Джин Грин - Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014

Лот внимательно глядел на Джина.

Джин с радостью выпил и закусил прелестным «стэйком», кровавым внутри и обугленным снаружи.

– Ты даже пьешь по-русски, – не удержался Лот. – Пьешь водку и тут же закусываешь мясом.

– Что делать – наследственность… Великий Мендель.

– Русский – это ведь вовсе не красный, – подчеркнул Лот.

– Я ведь не огорчаюсь оттого, что ты немец. Немец – это тоже не обязательно нацист. Главное, что мы свои, а не чужие.

– Это действительно главное, малыш…

– А ты, прости меня, Лот, все-таки приехал сюда в каком качестве, если это не секрет? – поинтересовался Джин.

– Я офицер связи ЦРУ из Управления особых методов ведения войны министерства армии США. Этому управлению, которым руководит генерал Трокелл, подчиняются учебный центр в Форт-Брагге и… все «зеленые береты».

– Понятно… И ты все же будешь с нами сегодня прыгать на деревья, – расчувствовался Джин.

– Я сегодня должен быть рядом с тобой.

– Будь счастлив, Лот!

– До ночи! – Они простились. – И не беспокойся, – сказал на прощанье Лот, – я позвоню к тебе в часть и велю, чтобы все было о'кэй! Джамп!..

Глава семнадцатая Из дневника Джина Грина (продолжение)

(Перевод О. Г. и Г. П.)

12 сентября

Итак, я покинул друзей… Ушел наконец-то от Ч. и стал слушателем офицерских курсов. Поднялся, так сказать, на ступеньку выше. Встаю по-прежнему в пять. По обыкновению после каждой фразы говорю «сэр». Но распорядок дня у нас другой и лекции другие:

а) похищение людей,

б) засады,

в) разрушение мостов,

г) налеты и т. д.

Изучаем оружие всех видов, включая советское, китайское, чехословацкое, французское, собираем и разбираем затвор с завязанными глазами по секундомеру.

Стреляем из лука отравленными стрелами. Учимся работать с гарротой и удавкой. Прыгаем затяжным прыжком с высоты 15–20 тысяч футов над водой, погружаемся и с помощью акваланга идем по дну к «чужому» берегу.

Сегодня я опять услышал легенду о капитане «зеленых беретов» Роджере Хью Донлоне. Он был четырежды ранен. Дважды погребен. Из рук президента получил «Почетную медаль конгресса».

Байрон завещал свое сердце грекам. Его зарыли в Мисолунгской долине.

А свое сердце, Джин, кому ты завещаешь?

13 сентября

Оказывается, наши прародители – генерал Дикий Билл, или знаменитый Уильям Донован. Это при нем на левой стороне нашего берета засверкал серебряный «троянский конь».

Джей-Эф-Кей [79] сказал про нас: «С гордостью носите ваш берет, который стал знаком отличия и мужества в трудное время…»

79

Джон Фитцджералд Кеннеди. (Прим. переводчиков.)

Если бы я был подрывник-диверсант, я получал бы дополнительно 50 долларов за опасность.

Подрывник обязан уметь взрывать все, включая мосты и соборы.

У «зеленых беретов» свой лексикон: «акбэт» (команда А), «баткэт» (команда Б). Но есть еще и такое обозначение: Кей-Ай-Эй – эти буквы прозвучали бы для моей старушки матери не лучшим образом: «Убит в бою».

Все чаще думаю о доме. Не о прошлом. Не о будущем. А просто о том, как они там. Кто-то сказал, кажется, какой-то русский, что у раков будущее позади… Смешно… Получил телеграмму от Ш.

Пулемет-браунинг весом в 16 фунтов. Его скорострельность 500 пуль в минуту. Калибр 0,39. С сошками. Стреляет и одиночными выстрелами. Как бы вы думали, он называется?

БАР. Да, да, БАР…

…Нас проверяют на интеллект, на психоустойчивость, на коммуникабельность, на черт знает что…

Берди спросил меня при встрече:

– Чем знаменит день одиннадцатого сентября 1962 года?

– Не знаю, – ответил я.

– Отчуждением Грина от Стиллберда.

Здесь, на офицерских курсах, легче, чем им там с Ч.

15 сентября

В шлюзовой камере страшно, когда вода доходит до подбородка… Потом она перекрывает тебя и связь с лодкой прекращается. Теперь ты уже не человек и не рыба, ты один в волшебной пустыне на глубине сотни футов…

А впереди «чужой» берег. А на нем часовой, которого ты должен убить или похитить.

Рыбы разглядывают тебя и удивляются: что это, мол, за неловкое чудовище? Не видели, не знаем…

Главное, чтобы тобой не заинтересовались акулы. Антиакулин – порошок от акул – слабое утешение. Но для нас дороги обратно нет. Лодка ушла, а запас воздуха рассчитан на расстояние до берега… Если будешь вилять, раздумывать, метаться – останешься без кислорода. Нас подстегивают запасом воздуха, как кнутом.

Море оживает по-настоящему только в верхних слоях, метрах в десяти от поверхности.

Я увидел часового сразу же после того, как прошел первый ряд проволоки. Он стоял ко мне спиной на границе света и тьмы. Луч прожектора то и дело высвечивал его.

Я подполз к нему на самое близкое расстояние – на бросок. К счастью, трава здесь была не вытоптана. Свет прожектора исчез.

На несколько секунд я закрыл глаза – они должны были привыкнуть к темноте, – а потом уцепился зрачками за слабо обозначившийся силуэт часового и прыгнул.

«Обхвати его левой рукой за пояс и вали на острие ножа, воткнув его в спину под лопаткой!» – гласит наш устав.

Я сделал все по науке. Нож вошел бесшумно.

Я прижал к себе отяжелевшее тело часового и так же бесшумно опустил его на траву перед собой…

…Вокруг меня вот уже третий раз делает петли Доминико Мадзини. Что нужно этому роковому итальяшке? Как это ни глупо, у него на лице обозначилась обреченность. Он сутулый, длинноносый, с прислушивающимися глазами. Холуй Ч.!

21 сентября

Этот часовой, которого я так легко убил, был куклой.

Его грудную клетку привычно открывает ключом наш инспектор по диверсиям майор Гринвуд.

В груди у куклы – контрольный прибор. Майор Гринвуд похвалил меня и представил своему приятелю – кому бы вы думали? – капитану Ч.

– Мы знакомы, – сказал я.

– Поздравляю, Грин, – изобразив на лице гримасу, сказал Ч.

– Спасибо, сэр. Что вы здесь делаете? – осведомился я.