Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы

Б а л а н д а ш е к. Не хочу, не хочу успокаиваться. Всё, всё коту под хвост! Ох! И зачем я только создал теорию Чистой Формы? Если не будет нового искусства — к чему теория?

А б л о п у т о (обнимая его с другой стороны). Господин Каликст. Ей-богу, я не выдержу, я буду плакать вместе с вами. Это необходимость. А от необходимости никто не сбежит. Сударь, я сам помогу вам пережить это. Мы сегодня устроим бал, повеселимся, выпьем, закусим, и все будет кончено. Вперед, в новую жизнь, в новый мир. Старое должно погибнуть, чтоб народилось новое. (Заглядывает ему в лицо.) Ку-ку?! Вы уже не плачете. Вы уже смеетесь. Ах, господин Баландашек, господин Баландашек! (Баландашек смеется, как ребенок, которого заставляют смеяться, когда он заливается плачем.) Ну вот, он уже смеется. Вы добровольно согласились, добровольно — это главное. Остальное пойдет как по маслу «et ca ira comme un gant» [11] , как говорят французы. А?

11

«и налезет, как перчатка» (фр.)

Нежно приобнимает Баландашека. Фиброма и Беренклотц выходят налево.

П р о т р у д а. Хватит телячьих нежностей.

П р а н г е р. Так точно — хватит. Розика! Идем!

Розика с плачем встает из-за стола.

Р о з и к а. Я не хочу, я не могу. Ведь это человек. У него свои желания, свои привязанности. Ох, как же вы его мучаете!

Г а л л ю ц и н а. Ну-ну, только без сантиментов. Мы идем переодеться, а потом — бал. Забудем обо всем. (В левую дверь входят Ф и б р о м а и Б е р е н к л о т ц.) О! наши мальчики явно уже закончили работу. До свиданья в девять.

Выходит в залу, за ней трое Секретарей; Прангер хватает плачущую жену и выволакивает ее из гостиной. Следом выходят Аблопуто и Протруда.

Т е ф у а н. До свидания в девять. А с тобой, жена моя, в двенадцать. После представления жду тебя здесь, в этой гостиной для существенного разговора.

Выходит направо.

С п и к а (приближаясь к Баландашеку). Не сон ли это, Каликст? Мы наконец остались наедине. Ах, что я пережила, что я пережила! Ты знаешь, что этот Сераскер Банга Тефуан — мой родной муж? На развод по-прежнему согласен, но хочет меня уничтожить театром, этой жуткой комедией дель арте. Ты знаешь, что он сам пишет все эти пьесы «чистого нонсенса»?

Б а л а н д а ш е к (невменяемо). Оставь меня в покое. У меня отняли все, что имело хоть какую-то ценность. Завтра они намерены сжечь это официально, в присутствии президента и законного правительства. О н и этого хотят, понимаешь? О н и! Они существуют и способны на все.

С п и к а . Ты забываешь, что О н и и со мной расправятся. Теперь театру крышка. Я это ясно вижу. Кем я буду после нынешнего вечера — тебя ничуть не заботит!

Б а л а н д а ш е к. Да будь ты кем хочешь! Ты никогда меня не понимала и не поймешь. Тут речь о вещах великих, поистине великих, а она знай свое: я, я, я... Да гром тебя разрази вместе со всей твоей любовью, театром, мужем и прочим.

Падает на диван, содрогаясь от рыданий.

С п и к а (стоит, словно борясь с собой. Хочет к нему подойти, потом отступает). И все же ты зол, до глубины души зол. Даже когда тебе плохо, ты меня грубо, безобразно отталкиваешь. Пойду переоденусь. Предчувствия у меня страшные. И если у тебя случатся когда-нибудь угрызения совести, то не по моей вине.

Б а л а н д а ш е к (не открывая лица). А иди ты куда хочешь. Только оставь меня хоть на минуту одного.

С п и к а. Иду переодеваться, а потом в театр. Помни, Каликст, как бы у тебя не было угрызений совести.

Медленно идет к левой двери. У двери оборачивается и, посмотрев на него, быстро выходит. Баландашек лежит, не шевелясь, спрятав лицо в ладонях.

Занавес

Конец первого действия

Действие второе

Та же комната. Приглушенный красный свет сверху. Та же лампа, только покрытая красным платком. Портьера на двери в бальную залу наполовину отодвинута. Видна часть залы, ярко освещенной. Там проносятся танцующие пары. Тихо, но беспрерывно, вплоть до отмены, играет музыка: кек-уоки, матчиши, ту- и уан-степы, тремутарды, гомобокко, «Прощание» Роберта Ли и тому подобные бодрящие мотивчики. В гостиной, по сравнению с залой, темновато, футуристских картин уже нет, только справа по-прежнему висит забытый огромный Пикассо. Слева вбегает Б а л а н д а ш е к во фраке и, ломая руки, останавливается посреди гостиной.

Б а л а н д а ш е к (про себя). Будь проклят этот телефон! Нечего сказать — вовремя сломался. Уже за полночь, а ее все нет. Чтоб ему, сто миллионов уток! Я ведь с ней даже не попрощался.

П р о т р у д а (входит из бальной залы). Ну, как дела, Баландашек? Что ты тут разоткровенничался сам с собой посреди гостиной?

Б а л а н д а ш е к. Беспокоюсь, черт возьми, о Спике! Уехала не попрощавшись. Мы даже слегка повздорили.

П р о т р у д а. Ага — тебя гнетут угрызения совести. Какое оно гаденькое, это нынешнее поколение. Угрызения у всякого есть — на это их хватает. Но вести себя так, чтоб угрызений не было — этого они не могут. Все вы слабаки и мелкие мерзавцы. Даже канальи крупного масштаба в наше время не родятся.

Из залы входит Х р а п о с к ш е ц к и й, Баландашек убегает направо.

Х р а п о с к ш е ц к и й. Госпожа Бляйхерт так отплясывает, что, думаю, апоплексический удар неизбежен. Бедный президент. Она — его единственная опора, создательница самых зловредных его проектов.

Вбегает Ф и б р о м а.

Ф и б р о м а. Госпожу Галлюцину нынче просто черт понес. Кабы не седые волосы, сзади ее можно было бы принять за девочку.

П р о т р у д а. Отчего это вы, господа, так заняты ею в моем присутствии? Или я вам уже недостаточно интересна? Может, я утратила всякое очарование оттого, что эта ведьма выпила слишком много шампанского с коньяком?

Б е р е н к л о т ц (вбегает). Это что-то потрясающее! Галлюцина просто взбесилась.

Ф и б р о м а (Протруде). Но, Ваше Превосходительство! Вы же знаете, что именно вы — тот центр, вокруг которого вращается вся наша жизнь. Витальной силы в вас почти столько же, сколько в Екатерине II. Только времена изменились. Нет подходящих партнеров.

Б е р е н к л о т ц. Мы всегда готовы на все. У меня постоянно при себе пара таблеток апотрасформина. Вы ведь баронесса, да еще княжеского рода. Когда-то вы, должно быть, были чудной девочкой.

П р о т р у д а. Когда-то!! Вы считаете, я старая? Да у меня и сейчас больше темперамента, чем у всех ваших девчонок. Взять хоть эту пресловутую Тремендозу. Ведь камбала, а не женщина!

Б а л а н д а ш е к (вбегает, за собой тащит Марианну). Пошли, кухарочка! Я знаю, ты гнусная шпионка. Но это ничего. Иди хоть ты, утешь меня.

М а р и а н н а. Я — нет, милостивый государь. Я служу тем, кто правит — вот и все. Просто я более верна государству, чем семье Баландашеков. И только.

П р о т р у д а. Именно так и должно быть. Долой синдикализм. Человечество без государства не может быть надлежащим образом автоматизировано. (Лакеи вносят напитки.) Не так ли, господа?

Все пьют.

С е к р е т а р и (все трое). Так точно. Конечно. Естественно. Иначе быть не может. Это аксиома.