Джип из тыквы

– Вы должны это носить, деточка! Боже мой, – Клара Карловна пускает слезу. – Как я жалела о том, что у меня нет красавицы внучки! Спасибо вам, Мэри, спасибо! Порадовали старую бабушку.

Произнося этот монолог, бабушка ловко наматывает на шею шикарный шелковый шарф и любуется своим отражением в зеркальной стене гардеробной.

– А перчатки? – строго говорит она мне в спину.

Я возвращаюсь в сокровищницу.

– Вот эти, – покопавшись в специальном шкафчике, решает авторитетная модница.

Азартно сопя, я натягиваю длинные узкие перчатки из шоколадной фланели.

Боже, я прям Коко Шанель!

– Коко! Коко! – радостно квохчу я.

– А шляпку! – спохватывается Клара Карловна.

Головной убор, который она подбирает для меня, сам по себе похож на небольшое ведерко из войлока, но в ансамбле смотрится прелестно.

Я так элегантна – шанелистей некуда!

– Да-а-а-а-а, – с удовольствием обозрев меня, одобрительно выдыхает соседка.

И спрашивает:

– А что теперь?

Ой!

Я и забыла, что у меня нет времени на балы и маскарады!

Хотя…

Я наскоро обдумываю родившуюся у меня идею и делюсь ею с Кларой Карловной.

– Отличный план, – говорит она и кровожадно потирает сухие ладошки. – Держи ключ и иди, а я пока телефонирую нашим. Вызову подкрепление!

…Вся такая красивая – в ботах, фильдекосовых чулках, кримпленовом платье, войлочной феске и пальтишке с кофейными блюдцами – я сижу, согнувшись, в домике на детской площадке и нервно хихикаю.

Деревянный домик размером с большую собачью будку, и его интерьер сочетается с моим экстерьером примерно так же, как холмогорская корова с португальским седлом.

Счастье еще, что из-за плохой погоды на детской площадке отсутствуют ее штатные эксплуататоры, так что никто не требует от меня освободить помещение.

Я не могу его освободить. Я в нем прячусь, и не только от дождя.

В виноградной беседке, подняв капюшон штатской куртки, мужественно мокнет участковый Андрей Ильич. Он и Жозефина Георгиевна, выглядывающая из подъезда, – то самое подкрепление, которому призывно телефонировала моя соседка. Сама она топчется у окошка в собственной кухне – я вижу ее как бледно-розовое пятно меж двух мажорно пламенеющих гераней.

Андрей Ильич, у которого лучшая видимость, должен покашлять, когда появится серебристый «Рено».

– Чем проще и естественнее условный сигнал, тем лучше, – доказывает он на «летучке» у Клары Карловны. – Я, конечно, могу покричать козодоем, но кто из вас поймет, что это козодой?

В специалисты по козодоям никто не вызывается, и участковый получает разрешение просто и естественно кашлять.

Однако через полчаса дежурства под дождем он начинает перхать и хрипеть просто так, безотносительно к происходящему, точнее, не происходящему.

Клара Карловна, чей слух поразительно чуток, распахивает окно и рассекает между пенными волнами гераней, как деревянная дева на носу корабля, чтобы покричать:

– Андрей Ильич, идите в дом, я дам вам переодеться в сухое!

– Идите, идите! – машу я, потому что мне страшно интересно, как нарядит запасливая соседка участкового.

Если тоже в кримплен и чулочки, я хочу это видеть!

Неэффективно кашляющий наблюдатель уходит со своего поста, и по закону подлости вскоре после этого во двор въезжает моя машина.

С радостью отмечаю, что в ней только один человек – водитель. Макс, разумеется.

Без радости замечаю, что в руке у него прозрачный кулек с аптечными упаковками и целым патронташем одноразовых шприцев.

Вот гад! Собрался колоть мне лекарства для сумасшедших!

Собрав в кулак волю и прилипающий к ногам кримпленовый подол, сижу в домике и не высовываюсь.

Макс заходит в подъезд.

Через несколько секунд из того же подъезда выглядывает Жозефина Георгиевна. Пальцем, устремленным ввысь, она показывает направление движения объекта, многозначительно кивает и снова прячется.

Я пока не высовываюсь, чтобы поднимающийся Макс не увидел меня в окно на лестничной площадке.

Клара Карловна в окошке чахоточно кашляет. На сей раз это сигнал: Макс вошел в квартиру.

Теперь мой выход – к сожалению, сольный, хотя изначально предполагалось, что я выступлю в дуэте с участковым. Андрей Ильич должен был осуществить техподдержку запланированного мной автоугона (уже третьего, если я не ошибаюсь), но крайне некстати ушел за сухими чулочками.

Как я справлюсь одна – непонятно, но медлить нельзя. У меня мало времени: вряд ли Макс задержится в квартире надолго. Наверняка он с разбегу полезет шпиговать меня психотропным и сразу же обнаружит, что пологую горную гряду в постели под одеялом образует чужая боярская шуба.

– Дилинь-дилинь-дилинь! – звонким колокольчиком заливается древний мобильник, выданный мне для экстренной связи бесценной соседкой.

Этот аппарат похож на пузатую пластмассовую мыльницу, из которой торчит ручка зубной щетки. Дисплей у него маленький, а кнопки большие, и я без промаха жму на прием звонка.

– Не тушуйся, я тебя веду, – рокочет в трубке голос участкового. – Кочергу не потеряла?

Кочерга – это крючок из проволоки полутораметровой длины. Потерять такую габаритную вещь в игрушечном домике было бы проблематично.

– У меня, – отвечаю, помахав необычным аксессуаром.

– Значит, делай, как я говорю. Идешь к машине, суешь проволоку под уплотнитель в верхний угол передней двери, опускаешь крючок вниз, поддеваешь изнутри дверную ручку, тянешь на себя – дверца и откроется. Сделала?

– Секунду… Еще секунду…

Проходит полминуты или сто лет – кому как, и я открываю «Рено».

– Молодчина! – хвалит меня наставник, не дожидаясь победного рапорта.

Стало быть, смотрит в окно.

Поднимаю голову, нахожу взглядом алые герани и близоруко щурюсь, пытаясь рассмотреть, во что одет участковый.

В нежно-зеленое, цвета молодого богомола.

– Не отвлекайся! – Андрей Ильич в телефоне сердится, младой богомол за стеклом размахивает лапками. – Лезь в машину и займись проводами. Тут тоже все очень просто: белый подсоединяешь к синему, туда же красный – включится стартер. Потом красный отсоединяешь – стартер выключается. И чтобы по дороге не заглохнуть, подсоедини желтый, только не черный, а то сработает заводская сигнализация, аккумулятор сядет, придется с толкача заводить, а тогда зачем было красный подключать?