Джентльмен-дьявол

– А потом?

Черт возьми эти расспросы!

– Однажды ночью отец вернулся из клуба и застал меня за игрой.

Джордж до сих пор помнил ту пьесу. Бах. Токката и фуга ре минор. Он очень гордился, что выучил ее по слуху. Играл и играл сложные, переплетающиеся темы. Сначала медленно, потом пальцы привыкли, он стал играть быстрее, пока не достиг нужного темпа. И скоро исполнял бы ее безупречно.

Конечно, он снова забылся. Музыка завораживала его, как чары колдуньи, и он забывал обо всем на свете.

И тут в дверь, спотыкаясь, вошел отец, изрядно выпивший. «Мой сын не будет содомитом!»

Джордж не станет повторять этих слов Изабелле. В том возрасте он весьма смутно представлял их смысл. Педик. Джордж едва не произнес это вслух, но прикосновение ее пальцев к его руке остановило грубость. Изабелла погладила его по плечу. Это было еще не объятие, но все же надежда.

– И что он сделал, когда поймал тебя?

– Разразился бранью, конечно. – Такое можно и позабыть, но утром наступило продолжение. – Только его это не удовлетворило. На следующий день он поклялся, что сделает из меня мужчину. И повез в свой боксерский клуб.

Джордж провел рукой по лицу.

– Подозреваю, он надеялся, что я разобью костяшки пальцев.

Изабелла подалась к нему, и Джордж ощутил слабый запах лаванды, ее тепло согрело его кожу.

– Но ведь ты не разбил?

– Нет. – Он научился маневрировать. Изнурять противника бесконечным терпением, отвлекать болтовней. Все, что угодно, лишь бы уберечь руки. А когда приходилось бить, Джордж старался, чтобы удар был сокрушительным. – Я не допустил, чтобы он добился своего. Именно отец сделал меня таким, какой я есть. Простой малый, который играет по-крупному, многовато пьет, имеет слишком много внебрачных связей.

Как пошло все это звучит. Теперь он на личном опыте убедился, к чему приводит такая жизнь, но сказать об этом Изабелле не мог.

– В тебе есть не только это! – воскликнула она. – Ты настоящий человек и настоящий мужчина. Я это точно знаю.

Она не дала ему времени возразить, накрыв губами его губы.

Глава 18

Сначала ее губы осторожничали, несмотря на все, что уже было между ними. Джордж не желал требовать большего, чем Изабелла сама хотела дать. Пусть поймет собственную меру власти над ним, найдет свои средства воздействия. Пусть начнет действовать, когда действительно будет готова.

Вот она припала к его губам, и Джорджу показалось, что рухнули какие-то невидимые стены. Он обхватил руками ее талию, такую тонкую и стройную. Ее пальцы легкими прикосновениями летали по его плечам, затылку и шее, пытались проникнуть под воротник, но Джорджа они жгли как огнем.

Уже скоро. Боже, пусть это случится скорее. Ее невинные поцелуи для него настоящая пытка.

Джордж крепче обхватил ее талию и слегка приподнял. Ее маленькие груди прижались к его груди. Видит Бог, как ему хочется спрятать их в своих ладонях, целовать, пробовать на вкус, языком ощутить напрягшиеся от вожделения соски.

Но пока он крепко удерживал ее, не позволяя отдаваться сладкому изнеможению. Пока не время, не время, но уже скоро.

Изабелла отстранилась и распахнула глаза. Ее резкое дыхание касалось его щеки.

– Не здесь, – хрипло прошептал он. – Слуги скоро поднимутся разжигать камины, и если мы провозимся долго, нас поймают. Пойдем ко мне в комнату.

Несмотря на все произошедшее, Изабелла колебалась. В его комнату. Да, но это шаг на его территорию. Они лягут в постель, где он спит, возможно, заснут и проснутся вместе в объятиях друг друга. Понятно, почему она сомневается.

И, черт возьми, почему он это позволяет? Джордж никогда не допускал женщин в свои личные владения.

Но Изабеллу нельзя сравнивать с другими женщинами, вообще ни с одной. Так что для нее можно сделать исключение. Все его существо требовало этого.

– В постели нам будет удобнее. – Он нагнулся и поцеловал ее за ухом, чувствуя, как жилка пульса трепещет под его губами. – И приятнее. – Он еще раз коснулся этого места губами и улыбнулся, ощутив, как вздрогнула Изабелла. – И не надо будет спешить.

Он слегка куснул ее шею. Изабелла вцепилась в его плечи и повисла на нем. Казалось, ее стройное тело просто создано для него.

Черт, эта мысль должна бы испугать его до смерти, заставить бежать прочь. Но какая-то часть его существа хотела остаться и понять, что с ним происходит. Это было похоже на шторм в море, который одновременно вызывает ужас и восхищение, вынуждает завороженно смотреть, но от которого волосы шевелятся на голове.

– Но кто-нибудь может прийти.

Джордж ухмыльнулся.

– В этом есть своя прелесть. Но если ты волнуешься, то обещай, что будешь вести себя тихо.

Джордж собирался вырвать у нее столько блаженных воплей, сколько сумеет. Он высвободил ее из объятий и взял за руку.

– Мы прокрадемся по лестнице для слуг.

Ага, ее пальцы сильнее стиснули его ладонь, и она не колеблясь пошла следом. Но ведь он сам потребовал от нее доверия. В памяти всплыли слова Изабеллы, сказанные перед поцелуем: «Ты настоящий человек и настоящий мужчина».

Джордж не был в этом убежден, когда, вот как сейчас, играл роль беззаботного повесы, который сбивает ее с пути. «Но если бы ты обещал ей больше, то не сбивал бы с пути, а наоборот».

Эта мысль по-настоящему испугала его. Кроме всего прочего, он не может действовать, исходя из нее. Что он может ей предложить? Лучший дом, возможно, лучшее положение в обществе, но в свете ее никогда не примут.

А еще существовала проблема его собственного сердца. Конечно, он может предложить его Изабелле, но что он сам знает о чувствах? В голове звучал смех отца. Романтическая привязанность – это женская территория, вместе с шелками, кружевом, акварелями. Туда же относятся поэзия и романы. И музыка.

Лучшее, что он может сделать, это вернуть Изабелле ее сына, а в этом он ей уже поклялся.

Сердце Изабеллы колотилось о ребра. В глазах внешнего мира она – падшая женщина, но на самом деле впервые играет эту роль. Дерзко и смело она бросилась в объятия Джорджа, а теперь позволяет ему соблазнять ее своим телом. И с радостью.

Он подарил ей наслаждение, а теперь она с ним расплатится. Изабелле хотелось поделиться с ним собой и стереть память о маленьком мальчике, которого она увидела в зале, когда Джордж рассказывал ей о своих детских страданиях. Сама Изабелла слишком хорошо знала, каково это – оказаться втиснутым в рамки семейных ожиданий и правил, требующих внешнего совершенства. Помнила, как все это раздражало ее и в конце концов толкнуло на безрассудство.