рядом, её рука покоится на плече дочери, и Клео с огромным букетом роз кажется такой счастливой, словно выиграла в лотерею, пилотировала самолёт и получила Оскар одновременно.

На лице широкая улыбка, волосы уложены в идеальную причёску нежных локонов, на ней строгое белое платье, но её горящие глаза скрашивают простенький фасон вечернего туалета и напряжённое лицо матери.

Она кажется гордой, но уставшей. Гости поймут.

Эвелин строит бизнес и растит дочь, успевая даже отметить её день рождения. Настоящая мать.