Дзен в большом городе

— Магдалин, — скучным голосом сказал Женька. — Если ты и дальше так будешь смотреть на нашего сэнсэя — я тебе голову отрублю. И остальные ученики будут стоять и мне аплодировать.

— Ревнуешь? — самодовольно отозвалась я, даже не став с такой радости указывать ему на то, что катану ему теперь не поднять.

Он посмотрел на меня как на дуру, ей-богу.

— Это наш сэнсэй, Магдалина. Мы за него — в огонь и воду, ясно? — припечатал он.

«Получила?» — ласково осведомился внутренний голос.

— А я что? — раздосадовано сказала я. — Я же просто смотрю. Он на моего дядюшку похож, только и всего.

— Вот и смотри на дядюшку. А у Владимира Сергеевича и девушка есть, она тебя сама как капусту порубит.

— Ну и нравы у вас тут, — несчастно отозвалась я.

Он промолчал, тоскливым взглядом наблюдая за своими друзьями.

Через полчаса буси были мокрые от нагрузки, лица их раскраснелись, словно они только вышли из сауны, и тогда же выяснилось, что это были еще цветочки.

Короткая команда — и они отложили боевые катаны, снова взяли деревянные и разбились по парам. Начались бои.

Боккен Тау описывает дугу — и …

— Алекс, не увлекайтесь, — останавливает его наставник, спасая противника Тау от неминуемой смерти. — Поединки между учениками запрещены. Вот представьте, вас убьют, а сэнсэй расстроится.

Тау, который оказался в миру Алексом, согласно кивает и кланяется, а сэнсэй оборачивается к единственной девушке, что тренируется с парнями:

— Катерина, ну что это за позиция испуганной мыши? Режьте его, пожалуйста. Путь к сердцу мужчины, да будет вам известно, лежит через ребра!

«Госсподи, чему их тута уча-ат», — простонал внутренний голос.

А буси тем временем продолжали тренировку. Парный бой на самом деле не выглядит красиво. Если представить себе, что в руках у них боевые катаны и кто-то из них должен быть убит, то приятного мало. Это страшно! Впрочем, это мои пацифисткие заморочки, ибо боевые катаны мирно лежали у стены. Меж собой они рубились на деревянных боккенах, аккуратно фиксируя удары, мягко, но четко отражая удары противника.

И все — с немыслимой грацией совершенных тел.

Вжавшись в стенку, я наблюдала за парой старших учеников в хакама, которые рубились прямо передо мной. Еще бы они иногда не забывали обо мне и не махали боккенами прямо над головой и в сантиметрах от моего носа — было бы вообще чудесно.

— Андрей, что это за поза уставшего бойца? Где киай, где сисэй? Стоя, тоже не облокачивайтесь на меч как Александр Невский!

Андрей кланяется подошедшему сэнсэю, собирается, наносит удар…

— Меч, тело, — мерно говорит сэнсэй на каждый удар. — Тело, меч. Андрей, так не пойдет. При виде подобного Ямада-сэнсэй упадет в обморок. А нам нужно его беречь, еще пригодится. Встаньте в правильную стойку и уж тогда бейте со всей… ну что там у вас есть?

Андрей наконец делает все как полагается, и сэнсэй идет дальше, а эти два ученика на миг прервались, чтобы отдышаться.

— Ты чего, Андрюх, сегодня такой неповоротливый? — спрашивает один другого.

— Плечо на прошлой тренировке здорово растянул, рука почти не работает, — мрачно отвечает парень. — Только Владимиру Сергеевичу не говори, а то ведь отстранит.

Через минуту их боккены снова скрестились, но теперь я видела, как щадит противник Андрея.

«Я прямо тронут до слез», — издевательски прокомментировал это внутренний голос.

«Брысь под лавку, шизофрения», — холодно велела я ему.

За полчаса до окончания занятий сэнсэй начал отрабатывать с учениками в хакама сражение двумя мечами: большим и малым. Додзё словно наполнилось мельницами, и волосы мои развевал ветерок хоть все окна и были закрыты…

Все кончилось в девять вечера.

Буси снова поклонились на все стороны света, сказали: «Домо аригато годзаимасита» [2] и пошли к выходу.

Я чувствовала, как марево непонятной силы тихо исчезало из додзё, а взамен…

2

япон. спасибо большое

Я перевела взгляд на огромные, затянутые сеткой окна — десятый час, по осенним меркам — ночь.

… а взамен наползает нечто темное и неживое.

Встряхнуть головой — что за шутки подсознания? Оглянуться вокруг…

Женька потерянно бродил по додзё, пытался ухватить катану, обратиться к сотоварищам — все тщетно. У меня сердце как-то странно саднило от этого зрелища. Светлый, почти прозрачный мальчик, застрявший между мирами…

Я задумчиво взяла оставленную кем-то катану, попробовала пальцем острие — без заточки. Жаль.

— Магдалина, — напряженный Женькин голос за спиной заставил меня резко обернуться. — Ты ничего странного не чувствуешь?

— Нет, — соврала я, краем глаза следя за тем, как справа ко мне приближается сэнсэй, а слева — какая-то неясная тень.

— Ну так я тебе говорю — какая-то пакость в зале!

— Что делать будем? — спросила я, медленно идя навстречу тени.

Самое поганое — я безошибочно чувствовала: она тут по мою душу. Неясные темные очертания человека, но подробностей не разобрать, зато очень четкое ощущение, что сейчас произойдет что-то очень нехорошее… Непоправимое.

Когда меж нами осталось всего три метра, я метнула в нее заготовленным фризом. Это никогда меня не подводило, человека мгновенно замораживало. Вот только на этот раз голубое зернышко пролетело сквозь тень, словно ее и не было.

— Я мог бы ее порубить! — отчаянно крикнул Женька. — Пусти меня!

— Как? — рявкнула я.

— А я откуда знаю!

— Ну так придумай что-нибудь! Войди, черт бы тебя побрал!

Не отрывая взгляда от моих зрачков, он шагнул прямо в меня, на миг я ощутила острую боль, словно что-то от меня оторвали и выбросили…

Моргнула, и натолкнулась на внимательный взгляд сэнсэя.

— Неплохо, — медленно сказал он.

Я оглянулась вокруг. Тени нигде не было. Женька стоял рядом.

— Все нормально, — шепнул он.

— Магдалина, где вы занимались?

«Похоже, что тут», — мерзко хихикнул оправившийся от недавнего ужаса внутренний голос.

— Нигде, — растерянно ответила я учителю.

— Талант от Бога? — иронично усмехнулся он, не поверив ни на секунду.

— Типа того, — я отводила глаза, не смея на него взглянуть. Врать ему оказалось ужасно некомфортно, но и правду сказать — совершенно невозможно.