Дженнак неуязвимый

скалы, к узкой расщелине, пересекавшей монолит, протиснулись в нее, и жрец, остановив Дженнака новым прикосновением, начал возиться в темноте. Вспыхнул факел, зыбкое пламя озарило невысокий закопченный свод и стены пещеры, уходившей в неведомую глубину. Это подземелье было расчищено от обломков, и, оглядев его, Дженнак подумал, что тут ходили не год и не век - выбитая в камне тропа казалась ниже пещерного дна. Он зашагал по этому пути вслед за аххалем, отмечая, что гул водопада становится все тише, будто растворяясь в темноте и безмолвии. Через сотню шагов Дженнак уже не слышал ничего; потом где-то впереди раздалось негромкое журчание, и он очутился в подземной камере с грубо обработанными стенами. По одной из них с тихим плеском сбегала струйка воды и падала в колодец; мнилось, что плачет сама гора, и слезы ее в свете факела были алыми, как кровь светлорожденных.

Укрепив факел в бронзовом кольце, аххаль промолвил;

– Там, снаружи, Глас Грома, а здесь - Глас Богов. Здесь, родич, мы слушаем их голоса и пытаемся вникнуть в их смысл. Для этого необходимы полумрак, покой и песнопение вод, но тихое, не терзающее слуха. И тогда...

– Тогда тьма Чак Мооль отдергивается, и можно увидеть нечто в прошлом, настоящем или будущем, - продолжил Дженнак.

Чиграда усмехнулся.

– Я знал, что с этим ты знаком. Видения кинну... Они возникают где угодно, и Глас Богов тебе не нужен.

– Но я хочу узнать, что они скажут, - возразил Дженнак.
– Скажут именно здесь, в месте пророчеств.

– А что они говорили до сих пор?

– Многое, родич. Многое, чего я не понимал, но кое-что со временем сделалось ясным. Иногда я видел большие корабли под парусами, с громовыми метателями, и знаю теперь, что они подобны нашим океанским драммарам. Но только подобны... Я думаю, это не наше будущее, так как другие видения не осуществились. К счастью!

– Ты можешь о них рассказать?

– Да, конечно. Унгир-Брен записывал мои рассказы, а когда он умер, я делал это сам. Делал, чтобы не забыть! Но было такое, что не забудешь никогда...

– Что же?

– Сожжение. Я видел, как жгут людей на кострах, не мертвых, а живых, и как веселится толпа, глядя на казнь. Такого в нашем мире нет. Даже жестокие иберы и дикари Лизира не жгли людей живьем. И пока я жив, жечь не будут!

– Да, такой казни у нас нет, зато есть бассейн с кайманами, - вздохнув, сказал Чиграда.
– Ну ладно, родич, я покидаю тебя. Пока горит факел, сиди тут и слушай голоса богов. Я вернусь примерно через кольцо времени.

С этими словами аххаль исчез, а Дженнак сел у колодца, закрыл глаза и попытался погрузиться в транс. Тихая песня воды способствовала этому, но из опыта было ему известно, что также помогает средоточие мысли на таинственных предметах - чем загадочней, тем лучше. Например, почему и откуда приходят видения... Они давно уже его не страшили, и Дженнак сомневался, что их посылают боги, светлый Арсолан, провидец Мейтасса или, скажем, его предок, хитроумный Одисс. С чего бы им его пугать, показывая жуткие картины? Или другие, не страшные, а даже величественные, но не очень понятные?.. Нет, размышлял Дженнак, боги не играют в такие игры! Да и боги ли они?.. Они не свершили ничего, что не было б во власти знающих мудрых людей, и то, что он видел за время своей долгой жизни, лишь укрепляло его в этом мнении. Может, люди не становились лучше, но умнее - определенно! Воздушные шары и океанские драммары, книжный цоланский станок, устройство, измеряющее время, ручные метатели с зарядом громового порошка, возросшее искусство лекарей - все говорило о том. что человечество взбирается на гору новых знаний. Прав был Чиграда, когда утверждал, что в будущем узнают еще больше! Дольше станут жить, но не только; возможно, напишут такие же мудрые книги, как Чилам Баль, и научатся прятать картины внутрь яшмовых сфер...

Так что же его видения?.. Скорее всего, они не посылались бортами, но были с ними связаны; он, потомок Одисса, хранил частицу наследственной памяти, что пробуждалась иногда, являя мир богов или людей, пришедших из другой реальности. Он не знал, где расположен их мир, то ли у неведомой звезды, то ли за какой-то гранью бытия в иной вселенной, но это была не его Земля, хотя и очень на нее похожая. Там тоже жили люди, там открывали новые материки, воевали и строили, писали книги и воздавали почести богам, но все шло немного не так, как на его планете. История не повторялась! Правда, сходства хватало, чтобы глядеть на эти картины с восторгом или с интересом, а иногда и с ужасом. Они были очень поучительны.

Черный занавес Чак Мооль, являвшийся в видениях Дженнака, вряд ли относился к реальности. Он давно уже знал, что Великая Пустота заполнена далекими, очень далекими светилами, как выяснили те, кто изучает небо и круговращение миров. Эти искусники из Одиссара, Коатля и Арсоланы уже не первое десятилетие разглядывали небеса при помощи огромных дальнозорких труб и исчисляли пути планет и звезд, что было полезно в мореходстве и сухопутных путешествиях. Черный занавес существовал в его сознании - преграда или барьер, отделявший его личность и память от памяти предков, от Ахау Одисса и пришедших с ним богов. Он, Дженнак, обладал особым даром, мог проникнуть сквозь эту завесу и что-то разглядеть - картины другого мира или смутные контуры грядущего. Но значит ли это, что он говорит с богами?..

Слушая тихую песню водяной струи, он повторил слова из

Книги Тайн, запечатленные на Листах Арсолана. Что есть бог? Существо, наделенное бессмертием, силой и мудростью... Что есть человек? Существо, наделенное телом, свободой и разумом... Но свобода - та же сила, а разум - мудрость, и в этом человек равняется богам. И если тело, его тело кинну, не подвластно смерти, то чем он отличается от бога? Только неясностью предназначения? Но, возможно, прожив еще век-другой, он поймет и это, научится верно читать знаки судьбы?..

Вселенная исчезла, стихла мелодия воды, и темный занавес возник в сознании Дженнака. Привычным усилием он разорвал его, готовый приобщиться к чудесам иного мира, но не увидел ни странных машин, ни зданий из хрусталя, ни жутких костров,

ни людей в непривычных одеждах - ничего, что являлось ему в прошлых видениях. Перед ним было женское лицо: молодая девушка, похожая на Чоллу и Вианну, но, несомненно, не дочь Чантара и не его чакчан, погибшая в Фирате. Ее волосы были черными и блестящими, шея - стройнее пальмы, брови выгибались изящной аркой, а золотисто-бледная кожа, зелень глаз и пухлые губы служили доказательством того, что девушка - из семьи светлорожденных. Черты ее были не такими нежными и мягкими, как у Вианны, но и надменности Чоллы в ней не ощущалось - скорее, сила, уверенность в себе и ум. Девушка смотрела на Дженнака, но словно бы не видела его, и он догадался, что путь к ней не близок. Не тот путь, что ведет по морю или пустыне, по горам или лесам, а дорога сквозь время, которую одолеваешь день за днем и год за годом... Что-то подсказывало ему - это видение из грядущего, эта женщина еще не родилась, но встреча с нею неизбежна, как солнечный восход, как многие тысячи восходов, что разделяют их в океане времени.

«Ты ко мне придешь! Придешь!» - подумал Дженнак и очнулся.

Над ним, с факелом в руках, стоял Чиграда.

– Похоже, ты оказался здесь не зря, - молвил жрец.

– Не зря, - подтвердил Дженнак, поднимаясь и массируя затекшую поясницу.

– Боги говорили с тобой?

– Во всяком случае, они не молчали.

– Хвала Шестерым! И что же ты узрел? Ты - ахау, большой человек... увиденное тобой определяет судьбы мира...

– Нет, ничего такого, - Дженнак покачал головой.
– Это видение касается не мира, а только личной моей судьбы.

– И что это было? Что обещали тебе боги?

– Счастье, - ответил Дженнак и улыбнулся.

* * *

Святилище Глас Грома, 1811 год от Пришествия Оримби Мооль

Спустя много лет после этой беседы в храм пришел юноша из страны Асатл. Случилось это в первый летний месяц, Месяц Света, когда лес уже стоит во всем великолепии, а на полянах распускаются цветы. Чиграда давно уже умер, и после него сменилось пять или шесть аххалей, не светлорожденных долгожителей, а обычных людей, в большинстве своем тайонельцев. Северная страна была уже другой; названия многих племен, потомков Медведя, Совы, Ворона или Рыси, были почти забыты, часть охотников сделалась земледельцами, выросли города и селения, пролегли между ними дороги, а по морю Тайон поплыли вместо утлых челнов купеческие корабли. Правил же в этих краях совет Тайонела, что назывался Тропой Мудрейших, и простиралась его власть от границ Одиссара и Асатла до Ледяных Земель. Собственно, Ледяные Земли тоже подчинялись Тропе, так как между ней и вождями туванну, населявшими далекий север, был заключен договор покровительства.