Джон и Дэйв и Храм Кс'аль'наа''тхутхутху

Фальконер стиснул зубы, указал на нас пальцем и проговорил:

– Не уезжайте из города.

Мы направились в дом – по пути Джон затушил бычок в цветочном горшке на крыльце. Когда мы вошли, я сказал:

– Думаю, нам нужно уехать из города.

– Зачем? Всё как раз налаживается. Когда уедут копы, могу зайти к тебе, пока ты на работе. Посмотреть, не появились ли ещё жуки.

– Чувак, я серьёзно. Этот город проклят. А мы прокляты, потому что живём здесь.

– Ты никогда не думал, что город проклят, потому что мы в нём живём?

– Может, это из-за тебя. А я проклят, потому что дружу с тобой.

– Не знаю, Дэйв. Я просто рад, что урвал на «И-Бэе» гарпун.

Я заперся в ванной, оставив Джона в гостиной. Я снял пропитанную кровью толстовку и по привычке нервно глянул на душ, борясь с желанием проверить занавеску и убедиться, что в кабине никого нет.

Я заткнул слив в раковине и включил воду. Наклонился, чтобы умыться, но передумал и развернулся к душу. Я отодвинул занавеску и осмотрел кабину – действительно, никого.

Я вернулся к раковине и дрожащими руками ополоснул лицо. Все волосы в крови. Какая гадость.

Когда набралось достаточно воды, я замочил в раковине толстовку. Она стоила сорок баксов – не выбрасывать же её. Я вернулся к душевой кабине и отдёрнул занавеску. Из кабины вылетел кулак и ударил меня в лицо.

Я упал на задницу и почувствовал во рту привкус крови. Я посмотрел наверх: в кабине стоял мужик с пивным пузом и жидкой козлиной бородкой, сползавшей к шее. Он был в оранжевом жилете и белой футболке. На груди – тату то ли орла, то ли ещё какой-то птицы, просвечивающее сквозь тонкую футболку, натянутую поверх пуза.

Это был мужик со стройплощадки – тот самый, который исчез в сортире. Он смахнул занавеску и вышел из душа. Затем посмотрел на меня, плюнул на пол и отвесил мне жёсткого пинка по рёбрам.

Когда он вышел из ванной, я кое-как поднялся на ноги и заковылял следом.

Передняя входная дверь была открыта. На улице кричали люди.

Полуголый, держась за рёбра, я выбежал из дома. Рабочий взвалил тело Фрэнки на плечо, как мешок картошки. Фальконер направил пистолет на рабочего и что-то орал с выражением лица, какое во всех словарях должно иллюстрировать фразу «Вы, блять, издеваетесь?!»

Джон выскочил на улицу вслед за мной, держа в руке полусъеденный банан. Он посмотрел на меня и спросил:

– Когда этот мужик успел сюда…

Его прервали разрывы выстрелов: Фальконер стрелял рабочему в спину. Здоровяк пошатнулся, едва не уронив свою мёртвую ношу, затем опомнился и заковылял к моему «Бронко».

Фальконер перезарядил пистолет. Рабочий бросил обезглавленный труп Фрэнки на переднее пассажирское сиденье моей машины и побежал к месту водителя. Дюжина ран кровоточила у него на спине. Когда он сел, Фальконер снова открыл огонь, изрешетив моё лобовое стекло. Салон забрызгало кровью.

Рабочий невозмутимо завёл двигатель – без ключей. Мало того, что он угнал мой «Бронко», так ещё и оставил на газоне рытвины от колёс.

Фальконер спрятал пистолет в кобуру и кинулся к «Поршу». Джон направился к своему «Кадди», доедая на бегу банан. Я стоял на месте, потирая рёбра. Сплюнул кровь на крыльцо. Джон оглянулся и бросил через плечо:

– Дэйв! Погоня!

Я застонал, запустил руку через открытую дверь к вешалке и схватил первое, что попалось под руку – чёрный кожаный пиджак. Я накинул его на голое тело, жалея, что под рукой не нашлось пяти-шести золотых цепей для завершения образа. Я спрыгнул с крыльца и побежал к Джону, уже ждавшему в своём «Кадди». Машина тронулась ещё до того, как я просунул ногу в салон.

«Бронко» исчез за углом, за ним впритык пронёсся «Порше» Фальконера.

– А это ещё кто? – спросил Джон и выбросил банановую кожуру из бокового окна. Я представил, как на неё наезжает машина и улетает в кювет.

– Он был на стройке возле торгового центра. Он исчез в сортире.

Джон повернул – мне пришлось опереться руками о приборную панель. Орать и носиться по городу – вот всё, что я успел за последние три дня. Неужели такая жизнь должна быть у взрослого человека?

Мы ехали на север, удаляясь от цивилизованной части города. Джон сказал:

– Он забрал тело Фрэнки! Ты видел?

– Да, Джон.

– Как думаешь, зачем оно ему?

– Не знаю, но ему явно не нужна голова.

Все три машины пронеслись мимо знака «Стоп» у перекрёстка на выезде из города. В машине Джона играла резвая музыка на банджо. Мы повернули и выехали на заасфальтированную загородную дорогу без разметки.

Мы отставали. «Бронко» уже был точкой на горизонте с маленькой капелькой ртути на хвосте – «Порше» Фальконера.

Минуту спустя мы увидели впереди облако пыли, уходившее от дороги налево. «Бронко» срезал на грунтовую дорогу и теперь направлялся к ряду гигантских низких синих построек.

– Чёрт! – завопил Джон. – Это же индюшиная ферма!

Мы сделали такой крутой поворот, что машина едва не поехала на двух колёсах. «Кадди» подпрыгнул и зарычал, когда выехал на грунтовку, и завихлял туда-сюда задом, словно мы неслись по льду. Мы мчались через пылевое облако, и камушки гравия били в лобовое стекло со звуком лопающегося поп-корна.

Впереди мой «Бронко» соскочил с дороги, проехал по лужайке и врезался в стену первого здания. Нет – проехал сквозь неё.

«Порше» остановился на траве, уйдя задом в крутой занос. Фальконер выпрыгнул из машины, держа в руке пистолет, и побежал к пролому в форме «Бронко», который рабочий только что сделал в стене моим грузовичком. Я уже представлял очередной неловкий разговор со страховой.

Мы с Джоном остановились и вышли из машины. Фальконер оглянулся и прокричал, чтобы мы оставались снаружи. Я остановился, Джон продолжил идти. Я пошёл за ним.

Из пролома в стене в недоумении расходились индейки. Фальконер нечаянно пнул одну из них, когда подбегал. Он нагнулся, осмотрел, что там внутри, и вошёл. Я подошёл ближе и разглядел через пролом зад моего «Бронко». Похоже, он въехал в несущую балку и остановился. Дверь со стороны водителя была открыта.

Джон прошёл мимо меня внутрь. Я зашёл сразу за ним, и…

Этот грёбаный запах. Срань господня. Вонь была из тех, что, кажется, излучают собственное тепло. Столкновение с ней было как столкновение со стеной. Плесень, фекалии и гнилое мясо.

Сначала мне показалось, что внутри лежит слой снега толщиной в фут – повсюду, насколько хватало глаз. Индейки. Так много, что за ними не видать земли – сплошь белые перья, маленькие дёргающиеся головы и – то тут, то там – шелест от взмахов крыльев.