Дженнак неуязвимый
Шрифт:
Дженнак помнил, что пирамиды Удей-Улы стоят на выступающих утесах озерного берега, который обрывается отвесно в воду. Со стороны суши местность понижалась, скалистый полуостров был плотно застроен и, судя по карте, его перегораживали две цепочки башен, а третья, внешняя и самая длинная, шла широким полукольцом внизу, по городской окраине. Для этих краев город был велик, и обитало в нем тридцать тысяч жителей, гораздо больше, чем в прошлом. Столетие назад, когда Тэб-тенгри покинул Сайберн и превратился в нефатца Та-Кема, пирамида в Удей-Уле была одна, домов - сотни две, и лишь четыре башни охраняли полуостров. Крохотное поселение! Он возил сюда мед и меха, меняя их на горшки, платья для Заренки и стальные капканы.
– Метатели, что на баркасах, громко стреляют?
– спросил Дженнак.
У Тяжени отвисла челюсть, Обух вцепился в бороду, а Серета изобразил лицом недоумение. Что до атамана, у того внутри екнуло — то ли от удивления, то ли от злости. Так что ответил Дженнаку Амус Еловая Лапа:
– Очень бах-бабах, хозяин, очень, очень. Вместе прямо гром! Ревет как Тутукани с неба!
Тутукани у дейхолов считался духом грозы, его сильно побаивались, и потому Дженнак остался доволен. Разгладил ладонью карту и объяснил:
– На скалу полезем. Ты, Берлага, дашь мне двести воинов, самых ловких и умелых. Я их поведу. Ночью заберемся наверх, вырежем аситов и крепость возьмем. Тогда поговоришь с теми, что в башнях. Или миром сдадутся, или...
– ... кровушку пустим!
– Тяженя радостно осклабился.
– Заткни едало, Меченый!
– рявкнул атаман и повернулся к Дженнаку.
– Слушай, друг, так не годится. Ты тех скал не видел, а как увидишь, так в кустах присядешь. Камень голый, и высотою в пять матерых сосен! Ни щели, ни трещины! Упадешь, кости вон, зад напополам!
Дженнак ощупал седалище.
– Вроде целое... А я ведь с воздухолета падал!
– Так ты, Жакар, колдун. Ты, может, и залезешь на скалу, куда никакой ловкач не подымется!
– Подымется, - возразил Дженнак.
– Я объясню, как это сделать. Пусть мастера твои откуют стальные крючья с острыми наконечниками. Загоним их в камень, пропустим веревки и залезем. А в остальном Керун поможет!
Керуном у россайнов звали Коатля, и он считался покровителем воинов. Но здесь его изображали не с секирой, а с огромным мечом.
– Шума много, если бить в камень крюки, - молвил старый Обух.
– Всполошатся, сучьи потроха!
– А баркасы с метателями для чего? Вечером вывести их напротив скалы и пусть стреляют. Пусть всю ночь стреляют, и побольше грохота! С суши тоже начнем стрелять, но с недолетом, чтобы в жилье не попало. Аситы будут ждать ночного штурма, а мы забьем крюки и сделаем передышку на день-другой. Враг успокоится, тут на скалу и полезем.
Изломщики стали переглядываться, хмыкать, чесать в бородах, дергать усы, потом загомонили разом:
– Хитро!
– Пальбу устроим, а они подумают - пугаем!
– А чего посылать две сотни мужиков? Можно и больше! Баркасов не хватит, на лодках подвезем!
– И то! Аситов, считай, тысяча, так наших хоть вполовину...
– Справятся! Наши посвирепее будут!
– А кого из старшины с Жакаром пошлем? Кого, атаман?
– Сами выбирайте. Дело опасное, не хочу неволить.
Обух грохнул кулаком по столу.
– Я готов! Со всей охотой!
– И на утес полезешь?
– сказал атаман.
– Не навоевался в пустыне, старичина?
– Полезу! Тут не война с бихарами, тут я знаю, за что свара идет!
– Ну посмотрим, где людей расставить...
Изломщики склонились над картой, сдвинув головы, сопя и подметая бородами стол. Ягуары, подумал Дженнак, но тут же исправился: не ягуары, тигры. Ягуаров здесь не было, никаких ягуаров, кроме аситского воинства в Удей-Уле. Но ягуар, даже самый крупный, тигру не соперник.
Он поднял взгляд к статуям Шестерых, всмотрелся в лик Арсолана и увидел, что тот словно бы усмехается. Свет и тени играл и на деревянной фигурке, скользили по ее лицу, и Дженнаку почудилось, что солнечный
бог похож на сагамора Че Чантара. Окажись здесь Чантар, он был бы доволен, мелькнула мысль. Все шло по его плану.* * *
Че Куат, пресветлый сагамор Арсоланы, был зван к аситскому владыке для доверительной беседы. Два других властителя не удостоились подобной чести, и ареоланец решил, что Шират будет склонять его к тайному союзу против Одиссара. Страна Че Куата, единственная среди всех держав Эйпонны, имела выход к Западному и Восточному океанам. Их соединял пролив Теель-Кусам, рассекавший Перешеек, а около пролива находился город Лимучати и мощные укрепления с сильным гарнизоном. Через пролив еще в древности был переброшен огромный мост, от которого шла дорога в Сагры Перешейка, и вся эта акватория простреливалась из дальнобойных метателей. Из данного факта вытекало, что Одиссар, союзник Арсоланы, мог перебросить флотилии на запад и ударить по Чилат-Дженьелу и другим прибрежным поселениям, превратив их в пыль вместе с военными гаванями, складами и верфями. Верным являлось и обратное: склонись Арсолана на сторону аситов, их броненосцы могли бы пройти к берегам Одиссара, стереть с лица земли Хайан, а затем и все торговые города, Седанг, Накаму, Хиду, Фанфлу, Тани-шу и остальные. Так что у Ширата Двенадцатого были причины для обещаний, уговоров и соблазнительных слов. Но, к удивлению арсоланца, речь пошла о другом.
Аситский владыка принял его не во дворце, а в павильоне в самой дальней части парка, окруженным стеной ядовитых кактусов тоаче. Под этой изгородью шел подземный ход, который стерегли свирепые степные воины из личной охраны Ширата Павильон возвели на скале, и строение нависало над океанскими волнами, ревевшими внизу точно голодные ягуары. Внутренний хоган был убран с роскошью: яркие шелковые завесы среди нефритовых колонн, на полу - огромный ковер из перьев кецаля, подушки, обтянутые шкурками черных обезьянок из Рениги, золотые светильники и низкий круглый столик из драгоценной древесины. Угощение сервировали на арсоланский манер: напиток из листьев коки и горных трав, тыква с медом, тертый кокосовый орех и трубочки из слоеного теста. Девушки, подававшие блюда, были одеты в белое как арсоланки, хоть и не отличались их изяществом. Травы заварили без особого искусства, напиток не взбили веничком, трубочки перепекли, тыкву пересластили, и одутловатое лицо Шнрата тоже не украшало трапезу. Но с этим пришлось смириться. Все же Шират как мог продемонстрировал гостю уважение.
– Мир полон несправедливости, - молвил аситский владыка, с видимым отвращением ковыряя приторную тыкву.
– И самое несправедливое - время. Его всегда не хватает. Время как снег с горных вершин: схватишь его, сожмешь в кулаке, а там - вода, и вот она утекла меж пальцев...
Гость вежливо кивнул. Ему стукнуло девяносто, но выглядел он намного моложе Ширата и собирался прожить еще лет восемьдесят - семья светлорожденных Арсоланы отличалась редким долголетием. Че Куат тоже мог уподобить время воде, но для него она текла гораздо медленнее, чем для повелителя Асатла.
– Мой Дом силен, моя страна обширна, - продолжал аситский владыка.
– Когда здесь, в Чилат-Дженьеле, восходит солнце, в Россайнеле еще ночь. Мне принадлежит вся Азайя... будет принадлежать, когда мы захватим Хинг и Бихару. Тысяча племен, сто народов живут на этих землях! Понятно, есть среди них недовольные... Но я справлюсь с этими проклятыми Мей- тассой! Я справлюсь! Если верно то, в чем вы клялись, если Джеданна и ты не подстрекаете мятежников, значит, в самом Асатле завелась измена. Я вырву ее с корнями, я переломлю предателям хребет! Недаром сказано: владыка дунет в Чилат- Дженьеле, в Роскве случится буря! И случится! Только бы хватило времени!