Джулиан Ассанж. Неавторизованная автобиография

Затем Ларри Кинг захотел взять интервью у меня и Дэниела Эллсберга. Предполагалось, что я расскажу о дневниках иракской войны, а Дэн — обо всей этой ситуации в исторической перспективе. Нам нужно было приехать в два часа ночи в международную студию CNN в Лондоне, чтобы выйти в эфир одновременно с Ларри Кингом в Нью-Йорке, и, ожидая этого времени, мы смотрели начало его передачи. Среди гостей оказалась бывшая подружка судьи Верховного суда Кларенса Томаса, поделившаяся очень нельстивыми воспоминаниями о времени, когда они встречались. Больше всего ее поражал карьеризм судьи, и она поделилась с Кингом своим возмущением: «Представляете, однажды он отправился давать интервью в два часа ночи!» Мы с Дэном переглянулись, посмотрели на часы и рассмеялись.

Все это время мысли об одном жизненном обстоятельстве очень тяготили и ум, и душу. И не только мой ум и душу, а всех, с кем мы работали. В тот момент именно эта тема больше всего занимала меня, и хотя мы продолжали выпускать материалы, заниматься какими-то другими делами на WikiLeaks, не прекращали публикации ни на один день, — именно шведское дело способствовало интересу СМИ к каждому нашему шагу, подпитывало волну бешеных спекуляций и дурных мнений обо мне и в конечном счете привело меня в тюрьму. До сих пор я держал свое мнение об этом при себе. Сама степень глубины злого умысла и беспринципности — что на самом деле породили дело против меня — не дает мне удержаться от гнева при рассказе о нем. Но я хочу проявить как можно больше понимания. Мои враги, которых внезапно стало очень много, отказывали мне в такой терпимости, и хотя я и не смогу одолеть их, я наверняка вправе не следовать их примеру.

В Швецию я отправился в августе 2010 года, когда обвинения Пентагона все еще стучали у меня в висках. Джефф Морелл, пресс-секретарь, выступил на брифинге и намекнул, что у WikiLeaks и конкретно у меня есть поводы для беспокойства: «Если действовать достойно — для них недостаточно хорошо, то мы выясним, какие у нас есть альтернативы, чтобы принудить их действовать достойно. Давайте на этом и остановимся». Когда на той же пресс-конференции Морелла спросили, будет ли подвергнут такому же принуждению наш партнер New York Times, он ответил: «Я не в курсе того, что New York Times считает себя их партнером… Я не в курсе того, обладают ли этими документами New York Times или другие издания». Яркая демонстрация исключительного единодушия Пентагона и Билла Келлера: пусть вся вина падет на WikiLeaks, пусть он горит синим пламенем, а медиапартнеры, опубликовавшие тот же самый материал, приобретают чудесный иммунитет от тех же драконовских законов. Поклонники Первой поправки вряд ли одобрили бы такое отношение к закону, однако слова Морелла доказывали, что «некоторые равнее других» и их права на свободу слова тоже резко отличаются от прав других. WikiLeaks вдруг стал шпионом, в отличие от газет — наших партнеров WikiLeaks не был компанией, к которой надо относиться как к издателю. И это абсурдное утверждение на глазах превращалось в прямую угрозу.

В то же время стало известно, что в Пентагоне создается рабочая группа из девяноста, а затем и ста двадцати человек, сосредоточенная исключительно на WikiLeaks и функционирующая круглосуточно семь дней в неделю. В группу входили также сотрудники ФБР и разведывательного управления Минобороны. Котелок закипел, и ряд американских политиков призвали устранить меня. Сара Пэйлин заявила, что меня нужно преследовать как собаку, а одна газета даже опубликовала иллюстрацию: я с нарисованной на лице мишенью.

Я не отказался от идеи найти тихую гавань, где мы могли бы заниматься своим делом в мире. Мне казалось, что один из вариантов — это Швеция. Она считалась независимой либеральной страной, закон о свободе информации был принят там еще в 1780х годах, а в конституции есть специальный длинный раздел, посвященный свободе прессы. Источники в Швеции защищены лучше, чем в большинстве стран мира: там действует право на анонимность и санкции для журналистов, пообещавших защиту людям, поделившимся с ними информацией в частном порядке, и не выполнивших это обещание. Чтобы получить защиту от предварительных запретов на публикацию чего-либо, необходимо иметь сертификат издателя и работать под началом официально зарегистрированного, ответственного редактора. Имея это в виду, я и отправился в Швецию, надеясь получить такой сертификат и в дальнейшем стать аккредитованным редактором. Для этого нужно иметь определенный доход, так что я согласился стать автором Expressen, крупнейшей шведской газеты.

Я надеялся, что мы сможем открыть журналистский филиал WikiLeaks в Стокгольме и начнем двигаться к этой модели. Таким образом, Швеция в тот момент представлялась мне и рабочей средой, и возможной безопасной гаванью; поэтому то, что случилось потом, имеет особенно горький привкус. Перед поездкой я, как обычно, договорился о приглашении выступить с лекцией; на этот раз меня пригласила политическая организация, известная как «Братство» — часть Христианско-социалистической демократической партии. Я приехал туда 11 августа. И сразу после прибытия один из наших источников в одной из западных разведок сообщил мне новости, подтверждающие то, на что уже намекала пресс-служба Пентагона. От него я узнал, что правительство США в частном порядке признало, будто меня будет трудно привлечь к ответственности, но уже обсуждает возможность «разобраться с тобой нелегально», как выразился мой источник. Далее он объяснил, что это означает: они будут собирать свидетельства об информации, каковой мы располагаем; любыми средствами откапывать какую-либо связь между рядовым Мэннингом и WikiLeaks; а если из этого ничего не выйдет, то могут подбросить наркотики, найти детскую порнографию в моих компьютерах или, наконец, впутать меня в дело об аморальном поведении.

Суть была в том, что физически мне ничего не угрожало. Я рассказал об этом Франку Ригеру, нашему стороннику в Берлине, а также техническому директору компании CryptoPhone, которая выпускает телефоны для надежной шифрованной связи, и он ответил, что подготовит пресс-релиз с этой информацией. Затем он прислал мне текст, и я собирался его отредактировать. Я планировал распространить релиз как можно быстрее, поскольку публиковать такие заявления, когда вред уже причинен или незаконный материал подброшен, нет никакого смысла. Я до сих пор сожалею, что не разослал его сразу же. В тот же день моя австралийская банковская карточка вдруг оказалась недействительной. Я вел себя чрезвычайно осторожно, даже мобильные телефоны включал лишь для получения сообщений. В общем, ситуация выглядела весьма дерганой. Но я выбросил все из головы и занялся своими задачами: мне надо было добиться редакторской позиции в Швеции.

Однажды вечером я отправился на ужин с друзьями и их знакомыми. Там были Дональд Бёстром, мой друг и очень опытный пятидесятилетний новостной журналист, а также еще один шведский журналист, американский журналист, занимавшийся расследованиями, и его подружка. Американец мне показался довольно скользким, с явно мутными связями, но девушка была мила, и я флиртовал с ней, пока Дональд стоял поодаль и хмурился. Потом Дональд посоветовал мне быть бдительнее, поскольку очень высока вероятность, что могут подкинуть «приманку». Помню, он пустился в подробный рассказ о том, как МОССАД захватил Вануну [49] . Полагаю, в тот момент, как бы это поскромнее сказать, меня больше волновала возможность заняться любовью, поэтому я просто отмахнулся от слов Дональда. Правда, вел я себя как человек опытный и знающий, как о себе позаботиться. Я столько времени был насторожен и совершенно подвинут на безопасности, что казалось, такое могло произойти с кем угодно, но только не со мной. Что тут скажешь, я колоссально поплатился за свою спесь, и ждать этой платы оставалось совсем недолго.

49

Вануну Мордехай — техник-ядерщик, в 1986 году раскрывший миру существование израильской ядерной программы. Израильская разведка похитила его в Риме с помощью женщины — «агента-приманки» — и отправила в Израиль, где он был осужден за государственную измену.

Парламентское приглашение, гарантировавшее мне безопасную поездку в Стокгольм, означало, что я нахожусь там под эгидой социал-демократов, а у многих из них есть связи с другими политическими группировками. Мне сказали, что я смогу пожить в квартире одной партийной активистки, которая куда-то уехала. Назовем ее А. Я поселился там, но прошло несколько дней, и хозяйка квартиры вернулась раньше запланированного. А. была официальным представителем партии и помогала договориться о моем приезде. У меня не было причин не доверять ей. И когда она сказала, что кровать только одна и поэтому не буду ли я против спать вместе с ней, у меня не было причин считать это чем-то большим, чем дружеское предложение. В общем, я согласился, и в ту ночь мы отправились в постель вместе.

Политические дела полны стресса, и я был рад вниманию улыбающихся и любвеобильных женщин, когда оно мне доставалось. Неловко говорить о таком, учитывая, что даже одинокий свободный мужчина вроде меня уже не считается галантным, если даже слегка упоминает о своих отношениях с женщиной. Или с женщинами. Короче говоря, ситуация не казалась мне слишком необычной, тем более было приятно отвлечься от всех проблем столь сурового для меня времени. Пентагон жаждал крови, и многие мои друзья, а возможно, и источники, как мне было известно, были напуганы, за многими велась слежка. Я отчаянно хотел защитить их и надеялся, что Стокгольм станет той тихой гаванью, которую я давно рисовал в своем воображении. Надо сказать, поначалу я слегка принял А. за неврастеничку. Но в ночи, проведенной с ней, не было ничего примечательного. Мы несколько раз занимались сексом, и на следующий день, казалось, все между нами было хорошо.

День или два спустя А. выступала на пресс-конференции, а после этого она отправилась на обед с другими журналистами и одной женщиной — назовем ее В., которая вроде бы помогала организовать ту пресс-конференцию и, как я помню, на ней был милый розовый свитер. Что касается этих женщин, то мне явно не светит титул ясновидца года — да и джентльмена года, — но ситуация казалась мне непринужденной и я ничего не подозревал, ничего не предчувствовал и меньше всего думал о каких-либо правонарушениях. В. сказала, что работает в Музее естественной истории, и предложила провести меня по закрытым для публики залам. Я согласился, и после обеда и краткого похода по магазинам за компьютерными деталями мы с ней отправились в музей. Некоторые сотрудники музея как будто знали ее. Мы побродили там, потом посмотрели фильм о подводной жизни, а затем разошлись по домам.