Дзен в большом городе

— Не всем, — коротко ответил он, и я отчего-то не стала переспрашивать.

В молчании пересекли луг с пожухшей травой, несколько раз я спотыкалась об кочки и летела наземь. Алекс легко меня поднимал, ставил на ноги и мы продолжали бег. Ближе к деревне пришлось внимательнее смотреть под ноги — бревна валялись там и тут. Было много деревянных крестов, а один раз я увидела сверкнувший выбеленной костью в лунном свете череп. Глаза я тут же отвела и уверила себя, что мне показалось. Ну точно показалось. Кто же бросит покойника прямо на лугу без погребения? Не бывает такого.

Деревня встретила нас тишиной. Многие дома сгорели подчистую, но было полно и тех, кого пожар лишь слегка опалил, лизнул, но не зацеловал до смерти. Однако дороги за тридцать лет заросли травой, и, глядя в целые окна сохранившихся домов, я понимала: тут никто не живет.

Внезапно Алекс остановился и резко скомандовал:

— Стой! — внезапно сказал он.

Я недоверчиво покосилась на него — какое «стой», коль спешить надо? Каждая минута на счету!

— Впереди кто-то есть, — тихо сказал он.

Сердце на миг дало сбой от какого-то древнего ужаса перед мертвыми — ну кто еще тут мог шастать? А то, что они тут были, я не сомневалась ни на минуту. Кладбища еще было не видно, но я уже чувствовала необычно мощное дыхание его некроауры.

— Готовь катану, — шепнула я, и мы стремительно, но очень тихо рванулись вперед.

Вскоре и я увидела темную приземистую фигурку. Покойник был со странностями — пошатываясь, шел между сгоревшими домами и тихонько, но очень жалостливо, подвывал.

— Сука, какая же она сука, — ветер донес до меня тоненький голосок, полный ненависти и боли.

— Это Святоша! — вскинула я на Алекса изумленные глаза.

— Вот как? — неопределенно хмыкнул он. — Мне кажется, или ее дом должен быть в другой стороне?

— Не кажется, — покачала я головой. — Скажу больше. Эта тварь явно идет туда же, куда и мы. Больше тут точно нет ничего интересного.

— Вот и проследим за ней, — как-то нехорошо усмехнулся Тау.

Лора шла, явно ничего не видя из-за боли. Мы могли бы и не таиться — она прошла сгоревшую деревню, ни разу ни обернувшись. По пути она тихо материла меня плачущим голосом, изумляя своим словарным запасом.

— Слушай, слушай, заслужила, — бормотал Алекс, тенью скользя за ведьмой.

— Всегда полезно узнать о себе столько нового, — кивала я.

— Это же надо — бабке полруки отхватить, — осуждающе качал он головой.

— Есть за что, — пожала я плечами. — Это я еще раньше сомневалась, а теперь-то ясно как день — бабка в этом деле по уши завязла. Знала б раньше — я б ей не пальцы, а голову нахрен отрубила.

— У тебя старушкофобия, — неодобрительно сказал он.

— В курсе, — отрезала я.

Святоша резко остановилась и обернулась. Мы застыли в тени кустов, как два изваяния. Не заметив ничего подозрительного, ведьма прошла еще пару метров и пропала.

Словно ее и не было.

Мы с Алексом, недоуменно переглянувшись, побежали за ней.

— Вот черт, — выдохнул парень, когда мы достигли того места, где пропала Святоша. — Что это значит?

Перед нами были распахнутые кладбищенские ворота. Деревянные и ветхие, они тихо поскрипывали под порывами ветра на ржавых петлях. А сразу за ними плотной стеной вставал мрак, настолько плотный, что его можно было резать ножом. Он надежно скрывал некрополь, и лунный свет не мог пробиться сквозь него.

Алекс коснулся тьмы кончиками пальцев, подумал и решительно сунул туда руку по локоть. Подождал немного, вынул — и мы дружно уставились на нее.

— Мне кажется, или кожа… посерела? — озадаченно спросил он.

— Это некрополе, — медленно сказала я. — Только я такой концентрации сроду не видела.

— Так отчего у меня рука посерела? — не дал он мне отклониться от темы.

— Потому что оно жизнь высасывает, — отрешенно сказала я. — Все, пошли обратно.

— Так ты же ведьма! Неужто не можешь как-то поколдовать, чтобы эта пакость нам не мешала?

— Тут кладбищенский очень сильный. Нас, ведьм, они ненавидят с лютой силой, смирить их можно только подношением с обрядом, а я бутерброды отдала кладбищенскому на том погосте, куда нас Лора завела. Если зайдем сюда без обряда — он нас как котят передушит.

— И что, ты прямо совсем — совсем ничего без бутербродов не сможешь сделать? — недоверчиво посмотрел на меня Алекс.

— Могу. Я ведь некромантка, мертвые меня обычно за свою принимают, — устало покачала я головой. — Только какой смысл? Наши уже мертвы. Высосало их некрополе, если они тут.

— А если они не тут? И ты уйдешь, не убедившись в этом?!

— А где же еще они могут быть?

— Погоди! Логическая дыра! А как же бабка, которая не может из-за порубленной руки колдовать, сюда сунулась?

— Бабка, — неожиданно зло прошипела я, — бабка везучая до ужаса! Теперь ей эта рана на пользу, капает кровь, и ею она откупается от смерти! Кровь — это почище любого колдовства будет!

— А если и они ранены и откупаются кровью? — спокойно спросил он. — Какого черта, Магдалина? Мы дошли, и ты решила повернуть назад?

— Алекс, я-то пойду, это понятно, — покачала я головой. — А ты возвращайся. Ты посторонний, тебе умирать ни за что ни про что — к чему? Извини, что так получилось.

— Не надо за меня решать, ясно? — жестко сказал он. — А насчет «умирать» — это мы еще посмотрим.

И он, полоснув себя катаной по пальцам, шагнул в ворота. Тьма мягко, с едва слышным чавканьем, поглотила его.

Я посмотрела на капельки крови, что остались там, где он только что стоял, достала маникюрные ножницы из кармана и не колеблясь вогнала их в вену.

— Кровь моя, возьми проклятье на себя, — пробормотала я, зажмурилась и шагнула вслед за Алексом.

Мир изменился. Пропал вой ветра, шелест деревьев, крики ночных птиц… Разбавилась темнота, словно в банку с чернилами щедро плеснули воды. Я видела вывороченные надгробия, могилы со вспученной изнутри землей, словно из нее кто-то выбирался. Рядом стоял Алекс, и кровь его, стекая на поганую, проклятую землю, светилась алыми искорками.

— Идем, — протянула я ему руку.

Он осторожно сжал мои пальцы и спросил: